Крючок за крючком падал в ящик, таща за собой пучки морской травы и фукуса. Но никакой рыбы не было. Вовсе никакой рыбы не было.
Вдруг Снорк закричал:
– Смотрите! Клюет! Я абсолютно уверен, что клюнет.
– Мамелюк! – заорал Снифф.
– Теперь мы должны сохранять самообладание, – с деланным спокойствием сказал Снорк. – Мертвая тишина! Вот он!
Туго натянутая леска ослабела, но внизу, в глубине зеленой воды, сверкнуло что-то белое. Может, белое рыбье брюхо Мамелюка? Словно горный хребет таинственного ландшафта морского дна, поднималось что-то к поверхности… что-то громадное, угрожающее, неподвижное. Зеленое и замшелое, словно исполинское дерево, скользнуло оно под лодкой.
– Сачок! – закричал Снорк. – Где сачок?!
И в тот же миг воздух наполнился грохотом и белой пеной.
Огромный бурлящий встречный вал поднял лодку «Приключение» на гребень и стал бросать ящик с переметом вверх-вниз. И так же внезапно вновь воцарилась тишина.
И только оборвавшаяся леска печально свисала с борта, а страшные водовороты, образовавшиеся в воде, отметили путь чудовища.
– Ты и теперь думаешь, что это был окунь? – как-то странно спросил Снорк сестру. – Такой рыбы мне больше никогда и в глаза не видать. И радости мне тоже никогда не видать.
– Вот здесь она разорвалась, – сказал Хемуль, поднимая леску. – Что-то подсказывает мне: леска была слишком тонка.
– Иди ты в баню, – сказал Снорк, прикрыв глаза лапами.
Хемуль хотел что-то ответить, но Снусмумрик лягнул его по щиколотке своим узким башмаком. В лодке сделалось совсем тихо. И тогда фрёкен Снорк осторожно сказала:
– Послушай, может, нам сделать еще одну попытку? Фалинь-то уж наверняка выдержит?
Снорк фыркнул. Но спустя некоторое время пробормотал:
– Ну а крючок?
– Возьми вместо него складной ножик, – нашлась фрёкен Снорк. – Если ты выпустишь оба лезвия, и пробочник, и штопор, и шило, то, верно, где-то что-то да застрянет!
Снорк отнял лапы от глаз и спросил:
– Ну а наживка?
– На блины, – ответила его сестра.
Некоторое время, пока все остальные, затаив дыхание, ждали, Снорк обдумывал услышанное. А под конец сказал:
– Если этот Мамелюк ест блины…
И тут все поняли, что рыбалка будет продолжаться.
Складной ножик крепко привязали к фалиню куском стальной проволоки, лежавшей у Хемуля в кармане, блин насадили на лезвие ножа, а потом все это опустили в море. И застыли в безмолвном ожидании.
Внезапно лодка «Приключение» подскочила.
– Ш-ш-ш! – зашикал Снорк. – Клюет! Еще раз! Сильнее!
И тут последовал такой страшный рывок, от которого все попадали.
– На помощь! – заорал Снорк. – Он нас всех сожрет!
Лодка опустилась носом в воду, но тут же выправилась и с бешеной скоростью помчалась в открытое море. Перед носом лодки как струна натянулся фалинь, и там, где он уходил под воду, поднимались усы белой пены.
Мамелюку блин явно пришелся по вкусу.
– Тише там! – кричал Снорк. – Тише там, на борту! Все на своих местах!
– Только бы он не нырнул! – воскликнул Снусмумрик, забравшийся вперед на форштевень.
Но Мамелюк знай себе мчался все вперед и вперед, все дальше и дальше в открытое море. Лодка неслась за ним, и вскоре берег узенькой полоской остался позади.
– Как ты думаешь, сколько он в силах выдержать? – полюбопытствовал Хемуль.
– В самом худшем случае придется перерезать фалинь, – сказал Снифф. – А иначе мы рискуем жизнью!
– Нет! Никогда! – взволнованно воскликнула фрёкен Снорк.
Но вот Мамелюк взмахнул в воздухе своим огромным хвостом, повернул и снова направился к берегу.
– Теперь он плывет помедленнее! – закричал с кормы Муми-тролль, который стоял на коленях и следил за кильватером. – Он начинает уставать!
Мамелюк устал, но и здорово разозлился. Он дергал трос и рыскал из стороны в сторону, так что лодку валило набок.
Жизни мореплавателей явно грозила опасность.
Иногда, желая обмануть их, Мамелюк почти останавливался, а потом с такой силой порывался вперед, что встречный вал захлестывал форштевень. Тогда Снусмумрик вытаскивал свою губную гармошку и наигрывал охотничью песню, а остальные отстукивали ритм ногами, да так, что дно лодки дрожало. И вдруг!.. Мамелюк перевернулся всем своим громадным брюхом вверх.
Это было самое громадное брюхо на свете!
Какой-то миг они рассматривали его в полном безмолвии.
И тогда Снорк сказал:
– Поймал-таки я его.
– Да! – гордо подтвердила сестра.
Пока Мамелюка отбуксировывали к берегу, дождь усилился. Платье Хемуля промокло насквозь, а шляпа Снусмумрика совершенно потеряла всякую форму.
– Теперь в пещере, наверное, совсем мокро, – заметил Муми-тролль, который сидел на веслах и мерз. И немного погодя добавил: – Вдруг мама беспокоится!
– По-твоему, мы как бы можем пойти домой… – отозвался Снифф.
