Работа над альбомом шла в обстановке строжайшей секретности. Оркестровую фонограмму на тридцатидвухканальной аппаратуре писали раздельно по группам инструментов. Таким образом, каждый музыкант знал лишь свою партию, не имея представления о целом. В этом была не только технологическая необходимость, не только желание добиться идеального «саунда». Новые шлягеры имели особенность каким-то загадочным образом просачиваться сквозь стены студии звукозаписи и попадать в репертуар других исполнителей, торопившихся застолбить за собой только что народившийся хит. Потом, конечно, в результате серьезных разборок справедливость можно было восстановить, но радости это не приносило.
Сведением многочисленных звуковых дорожек в одну занимался один из лучших столичных звукорежиссеров Витя Старков. Он был убежденно пьющим человеком, но ухо имел волшебное и своей филигранной работой лишний раз подтверждал старую истину, что талант не пропьешь.
Когда Старков священнодействовал за пультом, он терпеть не мог, чтобы над ним сзади нависал вокалист. Он и самого Марка Короля не раз посылал подальше, а уж авторитетней фигуры, чем Король, на отечественной эстраде за последнее время не было.
Жанна всегда приносила в сумочке для Старкова так называемый «второй завтрак» — фляжку с настоящим армянским коньяком десятилетней выдержки. Но не это заставляло звукорежиссера мириться с ее присутствием.
Как-то, еще на предыдущем альбоме, они разругались вдрызг. Причем по пустячному поводу. Старков наотрез отказался включить в фонограмму нежную скрипочку, так понравившуюся Жанне.
— Это кабак! — безапелляционно заявил он.
— Уши помой! — таким же тоном ответила Жанна. — Никакого кабака тут нет!
— Значит, еще хуже. Еврейская свадьба!
Постепенно дошло до личных оскорблений.
— Выбирай: или эта гребаная скрипка, или я! — заорал Старков, побагровев от злости.
— Тогда скрипка!..
Старков выскочил из аппаратной и три дня керосинил дома по-страшному. Из запоя его пришлось выводить с помощью нарколога.
За это время Жанна свела фонограмму сама. Потом друзья под руки привели слабо упирающегося Старкова. Он с мрачным выражением на позеленевшем лице прослушал фонограмму и заметил:
— Все равно свадьба. Пусть не еврейская. Румынская.
Но Жанна видела, что скрипочка неожиданно зацепила звукорежиссера по-хорошему. Он и сам подтвердил это минутой позже.
— Ладно, — сказал Старков. — Пусть скрипка остается. Может, я на этот раз прокололся.
Такое признание дорогого стоило. Тем более что прокол со скрипкой был единственным в работе Вити Старкова. С тех пор он безропотно позволял Жанне сидеть за пультом рядом с ним. Но когда в аппаратную заглядывал даже свой человек Боря Адский, никогда не совавший носа в творческие дела, Старков убирал руки с микшеров и сидел с отсутствующим видом.
Точно такой же была его реакция на появление директора и в этот раз.
— Ну что тебе, Боря? — раздраженно спросила Жанна, покосившись на Адского.
— На два слова, Жанночка, — виновато зашептал тот.
— Подожди за дверью. У нас скоро перекур.
Дело, по которому директор прискакал в студию, оказалось довольно странным. Адский постоянно ломал голову над тем, как бы Жанне побыстрее заработать деньги. И отыскал-таки вариант.
В столице недавно развернуло бурную деятельность одно оригинальное агентство. Оно по заявкам желающих договаривалось со звездами эстрады и телевидения об их участии в свадьбах и прочих семейных праздниках. Грубо говоря, любой человек за соответствующую сумму мог рассчитывать на приватный вечерок со звездой и тем поразить в самое сердце завистливых знакомых.
— Боря, ты что мне предлагаешь? — спросила Жанна. — У тебя крыша поехала?
— У меня — нет, — ответил Адский. — Это остальное население с ума посходило, выбрасывая кровные доллары за возможность чокнуться со звездой.
Но тебе-то что за дело, Жанночка? Платят на месте, и очень убедительно. Ручаюсь.
— Торчать как памятник на свадьбе у незнакомых людей?
— При чем тут памятник! Есть масса вариантов. Некоторые, например, любят быть тамадой. Такая у них фишка. А другие просто попоют для гостей с полчасика — и свободны. Ну иногда кто-нибудь на танец пригласит или попросит сфотографироваться вместе на добрую память. Ничего страшного я в этом не вижу. Так и на проклятом Западе звезды халтурят. Ты думаешь, откуда эта мода пошла?
— Короче, ты предлагаешь, чтобы я сдала себя напрокат?
— Видишь ли, Жанночка, — проникновенно заговорил директор, — кто-то из мудрецов сказал, что женщина никогда не сделает того, чего до нее не делала бы другая.
— Слышала. Но этот мудрец имел в виду — в постели.
— Правильно. Но мысль верная и в нашем случае.
— И сколько же платят за такие мучения?
— По-разному. Телезвезды первой величины начинают разговор с пятнадцати тысяч. Кто-то — с десяти. Ребята из сериала про ментов идут по пятьсот баксов каждый. А мы, я так прикидываю, где-то в серединке. Могу уточнить.
— Ну уточни, — с сомнением сказала Жанна, уверенная в том, что никогда не согласится.
