[10], я не подписываюсь, не знаю почему, подписываться мне страшно. Я их нашла по хештегам вроде кэнсер, рак, лечение от рака, борьба с раком. Там все молодые, в основном девчонки, у кого что – лейкемия, меланома и всякие опухоли на органах, рак матки. Я за ними слежу уже, ну, не знаю, полгода. Захожу, когда совсем плохо. Некоторые умирают, тогда постов долго нет, а потом появляется последний – с ленточкой или черно-белой фотографией, мама пишет или муж, мол, Аглаи больше нет, она держалась до последнего и верила в лучшее, а иногда аккаунт просто пропадает, и тогда тоже понятно, что умерла. Некоторые выздоравливают. Я за ними еще сколько-то слежу – как они посты и хайлайты про рак удаляют, начинают больше селфи выкладывать, едут в Сочи или Таиланд, отращивают волосы, некоторые – в Рим, выжившие почему-то любят ездить в Рим. Потом убираю из списка».
Я подумала: «У меня много родинок», но дальше подумать не успела, потому что длинноволосый парень в черном пальто нежно коснулся моего плеча и спросил: «Что слушаете, девушка?» Я ответила: «Уже несколько месяцев шпионю за клиентами своей соседки-психотерапевта, сейчас вот серия про слежку за раковыми больными ради успокоения».
Попсу, сказала я.
Попса, значит, ответил парень.
Извините, сказала я и ускорилась, зная, что он смотрит мне в спину.
Никаких номеров и никаких запасных свиданий. Шансов нет только у Сони, а у меня еще есть шанс. Нужно понять, что именно делать, какой-то ключик. Я подумала: если бы прямо сейчас выяснилось, что я больна и мне осталась пара грустных лет, Коля бы напугался, а испуг помогает быстрее ориентироваться, это же эволюционный механизм, тот, у кого адреналина больше, лучше понимает, как убежать от тигра. Это я – тигр? Пути домой хватило, чтобы нагуглить аббревиатуру, которая помогает запомнить признаки злокачественной родинки. Моя, появившаяся пару лет назад на груди, четко посредине, во впадинке, была выпуклая и неровная, будто кто-то смазал пальцем не успевшую досохнуть акварельную точечку. Фонтанка мутнела и отдавала зеленым, то ли из-за холодов, то ли потому, что в ней плавали взбитые тучи, а на тучи облокачивался военный с баннера и во всем по цепочке – в небе, в воде, в глазах прохожих – отражался болотный цвет его формы. Военный был особенно довольным, улыбался и чесал подбородок целой ладонью – наверное, кололась отросшая щетина. Он сказал: «Не сработает, по нашим знаю, жены за ними полгода ухаживают, потом уходят, все-таки молодым здорового хочется, и на голову и на тело». Я ничего не ответила, потому что не хотела с ним разговаривать, а хотела, чтобы баннер поскорее сняли, и одновременно боялась, что это случится. Родинка ныла, жужжала, вместе с ней в кармане жужжал телефон, я даже подумала, что кто-то звонит, но это просто уведомления приходили каждые несколько секунд. Готовятся к запланированным голосованиям, старается как можно быстрее закончить конфликт, предлагают поправки в кодекс, приходите к нам пробовать новые сырники с остро-сладким… Распахнулась дверь квартиры.
Ты чего здесь стоишь, спросила Юлианна. Я оторвалась от экрана.
Не знаю, честно ответила я.
Захватить тебе что-то в магазине?
Раньше она такого не спрашивала. Может, узнала что-то и пытается быть непринужденной, но переигрывает. Или просто хорошее настроение. Это меня возмутило. Радоваться нечему, Юлианна, ты смотри, что творится. Я ответила, что мне ничего не нужно, хотя еды дома не было, и спросила: «Читала новости?»
Какие?
Ну вообще новости в целом.
Мы поменялись местами – Юлианна пропустила меня в коридор, а сама вышла в парадную и стояла ко мне вполоборота, собираясь уходить.
Конец света не пропущу, сказала она.
Я собиралась сказать: «Так он уже, смотри» и показать ей экран телефона со всеми его референдумами, оружием и анонсами анонсов обращений, я хотела рассказать ей про брусчатку и военного, объяснить, что они что-то знают, что-то будет, и спросить, не чувствует ли она, как шатается дом, а когда она уточнит, от страха он шатается или от нетерпения, набраться смелости и снова ответить честно: я не знаю, потому что сама испытываю и то и другое. Но Юлианна бросила: «Ладно» и пошла вниз по лестнице, размахивая вязаной оранжевой авоськой.
Тогда я решила ее дождаться. На кухне были разложены обычные ее продукты: овощи, лапша, нарезанная ровными мелкими полосками курица лежала на деревянной дощечке, я зачем-то все потрогала, даже курицу – поперекатывала упругие липкие кусочки в руках. Юлианна вернулась через пять минут с бутылкой оливкового масла, я не стала делать вид, что чем-то занята – завариваю чай или готовлю, просто сидела за столом и ждала, я искала конфликта, удивления, хоть какой-то ее эмоции. Она улыбнулась и включила плиту.
Я недавно прочитала, что жареное ужасно вредно. Канцерогены и все такое, а потом рак.
Как только я вспомнила про родинку, она заныла.
Бред, ответила Юлианна и закинула курицу на сковородку.
Еще я только что читала, что вероятность, что ядерку применят, выше, чем в холодную войну.
У тебя очень негативное инфополе.
Тебе не страшно?
Да нечего бояться.
