жде случалось им завидовать, но на сей раз меня переполнила не зависть – она была бы тут неуместна, – скорее, душевный трепет.
И тут я все поняла. Н, цены на авиабилеты, только через мой труп. А я-то со всякой мелочевкой возилась – музыкальные шкатулки, оловянные солдатики, прикидывала, сколько можно выручить за семейный альбом; думала, в этот раз Лекси нечего было продать.
Если она торговалась с Недом, а остальные случайно узнали… вот же черт! Немудрено, что сегодня при звуке его имени комнату будто льдом сковало. У меня перехватило дыхание.
А Фрэнк не умолкал. Слышно было, как он ходит взад-вперед по комнате быстрыми шагами.
– Бумаги оформляют месяцами, так что малыш Дэнни, наверное, все это затеял чуть ли не в тот же день, когда ему ключи отдали. Знаю, тебе эти ребята нравятся, Кэсси, но согласись, чертовски странно. Дом стоит пару миллионов, не меньше. Что за хрень у него в голове? Они что, собираются жить тут вечно, счастливой хиппи-коммуной? На самом деле все равно, что он думает, – главное, что он, мать его, курил?
Немудрено, что Фрэнка задело за живое, в юности он был всего этого лишен, а тут богатенькие пижоны-студенты ему напомнили, что он упустил.
– Да, – начала я осторожно, – странно все это. Они и вправду странные, Фрэнк. И согласна, со временем трудностей не избежать – к примеру, когда кто-нибудь из них захочет жениться. Но ты же сам говорил, они совсем еще молодые. Так далеко они пока не загадывают.
– Ну допустим, малышу Джастину в обозримом будущем женитьба не светит, разве что коренным образом изменятся законы…
– Обойдемся без пошлостей, Фрэнк. Что тут такого?
Это не значит, совсем не значит, что убийца – один из них; скорее всего, с убийцей Лекси повстречалась на улице. Это даже не значит, что она собиралась продать свою долю. Если она договорилась с Недом, а потом сказала ему, что передумала; если она с самого начала его водила за нос – вот и еще мотив, ненависть! – дразнила его из мести за то, что он позарился на дом, так хотел заполучить “Боярышник”, что наплевал на память деда… Что бы он сделал, если бы Лекси посулила ему свою долю, а потом пошла на попятный? Я старалась выбросить из головы дневник: эти даты, первая Н – через несколько дней после пропущенного кружка; свирепый нажим, царапины от ручки на бумаге – значит, для нее все было всерьез.
– Что ж, – протянул Фрэнк лениво, но с потаенной угрозой, – по мне, так тут и мотив может крыться. Если хочешь знать мое мнение, это важно.
– Нет, – ответила я слишком уж поспешно, но Фрэнк не обратил внимания. – Не верю. Где тут мотив? Если бы все они хотели продать дом, а Лекси была против, тогда может быть, но эти четверо дом ни за что не продадут, скорее согласятся, чтобы им зубы выдрали ржавыми клещами. Какая им выгода от убийства?
– Один из них умирает, его – или ее – доля переходит к остальным. Кто-то мог решить, что целая четверть большого красивого дома гораздо лучше, чем пятая часть. И тогда малыш Дэнни почти наверняка отпадает – если он хотел весь дом, так оставил бы себе. Но есть еще трое.
Я устроилась поудобнее на ветке. Даже хорошо, что Фрэнк идет по ложному следу, но все-таки досадно, что он до такой степени ничего не понимает.
– Зачем? Я же говорила, не хотят они продавать. Они тут жить хотят, а значит, все равно, у кого какая доля. Думаешь, кто-то Лекси убил, потому что ему ее спальня приглянулась?
– Ему – или ей. Эбби девочка славная, но не будем ее списывать со счетов. Или дело не в деньгах – может, Лекси кого-то просто-напросто довела. Люди живут бок о бок, на нервы друг другу действуют. И учти, она, возможно, спала с кем-то из ребят, а все мы знаем, чем это может аукнуться. Когда квартира съемная, ничего страшного – покричали, поплакали, посовещались, кто-то съехал. А как быть, если она тоже совладелица? На улицу ее не выкинешь, а выкупить ее долю вряд ли кто-то из них сможет…
– Да, – отозвалась я, – только ни малейшей враждебности к себе я не почувствовала. Раф сначала на меня дулся за то, что я не понимала, как им всем плохо, – вот и все. Если бы Лекси кого-то так достала, что ее готовы были пришибить, я бы заметила. А эти ребята друг к другу привязаны, Фрэнк. Может, они и странные, но дополняют друг друга.
– Тогда почему скрыли от нас, что дом их общий? Для чего, черт подери, эти тайны? Или тут что-то нечисто?
– Ты не спрашивал, потому и не сказали. Вот ты бы на их месте сболтнул лишнее полиции, будь ты даже невинен как младенец? Выдержал бы, как они, многочасовые допросы?
– Знаешь, на кого ты сейчас похожа? – спросил, помолчав, Фрэнк. Он уже перестал расхаживать взад-вперед. – Ты рассуждаешь так, будто ты их адвокат.
Я снова пересела, закинула ноги на ветку. Неподвижность меня угнетала.
– Да ну тебя, Фрэнк! Я рассуждаю как следователь. А ты – как параноик. Не нравятся тебе эти четверо, ну и ладно. Что-то тебя в них настораживает – тоже ничего страшного. Это еще не значит, что они хладнокровные убийцы, даже если ты нашел улики.
– Не тебе, крошка, сомневаться в моей объективности, – возразил Фрэнк. Он опять говорил лениво, с оттяжкой, и я напряглась, прижалась спиной к стволу.