– Да, и показать всем рыбину, – подхватил Снорк.
– Идем домой, – решил Хемуль. – Когда происходит что-то необычное, это иногда бывает приятно. Ну, когда слушаешь всякие там страшные истории, и когда промокаешь до нитки, и сам из всего выпутываешься, и так далее в том же роде. Но в целом это не так уж уютно.
Подложив доски под Мамелюка, они общими силами потащили его по лесу. Разинутая пасть рыбины была так велика, что ветки деревьев застревали между ее зубов. А весила она столько, что им приходилось останавливаться и отдыхать на каждом повороте. Дождь лил все сильнее и сильнее. Когда же они пришли в Долину муми-троллей, завеса дождя скрыла за собой весь дом.
– Оставим его ненадолго здесь, – предложил Снифф.
– Никогда в жизни, – взволнованно ответил Муми-тролль.
И они продолжали свой путь через сад. Внезапно остановившись, Снорк сказал:
– Мы заблудились.
– Чепуха! – сказал Муми-тролль. – Тут дровяной сарай, а там, внизу, – мост.
– Да, но где же дом? – спросил Снорк.
Странно, очень странно. Дом муми-троллей исчез. Его не было вовсе, его просто не было. Они положили Мамелюка на золотистый песок перед крыльцом. Вернее сказать, крыльца тоже не было. Вместо него…
Но прежде следует объяснить, что случилось в Муми-далене, пока они охотились на Мамелюка.
Когда о маме Муми-тролля упоминалось в последний раз, она отправилась спать. Но еще до этого она машинально смяла хвощи и папоротники Хемуля в комок и уронила в шляпу Волшебника. Уж лучше бы ей никогда в жизни не заниматься домашней уборкой!
Потому что пока весь дом был погружен в глубокий послеобеденный сон, растения начали каким-то колдовским образом расти.
Медленно извиваясь, вылезли они из шляпы Волшебника и сползли на пол. Растения со всеми своими усиками и побегами вились по стенам, карабкались на гардины, портьеры и шнурки от вьюшек, выбираясь наружу сквозь щели, отдушины и замочные скважины. С невероятной, устрашающей быстротой распускались во влажном воздухе цветы и созревали плоды. Гигантские пучки листьев поднимались по ступенькам крыльца, вьющиеся растения вылезали меж ножками стола, оплетая их, потом вползали на стол или, как змеи, свисали с люстр.
Вся эта растительность заполнила дом тихим шорохом, порой раздавался едва слышный шелест или хлопок, когда вдруг распускался гигантский цветок или какой-нибудь плод падал на ковер. Но Муми-мама, думая, что это всего лишь шум дождя, лишь поворачивалась на другой бок и снова засыпала.
В соседней комнате сидел папа Муми-тролля и писал мемуары. С тех пор как он построил причал, не случалось ничего интересного, так что вместо последних событий папа принялся описывать свое детство. И так, между делом, растрогался, что чуть не плакал. Он был необычайным и одаренным ребенком, которого вечно не понимали. Он стал старше, и его точно так же не понимали, и это со всех точек зрения было просто ужасно. Муми-папа все писал и писал, думая о том, как все станут раскаиваться, когда прочитают его мемуары. Тут он снова обрадовался и сказал самому себе:
– Так им и надо!
В эту минуту на листок бумаги скатилась слива, оставившая большое синее пятно.
– Клянусь своим хвостом! – разразился Муми-папа… – Они уже вернулись домой!
Но когда папа обернулся, взгляд его уперся в дикие заросли кустарника, усеянного ягодами. Он вскочил, и тотчас же густой ливень синих слив обрушился на письменный стол. Под потолком карабкались, плотно переплетаясь, ветки и сучья, они медленно росли, протягивая свои зеленые побеги к окну.
– Эй! – закричал папа Муми-тролля. – Проснись! Иди сюда!
Муми-мама разом уселась в кровати. С величайшим удивлением рассматривала она свою комнату, заполненную мелкими белыми цветочками. Изящными гирляндами свисали они с потолка, а между цветочками зеленели красивые бантики листьев.
– О, как прекрасно! – сказала мама. – Все это, верно, дело лапок Муми-тролля, ему захотелось порадовать меня.
И, осторожно отведя в сторону тонкую цветочную завесу, она опустилась на пол.
– Эй! – кричал за стеной Муми-папа. – Открой! Мне отсюда не выйти!
Мама Муми-тролля тщетно пыталась приоткрыть дверь. Крепкие стебли вьющихся растений бесповоротно ее забаррикадировали. Тогда мама разбила стеклянную дверь, ведущую на крыльцо, и с огромным трудом выбралась через эту дыру. Над крыльцом высились заросли фиников, а гостиная превратилась в настоящие джунгли.
– Ой-ой-ой! Ой! – произнесла мама Муми-тролля. – А виновата во всем, разумеется, та самая шляпа.
И начала обмахивать разгоряченный лоб пальмовым листом.
Из папоротникового леса ванной вынырнул Выхухоль и жалобным голосом сказал:
– Вот к чему приводят всякие гербарии. Я никогда по-настоящему этому Хемулю не доверял!
А лианы все росли ввысь из печных труб и, извиваясь по крыше, покрывали весь дом муми-троллей пышным зеленым ковром.
За стенами дома Муми-тролль, стоя под дождем, не спускал глаз с большого зеленого холма, где одна за другой открывались чашечки цветов и созревали фрукты, становясь из зеленых желтыми, а из желтых – красными.