Я хотела, чтобы было чего бояться и чтобы нашлось волшебное слово вроде «спасибо», но другое, сказав которое я бы открыла Юлианне глаза на все, что происходит, и она бы меня благодарила, а потом мы могли бы побояться вместе. Захотелось к маме. Или к Коле. Снова захотелось домой. Я еще немного посмотрела, как Юлианна перемешивает, откладывает, моет, подливает, выключает, выкладывает, и ушла в комнату, чтобы смотреть, как Коля становится онлайн и перестает быть онлайн, и жалеть, что я не могу хоть на пару секунд взглянуть на список его диалогов, я обновляла новостные каналы и пыталась увидеть новые оттенки на лице военного, но он молчаливо замер, как будто никогда не был живым, – просто краска на растянутом куске пластика. Все это я делала по кругу, пока не вспомнила про родинку, я рассмотрела ее в зеркале, красивая маленькая грудь с розовыми сосками, а посредине – дракон. Как драматично это будет выглядеть для Коли. Аббревиатура сработала, я помнила признаки наизусть – неровный контур, неровный окрас, зуд и боль, асимметрия. Кожа вокруг родинки была розоватой. Я сфотографировала ее со вспышкой. Ничего не понятно, я же не врач, но врач нашелся за полчаса. В отзывах писали: «золотые руки, но очень спокойная, каждое слово нужно щипцами вытягивать», и я подумала, что это мне не подходит, к тому же нельзя было записаться онлайн, только звонить, поэтому я нашла другого, и в его отзывах тоже были золотые руки, а записаться можно было на сайте прямо на послезавтра. Я подумала: «Ради профилактики проверяться нужно, это правильно, зачем еще мне деньги». И: «Чтобы быть там к десяти, надо встать в полдевятого, а пропускать и опаздывать нельзя, значит, налажу наконец режим». У мамы было почти утро, и она не могла ответить, что я молодец и наконец-то занялась здоровьем, поэтому я написала менеджеру Вадиму, что возьму дей-оф из-за проблем со здоровьем, а он отправил грустный смайлик, и меня это приободрило.
Я уснула на правом боку и проснулась так же. Я сходила за кофе и яйцами в магазинчик «Продукты-24», где всегда пахло сладким и мучным, хотя булки там не продавали. Продавец, армянин с доброй бородой и большим животом, выглядывающим из-под белой рубашки с коротким рукавом, предложил мне сигарету и спросил: «Кто сегодня растворил кисельный порошок в воздухе?» Я ответила, что не курю. Военный на баннере потирал руки. Я попыталась задеть его: «Что у тебя вечно за театральные жесты», но он ответил: «Скоро разольются молочные реки, и их не отделишь от снега, все будут думать, что это зима пришла, как в прошлый раз». Пока менеджер Вадим уточнял при всей остальной команде, в порядке ли я, я размазывала по ладоням остатки клея ПВА и ждала, пока уполномоченное хоть в чем-нибудь лицо анонсирует обращение.
К четырем часам уполномоченное в чем-то лицо анонсировало обращение, и я стала ждать еще сильнее, так я прислушивалась к шагам отца, лежа в кровати ночью перед днем рождения, потому что знала, что он привез хомяка в клетке и утром, перед школой, нужно будет дать хомяку имя. Дом зашатался. Пока только наш, но я знала, что скоро зашатаются и остальные, потому что военный говорил правду – захлестнет, зальет кисельные берега. Юлианна, наверное, перечитывает блокнотик перед очередной сессией и совсем не замечает, как шатается мебель. Коля не писал. Ему неинтересно было, о чем я хотела поговорить. У Юлианны был длинный день, к ней приходили, приходили и приходили, и я думала о том, что во время психотерапии никто не пользуется телефонами, поэтому, если прямо сейчас лицо скажет все, что хочет сказать, они узнают об этом с опозданием, если только я не ворвусь в кабинет и не спасу их.
Я сидела до самого вечера и сидела весь вечер, рабочие чаты притихли, пару раз кто-то попытался задать вопрос, но никто не ответил. Мама написала: «Ты молодчинка», но и это уже было неважно, а важна была Вика, только она понимала заранее, до того, как поймут все, поэтому я написала ей, и она ответила: «Пиздец, что будет». Где-то началась стройка, огромные дребезжащие машины проезжали колоннами по набережной и сворачивали на Московский проспект, сгружали и загружали, перекрывали движение, только никто не видел, что они строят. Никто, кроме военного, потому что он сидел выше всех. Если я лягу сейчас, спать останется восемь часов, думала я и скроллила. Если я лягу сейчас, спать останется шесть часов. Если я лягу сейчас, спать останется пять часов. Если я лягу сейчас, спать останется четыре часа. Я сидела в душе с включенной на полный напор водой, от которой шел пар, и обновляла, обновляла, потому что, когда я обновляю, мир меняется, а мне хочется, чтобы он поменялся поскорее, раз уж собрался, я не люблю ждать, когда ждешь, ощущение, что весь чешешься от крапивы, и поэтому даже плохие новости лучше долгого ожидания. И тогда, чтобы я успела поспать хотя бы три часа, появилось уполномоченное абсолютно во всем лицо и сказало: дома во всей стране теперь будут из пряников, вместо камней повсюду будет сыр, а птицы, звери и рыбы будут сразу жареными, с хрустящей корочкой в специях. Но только, поставило условие уполномоченное абсолютно во всем лицо, мы должны все это защитить, и кто по доброй воле согласится защищать, кого не нужно будет искать в полях среди цветущих лилий, кого не придется раскапывать в горах самоцветов, тот сможет старую жену послать к колодцу, и она вернется молодой.