– Что это за демонстрация? – удивился Милан.
– А, Лига противников иммиграции, – махнула рукой Света. – Они вечно встречают челноки с орбиты и шумят громче всех. Неужели никогда не видел по телевизору?
Возле двери с надписью «Служебный вход» девушка поймала скучающего таможенника, а эксперт пристроился рядом, одновременно следя за тушей челнока. Подобно гигантскому шмелю, тот выруливал на посадочную полосу, пользуясь маневровыми соплами. Вдоль всего борта махины тянулась гордая, как-то демонстративно побитая микрометеоритами надпись «Боинг».
– Каков состав новоприбывших граждан Эккарта? – сверкнув визиткой, начала атаку девушка.
– Все пенджабцы, из Индии. Слышали про такую страну? Ежегодная квота – 18 тысяч человек. Мост повышенной загрузки, челнок, соответственно, тоже, – обрадованный вниманием журналистки, отрапортовал таможенник. – Общее количество иммигрантов, подлежащих досмотру – 736 человек.
– Господи, им же тесно!
– Максимальная грузоподъемность «Боинга», – пожал плечами чиновник. – В конце концов, это Земля оплачивает им дорогу, значит, с нее и спрос.
– Пункт назначения?
– Вот этого не знаю, мэм. Обратитесь в службу перевозок. – Как ни жаль было таможеннику отвечать так скупо, пора ему было готовиться к работе. Сразу несколько людей в форме уже направлялись от служебных помещений вокзала к терминалу, бесцеремонно расталкивая встречающих.
Света проводила их глазами и повлекла Милана дальше, пользуясь временными провалами в толпе. Искать здесь представителей транспортных компаний было, конечно, неразумно. Самое лучшее, на что мог рассчитывать журналист – это поговорить с водителем дилижанса, но им почти наверняка запретили вступать в беседы с прессой. Света так и высказалась, остановившись наконец у ближайшей к терминалу колонны.
– Недавно в печати подняли тему пассажирских перевозок, – пояснила она. – Якобы аукционы по продаже квот не приносят должного дохода. Держу пари, сейчас ни от кого из перевозчиков не добиться ни слова.
Первые пассажиры челнока появились спустя минут десять. Они несли с собой сущую мелочь, буквально по саквояжу, не больше. Стоимость грамма перебрасываемого по мосту Эйнштейна-Розена веса все еще так велика, что не позволяет захватить с собой ничего, кроме самых дорогих – не в смысле денег, конечно – вещей. Оттого и досмотр протекал гладко и без сбоев. Первых из новых поселенцев быстро ухватили за полы самые резвые из журналистов, особенно охотясь за девицами в экзотических «сари». Поколебавшись, Света остановилась на довольно пожилом джентльмене с восторженным взглядом, которого вела под руку женщина помоложе, вероятно, дочь. За ними хвостом тянулась парочка заторможенных детей, а замыкал маленькое шествие их отец, усатый мужчина в длиннополом красном сюртуке, озабоченный только тем, как бы не пропустить нужный указатель.
– Вам уже определили место жительства? – спросила Света у старика, ласково улыбаясь и сверкая жемчужинами в ожерелье. Картинка должна была получится отменной – гомонящая толпа и семья поселенцев в национальной одежде.
– Как же, конечно, дочка, – важно кивнул старец. – Вон, на бумажке у зятя написано.
– Позвольте проводить вас до стоянки дилижансов. А вы ответите на несколько моих вопросов, ладно? – Они всей группой двинулись к выходу из здания, и Милану пришлось поработать локтями, расчищая путь перед девушкой и семейством пенджабцев. – Как прошло путешествие по мосту?
– Страшно! Ну, теперь-то все позади. Теперь наша родина – Эккарт.
За пять минут Света выведала у пенджабцев все, что ее интересовало, и вернулась к оставшемуся поодаль Милану. Тот пристроился в тени дерева, лениво оглядывая растекающиеся по машинам ручейки людей. Кому-то из них повезло – их встретили родственники, чтобы подбросить к новому дому с относительным комфортом. Потертые, явно древние дилижансы вряд ли слишком отличались по удобствам от орбитального «Боинга», давно списанного с континентальных линий, чтобы раз в месяц совершать короткие, безопасные вояжи к перевалочной станции возле ворот на мост Эйнштейна-Розена.
– Ну как, что-то серьезное разузнала?
– Странно как-то. – Они прошли через быстро пустеющее пространство перед вокзалом и поднялись по наружному лифту на крышу. – У всех поселенцев, как я поняла, одно и то же назначение, в Брахмапур.
– Что же в этом странного? Диаспора, надо полагать, ходатайствует перед Департаментом иммиграции…
– Это не все. – Флаер плавно взлетел, вписываясь в редкий пока поток машин. – Давай-ка проверим дилижансы.
Девушка открыла сумочку и подцепила световод ко входу носового экрана, заблокировав внешний сигнал. Минут пять повозившись с записью, она выудила из нее десяток номеров дилижансов, стоявших на площади, и сделала запрос в ДВС. Ее статус журналистки легко позволял ей такие фокусы.
– Ничего не понимаю, – пробормотала она, всматриваясь в список компаний, которым принадлежали машины. – Никакой системы!
