Но поговорить им удалось не сразу. Когда Зоя, снова миновав пикет фанаток у подъезда Неподражаемой, вошла в квартиру, она увидел, что ее опередили.
В гостиной восседали два толстяка, похожие друг на друга, как братья-близнецы. Они ими и оказались, как выяснилось тут же.
— Познакомься, Зоя, — сказала Жанна. — Это братья Собакины из Краснодара.
Толстяки поклонились Зое скромно, но с достоинством.
— Сейчас мы у моей подруги спросим, — продолжила Жанна. — Она человек незаинтересованный.
Только теперь Зоя увидела, что на столе лежат три гигантские коробки с шоколадными конфетами.
— Попробуй, — предложила Жанна. — Попробуй, попробуй. Они не отравленные.
Зоя с некоторым недоумением взяла конфету из первой коробки и положила ее в рот.
Братья Собкины уставились на нее.
— Ну как? — спросила Жанна.
— Ничего. Нормальная конфета, — ответила Зоя, не понимая, чего от нее хотят.
— Нормальная? — поднял брови первый Собакин. — И все?
— Вы из другой коробки попробуйте, — сказал второй Собакин.
В полной тишине Зоя съела вторую конфету.
— И эта вполне, — сказала она. — Есть можно.
Браться Собакины переглянулись и придвинули Зое третью коробку. Новая конфета была с наполнителем. Зоя почувствовала вкус мятного ликера и одобрительно кивнула:
— Неплохо. Выпивка и закуска в одном флаконе.
Лица толстяков просветлели.
— Что я тебе говорил? — сказал первый.
— Я тебе говорил то же самое, — ответил второй.
— А теперь объясните, в чем тут фишка, — сказала Зоя на несвойственном ей молодежном жаргоне.
Объяснилось все довольно просто. Некоторое время назад братья Собакины решили выпускать на своей кондитерской фабрике конфеты имени Жанны. Они и название придумали оригинальное: «Арбатовские Неподражаемые», ухитрившись соединить фамилию и прозвище эстрадной звезды. Братья были убеждены, что такие конфеты будут уходить влет. Тогда Жанна отнеслась к использованию своего имени в рекламных целях более чем прохладно. Но теперь, когда на ней висел солидный долг, отказываться от денег братьев Собакиных было глупо. Собственно, Жанна уже дала согласие. Оставалось только выбрать лучший из трех привезенных сортов.
— Ну что же, — сказала Жанна, — тогда давайте остановимся вот на этих, с ликером. Только не будет ли в этом намека, что я тайно попиваю?
Собакины дружно приложили руку к сердцу и замотали головами, показывая, что такое никто и подумать не сможет. Официальная часть закончилась вручением Жанне гонорара. Братья Собакины предпочитали «черный нал». Потом краснодарские кондитеры раскланялись и отбыли в родные края, оставив конфеты на столе.
— Ты видишь, Зойка, до чего я докатилась! — с усмешкой сказала Жанна, убирая деньги с глаз долой. — Своим именем торгую.
— Не ты первая, не ты последняя, — утешила ее Зоя. — Конфеты — это ничего. Вот если бы появились прокладки «Неподражаемые» или колбаса «Жанна» — другое дело.
Больше они к этой теме не возвращались.
За чаем с дармовыми конфетами Жанна рассказала про концерт в Ярославле, про Диану и Витю Старкова, оказавшегося негодяем. Зоя в ответ весьма скупо отчиталась о своей поездке на Борисовские пруды, не упоминая при этом Петю Тарханова. Подруги в очередной раз с грустью вспомнили Миледи.
— Если у меня дочка родится, я ее Людмилой назову, — сказала Зоя. — В память о Милке.
— А ведь Ванечка нарисовал ее портрет, — вдруг вспомнила Жанна.
— Да ты что! Ну-ка покажи.
Ванечка в этот час был на прогулке. Подруги вошли в пустую детскую, и Жанна, порывшись в толстой кипе рисунков, отыскала нужный.
— Похожа, правда? — спросила она.
— Ну похожа — это сильно сказано, — ответила Зоя. — Но что-то есть. Узнать можно. Особенно, если знаком с оригиналом.
— Он же это по памяти рисовал!
— Я же сказала, что узнать можно, — повторила. Зоя, машинально перебирая рисунки. — Он у тебя что, художником хочет стать?
— Он хочет собак лечить. А пока просто малюет для собственного удовольствия.
Внезапно Зоя задержалась на очередном рисунке и, подняв глаза на Жанну, спросила:
— А это кто?
— Не знаю. Какой-нибудь Карабас-Барабас.
— Да нет, Жанка, никакой это не Карабас. Я его знаю.
— Знаешь?
— Я его совсем недавно видела.
— Где?
— Все там же, на Борисовских прудах. Это тот мужик, которого я встретила в квартире соседа.
Жанна моментально сообразила, о чем идет речь.
— Не ошибаешься? — спросила она. — Точно?
— Ручаться не могу. Это все-таки рисунок, а не фотография. Причем детский рисунок. Но я почти уверена, что это тот мужик.
— Зойка, ты понимаешь, что это значит? — взволнованно воскликнула Жанна.
— А то! — сказала Зоя. — Это значит, что у нас есть портрет одного из тех бандитов, которые украли Ванечку.
— Именно!
— Только что нам с этим портретом делать?
