Шляпа, полная неба — страница 47 из 49

Тиффани кивнула, глядя на ведьму большими глазами.

— Итак, ты уже поняла, что блестящие штучки — всего лишь игрушки, которые могут сбить тебя с пути?

— Да!

— Тогда сними эту блестящую лошадку, что ты носишь на шее, и брось в колодец.

Тиффани, наполовину зачарованная матушкиным голосом, послушно расстегнула замочек цепочки. Протянула руку над колодцем…

Серебряные изгибы лошади сверкали.

Тиффани уставилась на нее, будто видела впервые. И…

Матушка испытывает людей на прочность, подумала она. Постоянно.

— Нет, — сказала Тиффани. — Не могу.

— Не можешь или не хочешь? — резко спросила матушка.

— Не могу. — Тиффани вздернула подбородок. — И не хочу.

Она снова надела ожерелье, с вызовом глядя на матушку Ветровоск…

Ведьма улыбнулась:

— Вот и молодец. Если тебе чуждо все человеческое, из тебя и настоящей ведьмы не выйдет. Если слишком боишься сбиться с пути, с места не тронешься. Пожалуйста, можно мне взглянуть на нее?

Тиффани посмотрела в голубые матушкины глаза, расстегнула застежку, сняла украшение и протянула.

— Забавно, правда: когда на нее падает свет, кажется, что она скачет во весь дух, — проговорила та, разглядывая подвеску. — Хорошо сработано. Конечно, это не про то, как лошадь выглядит, а про то, что лошадь на самом деле.

Тиффани уставилась на ведьму во все глаза. На миг перед ней предстала хитро улыбающаяся матушка Болен, но в следующее мгновение это уже снова была матушка Ветровоск. «Кто это сделал, — подумала Тиффани, — я или она? И правда ли я хочу знать ответ или он меня слишком пугает?»

— Я прилетела, не только чтобы шляпу вернуть, — с трудом выговорила она. — Я привезла подарок.

— Вот уж больно надо, чтобы мне подарки дарили, — фыркнула матушка.

Тиффани пропустила ее слова мимо ушей, у нее все еще голова шла кругом от случившегося. Она открыла мешок и достала оттуда маленький сверток, очень мягкий и податливый.

— Почти все, что я взяла у господина Рукисилы, я ему вернула, — сказала она. — Но мне показалось, что вы… найдете этому применение.

Старая ведьма медленно развернула оберточную бумагу. «Дыхание ночи» заклубилось в воздухе, как дым, едва она взяла его в руки.

— Он мне нравится, но я не могу его носить, — сказала Тиффани, когда плащ заструился под легким дуновением ветерка. — Для этого надо быть очень авторитетной ведьмой.

— Какой-такой вторитетной? — ощетинилась матушка.

— Это значит, обладать достоинством. Чувством превосходства. Мудростью. Вызывать уважение. Что-то в этом роде, — пояснила Тиффани.

— А-а. — Матушка немного успокоилась.

Она присмотрелась к тому, как плащ мягко плещется на ветру, и фыркнула. Он был и правда прекрасен. Волшебники, создавшие его, по меньшей мере в одном попали в точку: плащ обладал свойством заполнять пустоту в вашей жизни, о которой вы и не подозревали, пока его не увидели.

— Что ж, пожалуй, есть те, кому дано такое носить, и те, кому не дано, — заключила матушка. Она позволила шелковистой ткани окутать свои плечи и скрепила плащ у горла брошкой в виде полумесяца. — На мой вкус он малость чересчур фатоватый. И малость слишком модный. Да если я в нем на людях покажусь, они еще подумают, что я какая-то легкомысленная чертовка. — Матушка произнесла все это утвердительным тоном, но в конце фразы явственно змеился вопрос.

— Нет, что вы, он вам очень идет. Правда, — весело сказала Тиффани. — Из той, кому чуждо все человеческое, и настоящей ведьмы не выйдет.

Птицы умолкли. Высоко в кронах деревьев белки кинулись наутек и затаились в дуплах. Даже небо, казалось, на миг потемнело.

— Э-э, так я слышала, — сказала Тиффани. И добавила: — От одной женщины, которая в таких делах понимает.

Голубые глаза смотрели ей в самую душу. От матушки Ветровоск ничего не утаишь: что бы ты ни говорил, она видит, что у тебя на уме.

— Заглядывай еще при случае, — сказала ведьма после долгого молчания, медленно кружась и глядя, как струится плащ. — А то уж больно тут тихо.

— С радостью, — сказала Тиффани. — Мне предупредить пчел перед вылетом, чтобы вы успели заварить чай?

Матушка наградила ее суровым взглядом, но сердитые морщинки тут же разгладились, и она улыбнулась:

— Умно.

«Что у тебя внутри? — думала Тиффани. — Кто ты там, внутри себя? Хотела ли ты, чтобы я взяла твою шляпу? Ты притворяешься страшной злой ведьмой, но это неправда. Ты постоянно испытываешь всех, раз за разом, раз за разом, но на самом деле ты хочешь, чтобы кто-то сумел пройти испытание и переиграть тебя. Потому что это, наверное, очень трудно, быть лучшей. Ты не можешь остановиться, ты можешь только проиграть, а для этого ты слишком горда. Гордость! Ты превратила ее в страшную силу, но хранить ее так тяжело. Может, ты просто боишься смеяться, чтобы однажды не услышать в собственном смехе злобное хихиканье?

