6. Ты приходишь с работы, я жду тебя в постели, ты медленно поднимаешь одеяло – что на мне надето?
7. Если бы мы покупали белье вместе, где бы мы это делали – в обычном универмаге, в магазине белья или на фетишистском веб-сайте?»
Этот список предлагается рассмотреть не только как метод возбудиться беседой перед сексуальной игрой, и не только как метод узнать о вполне конкретных пожеланиях партнера, но и как метод обсудить эротические фантазии, в том числе – такие, к обсуждению которых многим партнерам не слишком легко подступить (интерес к подчеркнуто «доступным» женщинам, фетишизм, вуайеризм, стыдливость, свинг). Этот список может служить иллюстрацией одного из самых интересных свойств эротического костюма: его способности служить коммуникационным эквивалентом желания, материальной метафорой плотского вожделения. В приведенном примере наиболее чувствительные вопросы коммуникации между сексуальными партнерами переведены на язык эротического белья – темы, позволяющей сохранять дистанцию между собеседниками и предметом разговора, обходить острые углы и свести беседу к невинным предметам, если кто-нибудь из участников разговора откажется продвигаться вглубь небезопасной территории. Эротический костюм как предлог для коммуникации позволяет так легко перейти с чулок на личности и с личности на чулки, поскольку в еще более явной манере, чем костюм повседневный, сообщает о том, какую идентичность в данный момент присваивает его носитель, кем он оказывается, сняв один слой одежды и продемонстрировав партнеру другой. Разговор об интересе к тем или иным элементам эротического костюма – это разговор о тех сторонах личности партнеров, к которым невозможно подобраться, не развязав галстук. Недаром Валечку, первую жену Гумберта Г., сразу насторожила «простая детская ночная сорочка», которую ему удалось украсть из платяного шкафа в сиротском доме.
Практически при любой перемене костюма (и, конечно, при полном обнажении) мы, в некотором роде, меняем одно «я» на другое, и эту перемену ощущает, предположительно, не только тот, кто «считывает» наше высказывание, но и мы сами – что иногда важнее. Слово «образ» недаром используется в этой связи так часто: мы и «входим в образ», и «демонстрируем образ» окружающим. Когда мы меняем офисный костюм на вечернее платье, или вечернее платье – на джинсы с водолазкой, или джинсы с водолазкой – на офисный костюм, мы меняем один социально приемлемый, сравнительно отрефлексированный, относительно комфортный и внутренне структурированный образ себя на другой; какие-то из этих образов мы носим с большим удовольствием, какие-то – с меньшим.
Однако, когда мы меняем офисный костюм, или вечернее платье, или джинсы с водолазкой на кружевной корсет, трусы со шнуровкой и сапоги, доходящие до бедра, мы, возможно, демонстрируем совершенно особую часть своей идентичности – свое «сексуальное „я“». Мы можем сменить ненавистный офис на жизнь свободного художника и никогда больше не носить офисный костюм; мы можем отказаться от выхода в свет, если нам некомфортно в декольтированном платье или стесняющем движения фраке; мы можем, таким образом, уклониться от многих из своих социальных «я» и связанных с ними костюмов. Но наше сексуальное «я» зачастую остается с нами при любых обстоятельствах – и, как известно, даже с теми из нас, кто особенно яростно пытается от него отстраниться. Надевая эротический костюм любого рода – не гигиеничное белье, а именно эротической костюм, с его подтекстом и интенцией, даже если речь на деле идет о мужской майке и фланелевых трусах, – мы надеваем свое сексуальное «я» и, подойдя к зеркалу, оказываемся с ним лицом к лицу.
Есть ли у этой игры соучастник? Действительно ли кто-то играет роль «прочих гостей» на этом маскараде – и насколько важна эта роль? В подавляющем большинстве случаев речь идет о единственном зрителе – непосредственном сексуальном партнере того, на кого данный костюм надет. Однако довольно значительное число женщин (и некоторое вполне весомое число мужчин), если верить многим моим собеседникам и немалому числу письменных и других свидетельств, рассматривают эротический костюм в первую очередь как метод построения собственной сексуальной идентичности, поднятия сексуальной самооценки и – не в последнюю очередь – аутоэротического стимулирования (как психологического, так зачастую и физиологического, о чем речь пойдет несколько позже).
