– И не думал. Он в меня вцепился как клещ – стану я ему рассказывать! Давай скорей все уладим, а?
Гражданский долг он исполнять не торопится; ну да ладно, я не против.
– Давай, – сказала я. – То есть, по-твоему, это не связано с тем, что со мной случилось?
Нед, похоже, своего мнения по этому вопросу не имел. Он хотел было прислониться к стене, но, оглядев ее с подозрением, передумал.
– Так можем мы… ну, это… продолжать? – поинтересовался он.
Я склонила голову, покосилась на него из-под ресниц (ах я, бедняжка!).
– После комы у меня провалы в памяти. Расскажешь, на чем мы остановились?
Нед уставился на меня. Бесстрастное лицо, лишенное всякого выражения, по такому лицу мало что можно прочесть, и я впервые уловила в нем сходство с Дэниэлом, пусть даже с Дэниэлом после лоботомии.
– Сторговались на сотне, – ответил он, подумав. – Наличными.
Сто фунтов за какую-нибудь семейную реликвию? Сто тысяч за часть дома? О чем бы ни шла речь, я нюхом чуяла – врет.
– Ммм… нет. – Я кокетливо улыбнулась, чтобы хоть немного смягчить удар, пусть не слишком расстраивается, что девчонка его перехитрила. – После комы у меня что-то с памятью, а не с мозгами.
Нед как ни в чем не бывало рассмеялся и, сунув руки в карманы, стал раскачиваться с пятки на носок.
– Ну, попытка не пытка, а?
Я по-прежнему улыбалась – раз нравится ему моя улыбка, пожалуйста!
– Попытайся еще.
– Ладно. – Нед состроил деловую мину. – Без шуток. Значит, я сказал сто восемьдесят, так? А ты просила побольше – последние штаны с меня снимешь, но я обещал, так и быть, поговорим. И записку тебе оставил, мол, обсудим двести тысяч, а потом ты… – он неловко пожал плечами, – ну, это…
Двести тысяч! Во мне взыграло торжество, в мозгу сверкнула ослепительная вспышка, знакомая всякому следователю, когда карты раскрыты и видишь: все ставки твои верны, а путь, выбранный вслепую, привел тебя точно к цели. Тут до меня дошло.
Я думала, это Нед медлит, готовит документы или пытается собрать деньги. Однако Лекси для побега никогда больших денег не требовалось. До Северной Каролины она добралась с мизерным счетом в банке, а сбежала оттуда с выручкой от продажи подержанной машины; ей всего-то и было нужно, что свободная дорога да несколько часов в запасе. А тут она обсуждала с Недом шестизначные суммы. И не в том дело, что ей представилась возможность; ребенок растет, зоркие глаза Эбби все подмечают, подвернулось заманчивое предложение – так стоит ли неделями торговаться из-за нескольких тысяч? Согласилась бы на меньшую сумму, подписала договор и была такова. Нет, видимо, у нее каждый пенни был на счету.
Чем больше узнавала я о Лекси, тем сильнее укреплялась в мысли, что она собиралась сделать аборт, как только покинет Ирландию. Эбби – а Эбби знала ее как никто другой – склонялась к тому же. Но в Англии аборт стоит несколько сот фунтов. Отложила бы заработанные деньги, или стащила однажды ночью из общей копилки, или взяла бы кредит, а отдавать не стала; из-за аборта вовсе ни к чему было связываться с Недом.
Вырастить ребенка намного дороже, чем сделать аборт. Принцесса ничейной земли, королева тысячи замков междумирья пересекла рубеж. Она готова была раскрыть объятия, принять обязательства, серьезней которых нет. Стена подо мною будто плавилась.
Должно быть, у меня глаза чуть не вылезли из орбит, будто я увидела призрака.
– Все по-честному, – заверил Нед, слегка опешив, – видно, он не так понял мой взгляд. – Двести косарей для меня потолок. Сама понимаешь, я здорово рискую. Когда все уладим с тобой, надо еще убедить хотя бы двух из твоих друзей. Я своего добьюсь, когда у меня будут рычаги, но на это нужно время – может, месяцы – и уйма сил.
Свободной рукой я так уперлась в стену, что шершавый камень впился в ладонь, и в голове прояснилось.
– Ты так думаешь?
Водянистые глаза Неда расширились.
– Ага, еще бы! Не пойму, что им терять. Да, они твои друзья, а Дэниэл мой брат и все такое, но они что, тупые? При одной мысли, что с домом что-то сделается, визжат, как монашки при виде голой жопы!
– Они любят дом.
– За что? То есть это же клоповник, даже отопления нет, а они с ним носятся, будто это дворец какой-то! Они что, не понимают, сколько можно на нем бабла срубить, если открыть глаза? Это дом с потенциалом!
Эксклюзивное жилье на обширной территории с потенциалом для дальнейшего развития… Меня кольнуло презрение и к себе, и к Лекси – из-за выгоды обхаживаем эту сволочь!
– Я там самая дальновидная, – сказала я. – Когда дом будет твой, куда этот потенциал девать?
Нед тупо уставился на меня – наверное, он и Лекси все это уже обговорили. Я ответила виноватым взглядом, и он, видимо, сообразил.
– Зависит от разрешения на строительство, понимаешь? То есть, в идеале хотелось бы гольф-клуб, или спа-отель, или что-то вроде. Чтоб доход приносило солидный, особенно если вертолетную площадку отгрохать. А нет – так жилье премиум-класса.