Когда-нибудь мы встретимся снова. Мы обе это знаем. Мы встретимся снова на Испытаниях Ведьм».

— Ну, у меня хватило ума догадаться, как вам удается не думать о розовом носороге, — сказала Тиффани вслух.

— О, это серьезная магия, как же иначе, — отозвалась матушка.

— Нет. Магия ни при чем. Вы просто не знаете, как выглядит носорог, да?

Матушка рассмеялась, и луг залило солнечным светом. Смех ее был чистым и звонким, как журчание ручейка.

— Точно! — сказала она.

Глава 15ШЛЯПА, ПОЛНАЯ НЕБА

Это был один из тех странных дней в конце февраля, когда воздух не по-зимнему теплый, а ветер хоть и дует, но словно бы где-то вдалеке, обходя тебя стороной.

Тиффани поднялась по склонам туда, где в уютных распадках меж холмов новорожденные ягнята только-только встали на ножки и принялись скакать по загонам, смешно взбрыкивая и дергаясь, словно деревянные лошадки-качалки.

И должно быть, день и правда был какой-то особенный, потому что взрослые овцы тоже развеселились и присоединись к играм своих ягнят. Они прыгали и кружились, счастливые и смущенные разом, а их отросшая за зиму густая шерсть вздымалась и опадала, как клоунские штаны.

Зима выдалась очень интересной. Тиффани узнала много нового, в том числе что можно быть подружкой невесты на свадьбе, где молодоженам больше 170 лет на двоих. На сей раз господин Заткачик, щеголяя в сползающем парике и сверкая очками, все-таки настоял на том, чтобы дать «нашей маленькой помощнице» одну из своих золотых монет. Это с лихвой возместило неуплаченное жалованье, причитавшееся Тиффани за работу у тетушки Вровень: девочка о нем не спрашивала, а тетушке нечем было его платить. Часть денег Тиффани потратила на добротный коричневый плащ. Он не вздымался на ветру и не развевался за спиной, зато был теплым, плотным и не промокал.

Она еще много чего узнала. Проходя мимо овец с ягнятами, она мягко касалась их разумов, тихонько, чтобы они и не заметили.

Тиффани не стала возвращаться домой на Страшдество, когда официально наступал новый год. В горах у нее тогда было много работы, да и особого смысла лететь не было — все равно в холмах Страшдество не очень-то праздновали. Зато тетушка Вровень с радостью согласилась отпустить ее в феврале на праздник ягнят, который старики назвали Овечьей Предмасленицей. Только после этого для пастухов начинался новый год. Карга холмов не могла пропустить такое событие. В эти дни в теплых гнездышках из соломы, укрытых от ветра и обложенных грудами хвороста, приходило на землю будущее. Тиффани помогла ему наступить, она трудилась вместе с пастухами при свете фонаря в загонах, где окот шел трудно. Она надела остроконечную шляпу и чувствовала на себе взгляды пастухов, когда при помощи ножа, иглы с нитью и ласковых слов уводила маток от порога черной двери и помогала ягнятам появиться на свет. Немного игры на публику, немного сказки — и люди все поймут. Она вернулась домой под утро, гордая, с руками по локоть в крови, но это была кровь жизни.

Позже она поднялась к кургану Фиглей и пролезла в нору. Тиффани уже давно думала об этом визите и подготовилась: аккуратно порвала несколько чистых носовых платков и приготовила травяной шампунь из мыльнянки по рецепту тетушки Вровень. Тиффани подозревала, что все это Джинни очень пригодится. Тетушка Вровень всегда навещала молодых матерей. Это — часть ведьмовской работы.

Джинни обрадовалась ей. Лежа на животе, Тиффани наполовину засунулась в покои кельды, и ей дали подержать всех восьмерых малышей, которых она мысленно называла заядлятами. Они появились на свет в тот же день, что и ягнята. Семеро из них вопили и дрались друг с дружкой, восьмая лежала тихо, дожидаясь своего часа. Будущее пришло.

Не только Джинни изменила свое мнение о Тиффани. Слухи разошлись быстро. Люди на холмах не любили ведьм. Ведьмы всегда приходили откуда-то из других краев, они всегда были чужими здесь. Но это ведь наша Тиффани, она помогает ягнятам появиться на свет, совсем как ее бабка, а говорят, она ведьмовским делам в горах учится! Ах, но ведь все равно она наша Тиффани, с этим-то не поспоришь. Ну да, она расхаживает в остроконечной шляпе со звездами, но сыр она делает отличный, и в окоте толк знает, и она ведь внучка матушки Болен, верно? — и люди со знающим видом стучали себя пальцем по носу. Внучка матушки Болен. Помните, что старушка-то умела? Так что если Тиффани и ведьма, то она наша ведьма. И в овцах она разбирается, это уж точно. Ха, я слышал, у них там в горах какие-то ведьмовские смотры были, так наша Тиффани показала им, на что способна девчонка с холмов. Время не стоит на месте, понятно? Теперь у нас есть ведьма, да получше, чем у кого-нибудь там! Никто не станет бросать внучку матушки Болен в омут.

Завтра она отправится обратно в горы. Три недели дома были насыщенными, и не только окотами. Роланд пригласил Тиффани в замок на чай. Вышло немного неловко, как это часто бывает, но удивительно было видеть, как он успел за пару лет превратиться из неуклюжего увальня в дерганого юношу, который терял нить беседы от одной улыбки Тиффани. А еще оказалось, что в замке есть книги!