Наше общество, по всей видимости, понимает правильное тело как занятое тело, постоянно требующее пристального внимания и регулярной работы над собой. Поэтому многие из нас обратились к телесно-ориентированной рутине и телесным проектам как к базовым структурирующим практикам, словно бы давно ждавшим своего часа и теперь не имеющим повода быть отложенными ни на день. В попытке оценить и проанализировать карантинные обещания, связанные с внешним обликом, по окончании первого карантина я рассмотрела 148 текстов, размещенных в соцсетях и посвященных этим обещаниям. Из них 84 текста были развернутыми ответами читателей проекта личных историй PostPost.Media на вопрос «А вы давали себе карантинные обещания?», заданный специально ради этой работы, 46 – ответами автору на соответствующий вопрос на платформе Facebook и в телеграм-канале и еще 20 – личными письмами, посвященными этой теме.
Некоторые респонденты опроса уточняли: «не обещали себе, но хотели…» или «не обещали себе, но планировали…», подчеркивая, очевидно, что желание или план действий при неисполненном обещании не несут в себе того болезненного чувства, которое вызывает нарушенное обещание. 113 текстов так или иначе несли в себе карантинные обещания, связанные с вопросами телесности или внешнего облика. Они распределились следующим образом:
Заняться спортом, фитнесом или йогой – 47.
Сбросить вес – 15 (удержать вес – 4).
Мейковер гардероба или приведение его в порядок – 12.
Улучшить кожу или волосы – 9.
Наряжаться на карантине – 8.
Придерживаться здорового питания – 7.
Покупать модную одежду online – 5.
Углубить свои знания о моде и стиле (курсы, чтение и прочее) – 4.
Не бриться/не краситься/не ухаживать за собой/не худеть – 6.
Последние шесть ответов представляют собой особую ценность. Из них становится ясно, что карантинное обещание, связанное с телесным проектом, может строиться на принципах невидимости, обособленности проживаемого опыта и необходимости структурировать его, используя тело как инструмент. На этих же принципах построен положительный мейковер внешнего вида: респонденты сообщали, что между телесным проектом (или каким-нибудь дополнительным карантинным обещанием) автор ответа выбирает душевное спокойствие и психологический проект ненасильственной заботы о своем внутреннем состоянии. «Я дала себе одно обещание – выйти из карантина в здравом уме и трезвой памяти. Все остальное – похудею там, потолстею, зарасту волосами по пояс – это все фигня. Главное, выйдя наружу, не начать кидаться на людей сразу», – написала одна из респонденток, четко продемонстрировав этот подход. Однако, заметим, и ей первыми в качестве возможных карантинных обещаний приходят на ум телесные проекты.
Представляется предельно важным тот факт, что из респондентов опроса и авторов проанализированных постов приблизительно 50% признаются в том, что к концу карантина не справились с поставленными задачами; 36% из них заявляют, что фрустрированы этим обстоятельством или разочарованы в себе. Интересно сравнить полученные цифры с новогодними обещаниями, с которыми обычно не справляется 80% авторов: кажется опасным спешить с выводом, что телесные проекты выполняются с большей настойчивостью, чем обещания в целом.
Возможно, дело тут в том, что карантинные обещания зачастую имеют куда меньший масштаб, чем новогодние, и поэтому они значительно более реалистичны для выполнения. Однако у фрустрации, вызванной неудавшимся мейковером, могут быть свои неприятные особенности: мейковер нередко является копинговым механизмом, к которому прибегают в попытке изменить телесный облик там, где невозможно изменить внешние обстоятельства. Телесный проект как карантинное обещание кажется шансом придать структуру и смысл времени, наполненному страхом, тревогой и – зачастую – вынужденным бездельем. Однако проблемы такого проекта очевидны. С одной стороны, работа над телесным проектом требует психологических сил и ресурсов, которых у человека в карантинных обстоятельствах может не найтись, и тогда нарушение обещания только ухудшает ситуацию. С другой стороны, результат мейковера, даже состоявшегося, нередко не оправдывает себя: мир в состоянии глобальной пандемии продолжает быть еще более непредсказуемым, неустойчивым и некомфортным, чем прежде, и потраченные на телесный проект усилия могут показаться напрасными.
Однако важно помнить, что телесные проекты и обещания, связанные с внешним обликом в целом, не обязательно подразумевают карантин как время преображения, совершаемого ради посткарантинного выхода в свет. Определенная категория подобных обещаний связана с проживанием самого времени карантина, и здесь речь, кажется, тоже идет о копинговых механизмах, но несколько другого рода. С этой точки зрения карантин предстает не безвременьем, которое следует использовать «ради (нормального) будущего» или переждать с минимальными потерями, но, напротив, наполненным смыслами особым периодом времени, таящим в себе опасности бытового порядка или символизирующим опасности вселенского масштаба.