– На что ты, нахрен, намекаешь?
– Просто я со стороны наблюдаю, мне виднее, а ты в самой гуще событий, и прошу, помни об этом. А еще, по-моему, “Ах, они такие чудаки!” – это еще не оправдание любым диким выходкам.
– Что на тебя нашло, Фрэнк? Ты с самого начала их списал со счетов, два дня назад чуть Нейлора не растерзал…
– И от него не отстану – пусть только объявится, подонок, от меня он уже не уйдет. Но я люблю пошире раскинуть сети. Всех подозреваю, всех до единого, пока не исключу однозначно. А эту четверку мы пока не исключили, имей в виду.
Отступать было поздно.
– Согласна, – ответила я. – Пока не объявится Нейлор, сосредоточусь на них.
– Давай. И я тоже. И будь осторожна, Кэсси. Не только на улице, в доме тоже. Завтра свяжемся. – И Фрэнк повесил трубку.
Четвертый возможный мотив: любовь. Мне вспомнились вдруг кадры с телефона: прошлогодний пикник на мысу Брей-Хед, все пятеро валяются на траве, попивают вино из пластмассовых стаканчиков, едят клубнику и вяло спорят, так ли уж был талантлив Элвис. Дэниэл пустился долго и увлеченно рассуждать о социокультурном контексте, а Раф и Лекси в итоге заключили: все фигня, кроме Элвиса и шоколадок! – и давай кидаться в Дэниэла клубникой. Телефон пустили по кругу – клипы обрывочные, камера ходит ходуном. Лекси прилегла головой на колени Джастину, тот ей засовывает за ухо ромашку; Лекси и Эбби, спина к спине, смотрят на море и дышат в унисон, волосы треплет ветер; Лекси, смеясь Дэниэлу в лицо, вынимает у него из волос божью коровку, сажает на ладонь, Дэниэл разглядывает ее с улыбкой. Я этот ролик видела столько раз, что он превратился в мое собственное воспоминание, сладкое, искристое. Они были счастливы в тот день, все пятеро.
Здесь была любовь. Простая и надежная, как хлеб, настоящая. Мы ею жили, грелись в ее лучах, впитывали ее с каждым вдохом. Но Лекси готова была все разнести вдребезги. Да что там, добивалась этого с дьявольским упорством, доказательство тому – эти каракули в ее дневнике, тогда как на видео она, смеясь, вся в пыли, спускается с чердака! Проживи она хоть на пару недель дольше, остальные проснулись бы однажды утром, а ее нет – ни записки, ни слова на прощанье, ни угрызений совести. Я начинала понимать: Лекси Мэдисон, несмотря на обаятельный фасад, была опасна, и, может, от нее исходит опасность до сих пор.
Я соскользнула с ветки, повисла на руках, спрыгнула на землю. И, сунув руки в карманы, зашагала прочь – на ходу мне лучше думается. Ветер срывал с головы кепку, подгонял меня – того и гляди оторвусь от земли.
Надо поговорить с Недом, срочно. Лекси не снабдила меня инструкцией, как с ним связаться. Уж точно не по мобильнику: Сэм первым делом раздобыл распечатку ее звонков – никаких неизвестных номеров, ни входящих, ни исходящих. Голубиная почта? Записки в дупле? Сигнальные костры?
Времени у меня в обрез. Фрэнк не знает, что Лекси встречалась с Недом, не знает и о том, что она готовила побег – я уверена, что не зря от него скрыла дневник, он и сам всегда говорит: чутье работает быстрее логики. Но он дела так не оставит. Вцепится как питбуль и рано или поздно придет к тому же выводу, что и я. О Неде я знаю немного, но спорить готова: окажись он у нас в допросной, один на один с Фрэнком, и через пять минут все выложит. Нельзя расслабляться и ждать, что будет. В любом случае, надо опередить Фрэнка, первой выяснить, как все было.
Если бы я захотела назначить Неду встречу тайком от остальных, как бы я с ним связалась?
Только не по мобильному телефону. Все вызовы с мобильника учитываются, счета приходят с распечатками звонков, Лекси не оставила бы такой след, а домашнего телефона в “Боярышнике” нет. Телефона-автомата поблизости тоже нет, а теми, что в колледже, пользоваться опасно: если сослаться на то, что идешь в туалет, то успеешь добежать только до тех, что в гуманитарном корпусе, и окажись рядом кто-то из ребят, расспросы гарантированы, а рисковать в таком деле нельзя. Зайти к Неду у нее тоже не получилось бы. Фрэнк говорил, Нед живет в Брэе, а работает в Киллини, не могла она так быстро обернуться, чтобы ее не хватились. Почта тоже исключена, и обычная, и электронная, – Лекси ни за что не стала бы оставлять следов.
– Как же ты, черт возьми, это делала? – шепнула я в пустоту. Мне казалось, будто она рядом: трепет тени на траве, легкий наклон головы, насмешливые искорки в глазах: Не скажу.
С некоторых пор я перестала замечать, насколько тесно сплетены наши жизни. Вместе едем в колледж, весь день вместе в библиотеке, в полдень – перекур с Эбби, в четыре – с Рафом, в час – вместе на обед, ужин вместе дома, все продумано до мелочей, отточено, как движения в гавоте, все расписано по минутам и ни одной свободной, разве что…
Разве что сейчас. Каждый день я, как заколдованная девушка из сказки, освобождаюсь от чар и вновь принадлежу себе. На месте Лекси, если надо связаться с тем, с кем связываться нельзя, я воспользовалась бы вечерней прогулкой.