Построение идентичности (и собственного восприятия своей идентичности) путем надевания костюма – вещь довольно очевидная, но у ситуации с эротическим бельем или другими элементами эротического костюма есть занимательная особенность: ради этого самоощущения, ради контакта с собственным сексуальным «я» мы зачастую носим этот костюм, когда его никто не видит и, скорее всего, не увидит, – дома, под повседневной одеждой, под строгими пиджаками и медицинскими халатами. Безусловно, жизнь полна сюрпризов, нет-нет да и случится зритель у нашего эротического костюма, – но очень значительное число опрошенных мной отвечало, что покупает и носит элементы такого костюма «для себя». Нередко собеседница или собеседник настоятельно подчеркивали, что партнерам, по их утверждениям, довольно безразлично, что именно на них надето, – «да и вообще, – как уточнил один из участников опроса, – темно же». Но недаром уже цитировавшаяся здесь Энн Хупер заверяет своих читательниц: «Наденьте сексуальный костюм – и, возможно, вы обнаружите, что безо всякого труда ведете себя как сирена, как соблазнительница» (англ. The moment you put on a sexy costume, you may find yourself effortlessly acting as a siren or a seducer)[11]. Самым важным в этой цитате мне видится слово may. Оно дает читательнице надежду: попробуй облачить в новый наряд не свое обычное «я», а свое сексуальное «я» – и, возможно, произойдет подлинное перевоплощение, возможно, второе действительно заступит на место первого и окружающие, пусть и не зная подлинных причин метаморфозы, почувствуют ее и сумеют воспринять тебя в этом новом качестве, в этой новой идентичности. Но в то же время слово may подчеркивает, что метаморфоза, не приведи Бог, не окажется вне области нашего контроля, что наше сексуальное «я» не вырвется наружу; этот парадоксальный феномен осуществления контроля над собственной сексуальностью при помощи ношения эротического костюма мы еще рассмотрим в дальнейшем.
Здесь отлично виден один из ценнейших механизмов, запускаемых при надевании эротического костюма, – механизм аутоэротизации, аутофетишизации, механизм, позволяющий воспринимать себя как сексуальное существо. Очень значительный процент моих собеседников (в первую очередь женщин) подчеркивал, что их партнер, или партнеры, или, – в более категоричных формах, – «мужчины вообще» совершенно равнодушны к тому, что на них надето во время эротических и сексуальных контактов, но они покупают сексуальное белье «для себя»: «меня заводит», «я сразу становлюсь такой шлюховатой, мне нравится». Оставив в стороне тезис о том, что безразлично или небезразлично сексуальным партнерам, переформулируем общий посыл: многим, возможно, нравится быть в контакте со своим сексуальным «я» – по крайней мере, в тех ситуациях, которые легитимизируют и регламентируют этот контакт. Эротический костюм, по видимости, является для кого-то одновременно таким легитимизирующим механизмом – и маркером границ, средством позволить себе сексуальное поведение – и успокаивающим обещанием, что мы способны снять с себя наше сексуальное «я», как только пожелаем.
Одна из незнакомых мне лично участниц устроенного мной небольшого опроса заметила: «По-моему, эротическое белье и пояса для чулок надеваются на вечеринки из разряда „вдруг дадут“. Вы понимаете, что я утрирую. Но я имею в виду – для случайного секса с малознакомым участником». Ситуация обнажения перед совершенно посторонним человеком – это ситуация, в которой мы знакомим его с нашим сексуальным «я», снимая социальное «я», представлявшее нашу персону на вечеринке, вместе с верхним слоем костюма. Это – ситуация второго первого знакомства: при первом первом знакомстве наше «я» – одетое по всем правилам приличия – было признано привлекательным, принято, оценено положительно. Теперь наше второе «я» – точно так же как и второе «я» нашего партнера – выставляется на оценку; и, как известно, нам редко представляется второй шанс произвести первое впечатление.
Ситуация первого сексуального контакта между партнерами – познакомившимися за десять минут до этого, или прилежно прошедшими первые два свидания и добравшимися до третьего, или возобновляющими сексуальную связь, угасшую на несколько лет, – иногда подразумевает (в отличие, быть может, от более поздних сексуальных контактов той же пары) некоторое соблюдение формальностей. Эти формальности могут диктоваться не только социальной нормой, но и чувством собственной безопасности: оба партнера оберегают, например, свое эго, свои сексуальные репутации и, возможно, свои шансы на развитие начавшихся отношений. Формальности такого рода касаются непосредственно сексуального поведения, поведения до и после интимной фазы, необходимых высказываний – и дресс-кода.
Любой дресс-код – офисный, бальный, дресс-код слета фанатов сериала StarTrek или дресс-код BDSM-вечеринки – призван среди прочего сообщать всем участникам социального действа чувство безопасности. Соответствие костюма дресс-коду означает, что носитель данного костюма знает правила игры и готов их соблюдать; его поведение в рамках игры предсказуемо, его взгляды на саму игру совпадают со взглядами остальных игроков. Нарушение дресс-кода может давать смельчаку определенные преимущества, но при этом, безусловно, подвергает его довольно значительным рискам. Большинство из нас на эти риски не идет, особенно если игра ведется с незнакомым или малознакомым партнером, чьи взгляды на вопросы костюма нам неизвестны. Дресс-код – метод снизить уровень этой неизвестности, безмолвно соблюсти минимальные правила, обеспечить себе уверенность в том, что, по крайней мере, твоя личность не будет обсуждаться (и осуждаться) на основании выбранного тобой костюма.