Так, одна респондентка замечала, что карантин оказался «временем из кошмаров», когда никто не будет ее видеть (автор сообщения живет одна) и у нее не будет стимулов следить за собой. Она боялась «опуститься» и поэтому поклялась себе наносить макияж и надевать платья каждый день, хотя в обычных обстоятельствах носила в основном джинсы и прибегала к помощи косметики крайне редко.
Другая респондентка пообещала себе (и выполнила это обещание) посвятить значительную часть карантинного времени тщательному разбору гардероба: пандемия вызвала у нее сильнейший страх за собственное здоровье, здоровье семьи и близких. Реорганизация одежды и аксессуаров помогала, по ее утверждению, понять, кто она такая, и увидеть, что человек «способен справиться с чем угодно, даже если на нас навалится».
Третья респондентка сообщила, что наблюдает важную тенденцию среди подруг: многие из них (и в том числе она сама), не сговариваясь, решили, что в период пребывания с семьями на карантине должны соответствовать целому ряду гендерно-стереотипных требований к феминности: кружева, неудобное, но нарядное белье, длинные изящные платья, высокие каблуки, красная помада и бесконечная готовка – все это «временная история именно карантинная». Сама респондентка утверждает, что «какой-то забытый механизм в голове» подсказывает: «Времена нынче трудные, ты ничего не контролируешь, надо быть ценной женщиной, то есть напоказ фертильной, феминной, привлекательной и очень полезной в быту, и тогда, если повезет, тебя не съедят и защитят». Иными словами, для части респондентов карантинные обещания, связанные с обликом и телом, оказываются направленными не в будущее, но в настоящее, и способствуют выживанию, иногда понимаемому, пусть и не без иронии, едва ли не в буквальном смысле слова.
Упоминание потери контроля над внешними обстоятельствами кажется здесь предельно важным. Пандемия непредсказуема, необъяснима и беспрецедентна. В этих условиях и без того иллюзорное чувство контроля над факторами собственной жизни, которые раньше, казалось, были человеку подвластны (например, повседневная рутина или свободное перемещение), стремительно разрушается. Неудивительно, что в таких обстоятельствах объектом повышенного контроля, и чуть ли не единственным доступным объектом такого рода, становится собственное тело и все, что с ним связано.
Карантинные обещания оказываются одним из методов контролирования контролирующего, то есть попыткой автора обещания вставить себя в жесткую рамку, благодаря которой контроль за телом и внешним обликом осуществляется последовательно, жестко и систематично. Однако вне зависимости от того, идет ли речь о масштабном мейковере или о простом разборе гардероба, карантинное обещание, кажется, зачастую оказывается не более чем копинговой стратегией, в реальности позволяющей относительно безболезненно пережить сам период карантина, полный дискомфорта, страха, напряжения и неопределенности. Так происходит, даже если это обещание оказывается своего рода посланием в ожидаемое посткарантинное время, когда его автор предстанет перед вновь открывшимся миром лучшей версией себя, своего рода прекрасной бабочкой.
В отличие от новогодних обещаний, карантинные обещания труднее забыть, поэтому создается впечатление, что их неисполнение может фрустрировать человека сильнее и вести к более глубокому разочарованию в себе. Однако их главное достоинство столь сильно, что перекрывает все перечисленные недостатки: карантинные обещания придают смысл, темпоральность и структуру безвременью и бесформенности карантинного периода. Одна из участниц опроса заметила, что в каждый момент карантина ей, «чтобы не сойти с ума», нужен был ответ на вопрос «Что я делаю прямо сейчас?». Ответ «Худею» оказался «чертовски привлекательным».
Старая корова под золотым седлом: категория «вкуса» в критике облика знаменитостей
– Она выглядит, как старая корова под золотым седлом… – Когда мне будет тридцать, у меня хоть вкус останется!
Тамара Беквит выглядела так, будто она нашла применение для старого клетчатого одеяла, а кроме того, неуместно на нем изображен кот.
«Хайди Клум имеет один фэшн-грешок. Она вполне хорошо и достойно выглядит в повседневной жизни, но при этом абсолютно неадекватно выбирает наряды для красной ковровой дорожки. Платье, подчеркивающее обвисший бюст, или ассиметричный костюм, обнажающий одну грудь, – не думаем, что именно так должны выглядеть идеальные вечерние наряды», – пишет издание Woman’s Day в материале под названием «Антирейтинг: 10 самых безвкусных звезд 2017 года»