— Зачем, Котенька? — испуганно попятилась Регина. — Не надо.
— Трудно тебе, что ли? — капризным тоном спросил Котя, и губы его скривились.
Она не смогла ему отказать. Постепенно это вошло в привычку. Котя требовал удовлетворения не так уж часто. Впрочем, после третьего раза происходящее уже перестало казаться обоим чем-то из ряда вон выходящим.
Но случались такие дни, когда Регина была близка к помешательству. То, что она делала по требованию Коти, с одной стороны, вызывало жгучий стыд, но с другой — казалось высшим проявлением ее безумной любви к брату. Она постоянно твердила себе, что на самом деле все не так уж страшно, поскольку они с Котей, скорее всего, не кровные брат и сестра.
Потом ее по ночам стали мучить эротические сны, в которых Котя вытворял с ней такое, о чем и при свете дня вспомнить было невозможно. Доведенная до исступления, она тайком купила себе в магазине «Интим» фаллоимитатор, с помощью которого лишила себя девственности, и с той поры пристрастилась к мастурбации.
Когда Коте стукнуло шестнадцать, ночной кошмар Регины стал явью. Брат заставил сестру отдаться ему по-настоящему. Побывав на самой вершине блаженства, Регина вообразила, что теперь всегда будет так. Однако Котя воспользовался ею как пробным, тренировочным объектом. За стенами дома разгуливали юные, куда более соблазнительные девчонки, и теперь уж он точно знал, как с ними управляться.
Каждый вечер Регина ждала от него сигнала, с собачьей преданностью заглядывая брату в глаза. Но Котя брезгливо отворачивался. Нелепая коротышка с арбузным задом больше не вызывала у него желания.
В следующий раз он переспал с ней только в день своего возвращения из армии. Регина не поняла, что брат просто натерпелся без женщин в казарме, и совсем сникла, когда он, напившись на следующий день, притащил домой какую-то накрашенную шлюху. За ней стали возникать и другие. Регина слышала за стеной их возню, вздохи и вскрики. Она до крови кусала губы, всерьез намереваясь вонзить разделочный нож в горло очередной смазливой твари. Но все-таки сдерживалась, поскольку это могло огорчить Котю.
Через несколько месяцев брат нашел себе какую-то работу и съехал с квартиры, не оставив Регине даже номера своего телефона. Сам же звонил раз в месяц, не чаще.
Именно тогда Регина соорудила в изголовье своей кровати своеобразный алтарь: большое сердце из красного шелка с пришпиленной в центре фотографией Коти.
Прошло месяцев пять, показавшихся Регине бесконечными, прежде чем Котя явился к ней, сам на себя непохожий. Он чмокнул изумленную сестру в щечку и остался ночевать. Едва Регина погасила свет, брат сам пришел к ней в постель. У него в этот раз не очень-то получилось, и Регина поняла, что Котя чем-то подавлен.
— Я деньги проиграл, — наконец признался он.
— Где?
— В казино.
— Боже мой! Много?
— Порядочно. Меня шеф убьет. Я их из сейфа на работе взял.
— Котенька!.. Что же делать?…
У Регины была отложена кое-какая сумма, скопленная с великим трудом. Но этих денег не хватило. Пришлось продать единственную приличную вещь — оставшуюся от матери длинно-полую ондатровую шубу. Все равно Регина не решалась ее носить.
Котя был спасен. Но игра в казино стала для него настоящей болезнью. Он еще пару раз залезал в сейф на работе и опять являлся с трагическим видом на ночевку к сестре. Регина исхитрялась достать ему денег, хотя уже давно сидела по уши в долгах.
И все-таки Котя попался. Могущественный шеф не раздавил его сразу как ничтожного червяка, но зато получил неограниченную власть над молодым сотрудником. Котя в соплях и слезах поклялся выполнить любое приказание шефа. Очень скоро приказ поступил. Да такой, что Котя чуть штаны не обмочил от страха. Но деваться было некуда. Шеф припер его к стенке, и отказ практически равнялся гибели.
Главная сложность заключалась в том, что опасное задание шефа должен был выполнить не Котя, а его сестра, о которой шеф был достаточно хорошо осведомлен благодаря самому Коте.
— Вот такая у меня настоятельная просьба, Глинский, — бесстрастно заключил шеф. — Уговоришь сестру — молодец. Все твои прегрешения забыты. Не удастся — извини. Придется поступить с тобой грубо.
От слов шефа повеяло могильным холодом, и Котя невольно поежился.
— Я ее уговорю, — ответил он, еле ворочая языком. — Есть одно средство. Она для меня все сделает.
— А не проболтается?
— Никогда!..
— Какие убийства? — хрипло спросила Ксана. — Что вы такое говорите?
— Ну, детали тебе знать ни к чему, — нахмурился Генрих Романович. — Но ты уж мне поверь, малыш.
Твой названый папа был солидным паханом. Потом отмылся, сменил масть, так сказать.
— Врете вы все! — крикнула Ксана.
Она вскочила, опрокинув бокал. Вино залило скатерть. Но Генрих Романович и ухом не повел.
— Конечно, ты ничего этого не знала, — сказал он. — Но есть люди, которые прекрасно помнят, что господин Марьямов в молодые годы бандитствовал напропалую, и одна его кличка — Сильвер — наводила ужас. Таковы факты.