Этой уверенности у нее хватило всего на несколько дней.
— Откуда он там взялся? — спросила Зоя.
Жанна только развела руками. Позвонив на удачу по старому номеру Миледи, подруги меньше всего ожидали, что им ответит ее отец.
— Что же делать? Перезвонить?
— Ну перезвоним, — покачала головой Жанна. — И что скажем? Спросим, зачем он приехал?
— Ясно зачем.
— Ничего не ясно. Мне в Склифе сказали, что родственников не нашли. Может, Милкины родители еще и не знают ничего. Может, они ее искать приехали.
— Может, и так. Что же нам, сидеть и гадать? Все равно нужно с ними поговорить.
— Тогда звони снова.
— Нет, — решила Зоя. — Не по телефону. Надо туда подъехать. Прятаться — это не по-человечески, Жанка. Сколько лет с Милкой дружили! А меня-то она вообще от смерти спасла. Может быть, с риском для собственной жизни.
Жанна украдкой бросила взгляд на часы. Выкроенное для свидания с Зоей время пролетело незаметно.
— Зоечка, у меня цейтнот, — виновато сказала Жанна. — Через двадцать минут я в студии быть должна. Записываю новый альбом. Там меня столько народу ждет. Не могу отменить.
— Ладно, только не делай несчастное лицо. Я и одна могу на Поклонную смотаться. Моих альбомов родина не ждет, — благородно объявила Зоя. — Погнали.
— Подожди. У тебя же какое-то дело ко мне было.
— Да! Совсем из головы вылетело! — спохватилась Зоя. — Есть у тебя надежный человек, который с видеокамерой умеет обращаться?
— А что тебе нужно снять?
— Похороны.
Зоя в двух словах объяснила подруге свою идею. На Жанну столько всякого свалилось за последнее время, что она даже не удивилась. Однако подходящая кандидатура, как назло, не приходила на ум.
— Надо у Тимура спросить, — сказала Жанна. — Только он сейчас занят.
И тут, словно по волшебству, из недр необъятной квартиры выплыла сладкая парочка — Тимур и Митя Иванцов. Они с утра дорабатывали диалоги в сценарии.
Подходящего человека нашел Митя. Еще со времен работы на телевидении у него сохранились приятельские отношения с оператором Аликом Алексашиным. Тот, правда, давно уже не снимал, укрывшись на своей даче в Апрелевке, где попросту шабашничал, если не уходил в очередной алкогольный полет.
— Он, конечно, и так все сделает в лучшем виде, — сказал Иванцов, — но неплохо было бы ему немного заплатить. Он, как говорится, в стесненных обстоятельствах.
— Ноу проблем! — кивнула Зоя. — Двести баксов хватит?
— Вполне, — сказал Иванцов и набрал номер Аликовой дачи.
Алексашин как раз находился «на просушке», поэтому был бодр и энергичен. Сговорились за две минуты. Потом трубку взяла Зоя и попросила Алика вечером быть у телефона, чтобы уточнить детали.
После этого все разъехались по своим делам.
Зоя решила сразу отправиться на Поклонную. Разговор там, судя по всему, предстоял непростой, но Зою трудности никогда не страшили. Она знала, что само собой ничто не рассасывается, и отважно шла навстречу любым трудностям.
— Кто там? — спросили из-за двери.
— Открывайте, не бойтесь! Свои! — ответила Зоя неестественно веселым тоном.
Дверь распахнулась, и Зоя увидела отца Миледи. За двадцать с лишним лет, прошедших с их последней встречи, Станислав Адамович сильно сдал. Однако он старался держаться прямо, его седая грива ничуть не поредела, и только голубые глаза, точно такие же, как у дочери, глядели на мир без прежней живости.
Зоя подумала, что, столкнувшись с паном Мидовским на улице, она наверняка узнала бы его. А вот он смотрел на неожиданную гостью с недоумением.
— Вы… — спросил Станислав Адамович. — Вам кого?
— Не узнаете?
Не успела Зоя продолжить фразу, как в прихожую невесомым перышком вылетела жена пана Мидовского, Верунчик.
— Мила!.. — тонко вскрикнула она.
Зоя невольно вздрогнула. Значит, родители действительно не знают о смерти Миледи. Более того, они все время ждут возвращения дочери.
Станислав Адамович перехватил движение жены, нежно прижал ее к себе.
— Да нет же, нет, Верунчик. Ты ошиблась.
— Тетя Вера… — тихо сказала Зоя. — Это я, Зоя Басова. То есть Братчик. Вы меня помните?
— Зоя… — прошелестела Верунчик, впиваясь взглядом в Зоино лицо. — Зоечка…
Она обняла Зою иссохшими руками и заплакала. Верунчик, в отличие от мужа, совсем превратилась в старушку.
— Ты к Милочке пришла, да? — продолжала Верунчик всхлипывая. — А ее нет. Нет ее дома.
— А где она?
Этот неуместный, идиотский вопрос вырвался у Зои сам собой, и она тут же прикусила язык.
— Что же мы в коридоре стоим? — поспешно вмешался Станислав Адамович. — Пойдемте в комнату. Я сейчас кофейку организую.
— А тебя не узнать, — сказала Верунчик Зое. — Настоящей дамой стала. Как же вы быстро вырастаете, господи!..