Он прошел под деревом, совсем близко от меня, я могла уронить лист ему на голову, и исчез в темноте. Я не шевелилась. Если он чей-то друг, пришел в гости, придется мне сидеть тут долго, но это вряд ли. Неуверенная походка, робкие взгляды по сторонам – ему был нужен не дом. Он искал что-то или кого-то еще.
В последние недели жизни Лекси трижды где-то встречалась – или хотела встретиться – с Н. А вечером перед смертью, если остальные четверо не врут, вышла на прогулку и столкнулась с убийцей.
Сердце заходилось, так и подмывало броситься следом за незнакомцем или перехватить его на обратном пути, но я понимала – не стоит. Страха не было – оружие как-никак при мне, да и парень, несмотря на внушительный рост, явно не силач, – но попытка у меня всего одна, нельзя ее тратить вслепую, в темноте – в прямом и в переносном смысле. Возможно, и нет способа выяснить, был ли он связан с Лекси и как именно, придется придумывать на ходу, но, прежде чем с ним заговорить, неплохо бы узнать хотя бы его имя.
Я не спеша слезла с дерева, соскользнув вдоль ствола, – свитер задрался, микрофон чуть не отцепился, а Фрэнк, услышав скрежет, должно быть, подумал, что я угодила под танк, – и стала ждать. Наконец парень вновь показался на тропинке – он чесал в затылке, и вид у него был все такой же растерянный. Похоже, он возвращался ни с чем. Я дождалась, когда он пройдет мимо, отсчитала тридцать шагов и бесшумно пустилась следом по траве, прячась за деревьями.
На краю шоссе стоял большой внедорожник, чудище с унылыми тонированными стеклами. От него до поворота с полсотни ярдов, и нигде не спрятаться – открытые поля, высокотравье, заросли крапивы, покосившийся дорожный столб, – пытаться разглядеть номер было бы рискованно. Парень ласково похлопал по капоту, сел в машину, с шумом закрыл дверь, посидел за рулем, размышляя о том, о чем размышляют подобные ему, – возможно, о своей новой стрижке. И, надавив на газ, рванул в сторону Дублина.
Когда машина скрылась из виду, я вернулась к своему дереву, вновь влезла на него, задумалась. Не исключено, что этот тип с самого начала меня преследовал и это от его взгляда волосы у меня вставали дыбом, но, скорее всего, нет. За чем бы он ни охотился, в ту ночь он не пытался скрыться, да и вряд ли он владеет искусством хорошо прятаться. Нет, не его я видела краем глаза – слишком уж приметный.
Одно я для себя решила: ни Сэму, ни Фрэнку нельзя рассказывать о принце на внедорожнике, пока у меня нет подробностей. Сэм будет рвать и метать, если узнает, что я прячусь ночами от незнакомцев на той же тропинке, где Лекси повстречалась с убийцей. Фрэнк, конечно, не испугается, он знает, что я способна за себя постоять, но если ему рассказать, он все решит за меня, сцапает этого малого и душу из него вытрясет, а мне бы этого не хотелось. Чутье подсказывало, что это неправильный подход. А что-то еще, глубинное, говорило, что не стоит впутывать Фрэнка, он здесь человек случайный, а это между нами, между мной и Лекси.
И все равно я ему позвонила. В тот вечер мы уже созванивались, и время было позднее, но ответил он сразу же.
– Да? Что-то случилось?
– Все хорошо. Прости, напугала. Один вопрос, а то опять забуду. Не замешан ли в деле парень, за метр восемьдесят, крепкого сложения, под тридцать, волосы светлые, чубчик по моде, дорогая коричневая кожаная куртка?
Фрэнк зевнул; стало стыдно, что разбудила его, но при этом отлегло от сердца: значит, и он тоже спит хоть иногда.
– А что?
– Пару дней назад в Тринити встретился мне такой, улыбнулся, кивнул, будто мы знакомы. В списке контактов Лекси его нет. Ничего особенного, закадычного друга из себя не изображал, – но на всякий случай стоит проверить. Если еще раз на него наткнусь, не хочу попасть в неловкое положение.
Кстати, один парень мне и вправду кивнул, только был он низенький, щуплый, рыжий. Минут десять голову ломала, откуда он меня знает. А оказалось, его кабинка в читальном зале рядом с нашими.
Фрэнк задумался, слышно было, как он ворочается в постели.
– Никто не вспоминается, – сказал он. – Разве что Эдди Тормоз, троюродный братец Дэниэла. Двадцать девять лет, волосы светлые, носит коричневую кожаную куртку… Симпатичный? – пожалуй, если тебе нравятся здоровые олухи.
– Не в твоем вкусе?
Тоже не Н. Как Эдди Тормоза занесло в Глэнскхи на ночь глядя?
– Я предпочитаю других, с бюстом. Впрочем, Эдди утверждает, что с Лекси не знаком. Да и откуда? С Дэниэлом он не ладит, вряд ли Эдди заглядывает в “Боярышник” попить чайку или ходит с ними по барам. Живет он в Брэе, а работает в Киллини, не знаю, что ему делать в Тринити.
– Не бери в голову, – сказала я. – Наверное, кто-то из ее знакомых по колледжу. Спи. Прости, разбудила тебя.
– Ничего. – Фрэнк снова зевнул. – Лучше уж перестраховаться. Надиктуй отчет, с полным описанием внешности, и если снова его встретишь, дай знать. – Говорил он будто сквозь сон.
– Хорошо. Спокойной ночи!