— Ну и что? — Ксана мотнула головой. — Мне все равно. Я-то от него только хорошее видела. А на остальных мне плевать!
— Вот это правильно! — неожиданно одобрил тайный советник. — Мне просто надо было убедиться, что ты не откажешься от господина Марьямова в критический момент.
— Не откажусь!
— Тогда мы с тобой поладим, малыш. Поладим.
Тайный советник прикрыл салфеткой пятно на скатерти, поднял опрокинутый бокал и наполнил его вином.
— Скрепим наш союз! — торжественно сказал он.
Потрясенная, Ксана единым духом осушила бокал.
— Вот это по-нашему! — подмигнул Генрих Романович. — Ладно, черт с ним, с прошлым. Ты мне лучше скажи, как ты будущее себе представляешь.
— Никак, — буркнула Ксана.
— Так не бывает. Какие-то мыслишки у тебя шевелятся, а? Ты же теперь у нас богатая невеста. Лакомый кусочек. Скоро мужики начнут вокруг с воркованием топтаться. Тут в столице лихих кавалеристов до беса.
— Мне никто не нужен.
— Это пока. Но ведь ты нормальная здоровая девица. И тебе, малыш, совсем без секса не прожить, как ни крути.
От упоминания про секс Ксану чуть не стошнило. Она этим самым сексом была сыта по горло. Наверное, до конца жизни.
— Не кривись, малыш, — сказал тайный советник. — Послушай опытного человека. Природа рано или поздно свое возьмет. Еще подушку по ночам будешь зубами рвать.
— Это вряд ли.
— Будешь, будешь! И тут тебе необходимо дружеское плечо. Возможно, я много на себя беру, но лучшей кандидатуры, чем старый Генрих Романович, я не вижу. Надеюсь, ты не сомневаешься, что я стану тебе верным другом?
— Н-нет… — выдавила из себя Ксана.
— И правильно. Мы с тобой, малыш, всем нос утрем. Уж я постараюсь. Давай-ка за нашу общую удачу.
Генрих Романович заставил Ксану выпить еще вина, пристально глядя ей в глаза. С непривычки Ксана чуточку захмелела.
— Больше мне не наливайте, Генрих Романович, — попросила она.
— Да просто Генрих! Без отчества! — махнул рукой тот. — Давай еще по глотку, малыш. А если голова закружится, я тебя здесь и спать уложу, и… Давай, малыш!..
Ксана замотала головой, но тут старая ящерица наконец совершила решительный бросок за добычей. Внешне это выглядело невинно. Просто Генрих Романович, зайдя сзади, приобнял Ксану за плечи и прижался к ее шее сухими губами.
Ксана знала за собой предательскую слабость. Надо было не прозевать тот опасный момент, когда ее отзывчивое тело начинало жить отдельной жизнью, жадно требуя наслаждения. Тогда Ксана переставала принадлежать себе и ничего не могла с этим поделать.
Внезапная перемена в поведении тайного советника открыла Ксане его подлинные намерения. Он хотел одного — занять место Марьямова. Должно быть, Генриху Романовичу было невдомек, что между Ксаной и ее названым отцом ни о какой физической близости не могло быть и речи. Тайный советник решил овладеть и ею, и ее деньгами.
Догадка так поразила Ксану, что она в первый миг не могла шевельнуться. Потом с силой оттолкнула Генриха Романовича и крикнула:
— Пошел ты на хер, старый козел!..
Она никогда не ругалась матом, но волна ярости была слишком велика. Генрих Романович побледнел.
— Напрасно ты так… — прошипел он. — Еще пожалеешь. Очень пожалеешь. Я тебя, поблядушка, разорю. По миру пущу!..
Ксана, не слушая его, выскочила из квартиры.
За ночь обдумав создавшуюся ситуацию, к утру она стала спокойна и холодна как лед. Недрогнувшей рукой набрала номер тайного советника и отчеканила в трубку:
— Генрих Романович? Это Ксана Марьямова. Я договор с вами продлевать не буду. Вы уволены!..
Воплей тайного советника она слушать не стала, а сразу же позвонила по другому телефону. Он принадлежал Владику, молодому юристу, ходившему в шестерках у Генриха Романовича.
— Владик? Это Ксана говорит. Ты можешь сейчас ко мне подъехать? Только пулей. И шефу своему не сообщай об этом. Я его прогнала. Согласен вместо него со мной работать?
Владик закудахтал что-то невразумительное. Такого феерического предложения он не ожидал. Парень был тайно влюблен в Ксану Марьямову, чьи жгучие черные глаза и хрипловатый голос сразили его наповал.
— Да или нет? — нетерпеливо спросила Ксана.
— Да! Конечно да!
— Тогда жду!..
Владик принесся точно на крыльях. Он вошел в дом — и не узнал Ксану. Нет, разумеется, это была она. Но за прошедшую ночь в ней что-то изменилось. Черные глаза смотрели холодно и беспощадно. В голосе появилась незнакомая властность. И даже движения стали уверенными, четкими.
— Садись! — приказала Ксана. — Прежде всего давай решим, как обезвредить этого старого козла, твоего шефа. Надеюсь, теперь бывшего.
Владик изъявил полную готовность, подкрепленную, к счастью, тонкой изобретательностью. Кое-чему он у Генриха Романовича научился.
И Ксана почувствовала, что наконец-то становится хозяйкой собственной жизни.