Врезать бы ему промеж ног – и бегом отсюда! Я пришла, готовая всей душой возненавидеть Неда, и Нед не подкачал. Не нужен Неду “Боярышник”, на дом ему плевать, что бы он там ни плел в суде. Слюни он пускает не на дом, а на возможность его разрушить, выпотрошить, обглодать до костей, обескровить. Передо мной встало на миг лицо Джона Нейлора – опухшее, разбитое, безумный огонек в глазах. Отель – представляете, что это значило бы для Глэнскхи? Пусть они с Недом наверняка бы друг друга возненавидели, на самом деле они одного поля ягода. Когда они соберут вещички и свалят, – говорил Нейлор, – хочу им вслед посмотреть, помахать на прощанье. Что ж, этот хотя бы готов рисковать своей шкурой, а не только банковским счетом.
– Блестяще! – отозвалась я. – Такой дом пропадает – в нем просто живут, и все!
Нед не уловил издевки.
– Ясное дело, – добавил он поспешно, будто испугался, что я стану торговаться, – чтобы это провернуть, вложиться надо о-го-го! Двести тысяч, а больше дать не могу. Договорились? Готовлю бумаги?
Я поджала губы, изобразив напряженное раздумье.
– Надо обмозговать.
– Какого черта? – Нед нервно взъерошил челку, снова пригладил. – Да ну тебя! И так тянем кота за хвост.
– Про-сти. – Я дернула плечом. – Раз уж ты так спешишь, предложил бы с самого начала нормальные деньги.
– Ну я и предлагаю, так? Ко мне тут инвесторы в очередь строятся, хотят в долю войти, но долго ждать не будут. Ребята серьезные, с серьезными деньгами.
Я ухмыльнулась, капризно сморщив нос.
– Так я серьезно тебе скажу, как только решу. Ладно? – И махнула ему на прощанье.
Нед переминался с ноги на ногу, лицо у него вытянулось от обиды, но я вновь пустила в ход свою фирменную усмешку.
– Ладно, – выдавил он наконец. – Идет. Как хочешь. Держи меня в курсе.
У порога он с важным видом обернулся:
– Я смогу в гору пойти, стану на равных с большими людьми. Так что смотри не подведи!
Он хотел эффектно удалиться, но споткнулся – и все насмарку. И чтобы хоть как-то сгладить впечатление, бодро затрусил через поле, не оглядываясь.
Я вышла, выключила фонарик, дождалась, пока Нед добредет до своей тачки и укатит прочь, в цивилизацию; на фоне бескрайних ночных холмов его внедорожник казался ничтожной букашкой. Потом вернулась в коттедж, села на землю, привалившись к стене в ближней комнате; слышно было, как бьется мое сердце там, где остановилось сердце Лекси. Воздух был как парное молоко, рядом кружились ночные бабочки, словно лепестки на ветру. Из земли, куда пролилась ее кровь, пробивались растения: куртинка бледно-голубых колокольчиков, крохотный росток – наверное, боярышник, вот чем стала она.
Даже если Фрэнк не услышал прямую трансляцию, то скоро услышит запись – с утра, когда придет на работу. Надо бы позвонить ему, или Сэму, или обоим, обсудить, как нам воспользоваться положением, но мне казалось, что стоит шевельнуться, заговорить, вздохнуть, и душа расстанется с телом, выплеснется, утечет в густую траву.
Я так была во всем уверена. Разве можно меня винить? Девчонка эта как дикая кошка – та, угодив в капкан, скорее лапу себе отгрызет, чем останется в ловушке; я не сомневалась, что для нее самое страшное на свете слово – всегда. Я твердила себе, что она отдала бы ребенка на усыновление, сбежала бы из больницы, едва встав на ноги, и вновь пустилась на поиски земли обетованной, но теперь ясно: деньги, о которых шла речь, были не на больницу, пусть даже самую дорогую. Их хватило бы на жизнь, на две жизни.
Для всех она становилась той, кем ее хотели видеть. Для Великолепной четверки – младшей сестренкой в их диковинной семье, для Неда – набором штампов, доступных его пониманию; точно так же подстроилась она и к моим желаниям. Отмычка от всех дверей, бесконечная магистраль, что ведет к миллиону новых жизней. Не бывает такого. Даже эта девушка, для которой каждая новая жизнь была всего лишь привалом, все-таки решила свернуть, сойти с маршрута.
Я долго сидела в коттедже, прикрыв ладонями росток – бережно, ведь он такой хрупкий, страшно его помять. Не знаю, сколько я там пробыла, дорогу домой почти не помню. В душе я даже надеялась, что из кустов выскочит Джон Нейлор, одержимый жаждой мести, бросится на меня с криком, а то и с кулаками – уж лучше драться, чем томиться в бездействии.
Дом сиял, словно рождественская елка, во всех окнах горел свет, мелькали силуэты, лились голоса, и я было испугалась: случилось что-то ужасное? кто-то при смерти? или дом очутился в другой эпохе и стоит мне ступить на дорожку, как попаду прямиком в 1910-й год, на бал? С лязгом захлопнулась за мной калитка, Эбби распахнула стеклянные двери и с криком “Лекси!” побежала мне навстречу по газону, длинная белая юбка струилась на ветру.
– Я тебя высматривала! – Голос прерывался, щеки разрумянились, глаза сияли, из прически выбивались пряди, она была явно навеселе. – А мы тут морально разлагаемся. Раф и Джастин свой фирменный пунш замутили, с коньяком и ромом, не знаю, что там еще, но убивает наповал; семинаров ни у кого из нас завтра нет, так что к черту все, в колледж завтра не идем – пьянствуем и изображаем идиотов, пока не свалимся. Как тебе такой план?