— Как это что? Отнести в милицию.
— Они нас там на смех поднимут.
— Так я им и позволю! Пусть по этому портрету ищут преступника. Ведь ты же его узнала! А уж они в таких делах должны понимать.
— Что ж мы тогда расселись, как две клуши? Поехали! — сказала Зоя.
Она, как всегда, действовала решительно.
Следователь, собиравшийся сдавать в архив дело о похищении Ванечки, был изумлен и раздосадован визитом двух разгоряченных дам. Он выслушал их нехотя. Аляповатый портрет, сделанный детской рукой, вызвал у него саркастическую улыбку.
— Ну ладно, оставьте его у меня, — кисло сказал следователь. — Я покажу нашим оперативникам, так и быть. Но все это, извините, очень наивно.
— Сейчас покажите! — потребовала Зоя.
— Да, при нас! — поддержала подругу Жанна.
Первый же опер скривился, взяв в руки портрет. Но через секунду его взгляд оживился.
— Мать твою!.. — ахнул он. — Так это же Джафар!..
— Кто? — ошеломленно спросила Жанна.
— Джафар! Старый знакомый! Точно он! Будем его искать, Жанна Максимовна.
— У меня же номер его мобильника есть! — вспомнила Зоя.
— Откуда? — насторожился следователь.
— Не имеет значения, — сказала Зоя. — Случайно узнала.
Возникла секундная пауза.
— Ладно, не в этом дело, — решил опер. — Давайте номер.
— Может, лучше мне позвонить? А то еще спугнете его.
— Ну попробуйте, — сказал опер.
Через пару минут Зоя уже договорилась с Джафаром о времени и месте встречи.
— Вот и ладушки, — сказал опер. — А уж дальше мы сами!..
Когда Басов неделю назад в двух шагах от кабинета Навроцкого столкнулся с Котей Глинским, он настолько растерялся, что повернул назад. С улицы он позвонил Навроцому, извинился за то, что погряз в неотложных делах, и попросил перенести встречу.
Басову требовалось время, чтобы сообразить, какое отношение имеет Глинский к олигарху. Басов никак не мог поверить в то, что человек, к которому он шел за помощью, может оказаться виновником всех бед. Это просто не укладывалось в голове. Навроцкий не был Басову другом, но они приятельствовали, и их деловые интересы никогда не пересекались. С чего бы вдруг все так переменилось?
Ответ на мучивший Басова вопрос мог дать только Глинский. И банкир однажды подъехал к офису Навроцкого в конце рабочего дня, чтобы, сидя в машине, подкараулить Котю.
Тот покинул здание одним из последних и направился к остановке троллейбуса. Машина
Басова нагнала его и поехала рядом. Улучив момент, Басов распахнул дверцу и позвал:
— Господин Глинский!
Котя удивленно оглянулся.
— Садитесь, подвезу. Нам по пути, — сказал Басов, широко улыбаясь.
Растерянный Котя безропотно сел рядом с банкиром и только после этого догадался спросить:
— Вы кто? Я вас не знаю.
— Так давайте знакомиться! — весело ответил Басов. — Меня зовут Егор Павлович. Егор Павлович Басов.
— Басов?! — ужаснулся Котя и рванул дверцу, намереваясь выскочить из машины.
Но дверцы были предусмотрительно заблокированы.
— Вижу, что моя фамилия вам известна, — удовлетворенно заметил банкир.
— Ничего мне не известно! Выпустите меня из машины! — жалобно попросил Котя.
— Зачем? — удивился Басов. — Я ведь обещал вас до дома подвезти. Показывайте дорогу.
— А вы сказали, что нам по пути.
— Соврал, — легко признался Басов. — А теперь, господин Глинский, вам придется ответить на несколько вопросов. Догадываетесь о чем?
— Понятия не имею, — ответил Котя.
На самом деле он сразу все понял. Понял, как только услышал фамилию банкира. Понял — и страшно перепугался. Он мгновенно забыл о том, что совсем недавно сам собирался найти Басова и открыть ему всю правду, чтобы отомстить шефу за смерть сестры.
Сейчас Котя дрожал за собственную шкуру. Ведь он тоже сыграл определенную роль в подготовке провокации на Островах. И вот теперь наступил час расплаты.
Однако первый вопрос Басова оказался совершенно неожиданным.
— Что за люди вас стерегли на похоронах сестры? — спросил он.
— Какие люди?… — окончательно растерялся Котя. — Ах, эти двое… Я не знаю. Их мой шеф прислал.
— Для моральной поддержки?
— Наверно.
— Или все-таки они следили за тем, чтобы вы в своем тогдашнем состоянии не наделали глупостей?
— Может быть, — ответил Котя, понурив голову.
— Заботливый у вас шеф, — сказал Басов. — Он понял, что убийство сестры было для вас тяжелым ударом.
— Откуда вы знаете? — хрипло спросил Котя.
— О чем?
— Об убийстве Регины. То есть что она не сама умерла.
— Догадался, — ответил Басов. — Мы с женой были у нее на квартире. К сожалению, застали ее уже мертвой. Не делайте большие глаза, господин Глинский. Ведь ваша сестра сумочку выронила, убегая из «Рамстора». А в сумочке был ее паспорт с адресом. Разве она не успела вам это рассказать? Вы же были последним, с кем она в день смерти говорила по телефону.
Котя молчал, не зная что ответить.