– А что ты пытаешься вычислить? – Милану было не слишком интересно следить за ее изысканиями. Однако смотреть в боковые мониторы было еще скучнее, поэтому он внимательно слушал Свету.
– Помнишь, я говорила о том, что квоты на перевозки уходят по заниженной цене? Об этом недавно сообщал «Правительственный вестник». К тому же в Брахмапуре находится основное производство «Антипова»… – Милан навострил уши. – Там и так до черта безработного люда, зачем везти туда еще семьсот с лишним человек? Лишняя головная боль Департаменту народонаселения. Мне кажется, между перевозчиками и «Антиповым» есть какая-то связь.
– Ты напишешь об этом в своей заметке?
– Нет, конечно! – удивилась Света. – Слишком серьезная тема, чтобы писать то, в чем сомневаешься. Вот если бы мне удалось документально доказать, что антиповцы давят на Департамент иммиграции, и тот направляет поселенцев только в Брахмапур… Хотя это очень трудно.
Голый протест
Прикрывая наготу плакатами, к приемному терминалу валхалльского космопорта вышли активные члены организации «Эккартяне против иммиграции». Полиция, однако, не вняла воззваниям манифестантов и не допустила их к переселенцам, а наиболее злостных арестовала.
Милану удалось вернуться домой только к девяти часам вечера. Хозяйка ограничилась приветствием, не заведя пустой разговор о повседневной жизни Клошаров. Кэти же где-то бегала: на днях Милан узнал от Вики, что недели две назад девчонка бросила гулять с «бандой» клошарских подростков и стала пропадать где-то за пределами квартала.
– Вас уже отыскал родственник с запада? – полюбопытствовала Вика.
– О чем это вы? – удивился Милан, внутренне вздрагивая и холодея.
– Как же! Недавно один господин прислал нам письмо с вашей голограммой из журнала. Неужели он вас не нашел? Я сперва не хотела давать ему ваш электронный адрес, да он денег предложил и сказал, что ваши родители страдают… Такое жалостное письмо написал, ей-богу. Неужели ничего не получили? – Вика словно обрадовалась, вдохнув с явным облегчением. – А то Кэти пошла к нему за деньгами и с адресом, да ни с чем и вернулась. Говорит, опоздала.
Милан помолчал, ожидая продолжения, но хозяйка больше ничего не сказала: кажется, она уже поняла, что никаких комментариев не дождется.
– Сбросьте его письмо на мой терминал, – произнес наконец он. – Минут через десять.
– Конечно, сэр! Да, вам посылка, – спохватившись, проговорила она. Милан замер на пороге своей комнаты и медленно обернулся. – Часа три назад как привезли. – Она показала на ящик возле двери, и эксперт неторопливо, словно скучая приблизился к нему и провел карточкой по щели на боку коробки. Замок щелкнул, и Милан увидел внутри плоскую коробку размером с ладонь.
– Спасибо, – сказал он. Небрежно подкидывая посылку на ладони, он скрылся в комнате и лишь тогда прочитал обратный адрес.
Она была отправлена из Петровска три дня назад. «Молодец Максимов», – подумал Милан. Положив коробку на стол так осторожно, словно в ней находится взрывной механизм, он еще раз осмотрел штампы почтовой службы. Все было в порядке, следов подделки не имелось – а значит, никаких смертельных неожиданностей внутри быть не должно. Да и откуда Иван пронюхал бы про Максимова? Милан еще раз задействовал карточку, вскрывая пластиковую обшивку посылки. Та с готовностью раскрылась, явив на свет круглый пластырь и плашку с разноцветными – синими и красными – таблетками размером с горошину.
«Дорогой друг! – писал доктор на простом листе бумаги. – Как и обещал, высылаю вам опытный образец противоядия к той химии, что осела в вашем организме за время эксперимента. Отсутствие побочных (непрогнозируемых) эффектов гарантирую. Предварительный (прогностический) тест предсказывает подавление «эффекта правдивой речи» с вероятностью 87%. С вероятностью 11% вы также лишитесь возможности воздействовать на психику собеседника и/или сканировать его сознание. Инструкция по применению препаратов прилагается. Направляю вам также новую программу для браслета. Теперь он будет автоматически сбрасывать на ближайший терминал отчеты о текущих результатах терапии. Благодаря им я смогу в должной степени усовершенствовать способы нейтрализации (или усиления) изменений, которым подвергаются добровольцы в нашем институте. Искренне ваш доктор Максимов».
«Вот как! Выходит, ботаники ищут способ искусственно пробуждать у человека особые ментальные способности?» Словечко «усиление» заставило Милана призадуматься. Так ли он хочет избавиться от «сканирования сознания», как еще неделю назад? «Испытания» в постели Светы показали, что с «правдивой речью» можно успешно бороться, если собеседник не настаивает на ответе. Но получится ли отмолчаться, когда Милан отправит резюме в «Антипов»? Наверняка нет. Он еще помнил, с какой въедливостью вел разговор штатный психолог корпорации, когда Рауль нанимался техником на ремонтную станцию-66.
Он развернул инструкцию и спустя минуту уже распечатывал пластырь. Эффект обещался замечательный. А что касается сканирования, то грамотным механиком Милан был и до того, как стал видеть машины насквозь. Для этого существует диагностическая аппаратура.