Еще минуты три я сидела на дереве, прислушивалась. Ничего, лишь кусты внизу подрагивают на ветру, волнуются, как море, да все так же спиной чую чей-то взгляд. Если что и распалило мою фантазию, так это история Сэма о том, как девушка, потеряв все – возлюбленного, родных, будущее, – привязала к одному из этих темных сучьев веревку и покончила с тем, что осталось, – с собой и ребенком. Не желая погружаться в раздумья, я снова позвонила Сэму.
Он еще не спал.
– Что такое? Что-нибудь случилось?
– Все хорошо, – сказала я. – Прости, что тебя беспокою. Мне показалось, кто-то идет. Думала, таинственный незнакомец Фрэнка, в хоккейной маске, с бензопилой, но увы… – Это была полуправда, но одно дело приврать Фрэнку, другое – Сэму, и у меня все сжалось внутри от стыда.
Минутное молчание.
– Мне за тебя неспокойно, – тихо сказал Сэм.
– Знаю, Сэм, – отозвалась я. – Знаю, ты за меня волнуешься. Ничего со мной не будет. Скоро вернусь.
Послышался вздох, короткий, обреченный.
– Да, – ответил Сэм. – Тогда и про отпуск поговорим.
Всю дорогу домой я думала про хулигана из рассказа Сэма, и про то, правда ли за мной следят, и про Эдди Тормоза. Знаю я о нем немного: работает в агентстве по недвижимости, с Дэниэлом на ножах, о его уме Фрэнк невысокого мнения, а усадьбу “Боярышник” он так мечтал заполучить, что родного деда объявил сумасшедшим. Я перебирала в уме версии: Эдди-маньяк по одному отстреливает обитателей “Боярышника”; Эдди-казанова вступает в опасную связь с Лекси, а узнав о ребенке, лишается рассудка, но все это было высосано из пальца, да и хотелось верить, что у Лекси был вкус, она не стала бы трахаться с безмозглым яппи на заднем сиденье внедорожника.
Если он явился в дом и не нашел того, что искал, значит, может вернуться – вряд ли он приходил взглянуть в последний раз на любимый дом, в сентиментальности его не заподозришь. Я мысленно занесла его в папку “Подумать об этом завтра”. А пока что есть дела поважнее.
Кое-что я скрывала от Сэма. У меня зародились смутные подозрения: кто-то затаил на “Боярышник” нешуточную обиду – это раз; кто-то неизвестный, с именем на Н, встречался с Лекси на этих тропинках – это два; кто-то заделал ей ребенка – это три. И если это один и тот же человек… Сэмов отморозок неуравновешен, но у него хватает ума это скрывать – хотя бы в трезвом виде; может быть, он красив, обаятелен, наделен другими достоинствами, а Лекси, как мы знаем, выбирала по-своему, не так, как большинство людей. Может, ей нравились “плохие парни”. Случайная встреча где-нибудь на тропинке, долгие прогулки вдвоем под высокой зимней луной, под деревьями в серебре; улыбка Лекси, лукавый блеск из-под ресниц, заброшенный коттедж, укрытие под завесой ежевики…
Если тот, кого я представляла, узнал, что девушка из “Боярышника” от него забеременела, то воспринял это как дар Божий, как возможность нанести ответный удар – будто в руки ему свалился сверкающий золотой слиток, разве от такого откажешься? И убил ее.
На следующее утро оплевали нашу машину. Мы ехали в колледж – Эбби и Джастин впереди, мы с Рафом сзади, а Дэниэл уехал пораньше, посреди завтрака, и не объяснил почему. Утро выдалось серенькое, прохладное, в воздухе еще висела рассветная тишина, мелкая морось оседала дымкой на стеклах; Эбби листала свои заметки и подпевала Малеру на компакт-диске, то повышая, то понижая голос, а Раф, сняв ботинок, распутывал огромный узел на шнурке. На пути через Глэнскхи за газетным киоском Джастин затормозил, пропуская пешехода, тощего сутулого старика-фермера в потрепанном твидовом костюме и кепке. Переходя дорогу, тот махнул палкой, и Джастин помахал в ответ.
Тут старик поймал взгляд Джастина, замер посреди дороги, уставился на нас сквозь ветровое стекло. На долю секунды лицо его исказилось гневом и отвращением, он треснул по капоту палкой, и глухой лязг разорвал утреннюю тишину. Мы все подскочили, но, прежде чем успели сделать хоть что-то осмысленное, старик харкнул на ветровое стекло – прямо против лица Джастина – и не спеша поплелся дальше.
– Какого… – выпалил Джастин, – какого хрена?! Что это было?
– Не жалуют нас здесь, – невозмутимо сказала Эбби и включила дворники. Длинная улица была пустынна, ставни бежевых домиков закрыты наглухо от дождя, вдали темнела гряда холмов. И ни признака жизни, лишь мерно шаркал старик да в одном из домиков дрогнула тюлевая занавеска. – Поехали, солнышко.
– Долбаный замухрышка, – буркнул Раф. И замахнулся ботинком, сжимая его с такой силой, что аж побелели суставы. – Зря ты не газанул, Джастин. Размазал бы по этой сраной улице его мозги или что у него там в голове. – И начал опускать стекло.
– Раф, – сердито сказала Эбби, – закрой окно. Сейчас же.
– С чего бы? С какой стати нам терпеть…
– Потому что, – робко вставила я, – я хочу выйти сегодня вечером на прогулку.
Раф потрясенно застыл – на то я и рассчитывала; уставился на меня, вцепившись в ручку окна. Джастин с диким скрежетом переключил скорость и с силой газанул.