Он потушил сигарету.
– Ну вот, – продолжал он, – теперь понимаешь, почему он с самого начала меня беспокоил. У него были веские причины молчать о делишках с Лекси – если кто-то узнает, то сделка сорвется, вдобавок живет он один и, насколько я знаю, алиби у него нет; даже такой тупица, как он, должен понимать, что подозрение падет на него. Но я был уверен, что если Мэкки или О’Нил за него возьмутся как следует, от подозрений останется пшик. Он подстроится под их ожидания: станет полезным свидетелем, примется исполнять гражданский долг. Это, ясное дело, не конец света – никаких серьезных доказательств у него нет, – но кровь он нам попортит изрядно, этого еще не хватало. К тому же я не мог его прощупать, узнать, что у него в голове, увести его с опасного пути. Лекси – то есть ты – была хотя бы у меня перед глазами, а Нед… связываться с ним для меня хуже смерти, и я, ей-богу, старался увильнуть.
Нед был опасной темой. Не хотелось наводить Дэниэла на мысли о нем, о цели моих прогулок, о возможных поворотах событий.
– Представляю, как вы злились, – сказала я, – все четверо, на них обоих. И не удивляюсь, что ее ножом пырнули. – Говорила я совершенно искренне. Уму непостижимо, как Лекси не прибили раньше.
Дэниэл задумался, у него было сейчас точно такое же лицо, как по вечерам в гостиной, когда он с головой погружался в книгу, полностью отрешившись от мира.
– Да, злились, – подтвердил он, – вначале. Были потрясены, раздавлены – нас предал один из наших. Но с другой стороны, то, что в итоге тебя подвело, вначале тебе помогало, то есть главное различие между тобой и Лекси. Лишь такая, как Лекси, для которой не существует законов причины и следствия, могла вернуться и зажить припеваючи, будто ничего и не было. Будь она хоть чуточку другим человеком, ни один из нас ее не простил бы и тебя бы на порог не пустили. Но Лекси… Все мы понимали, что она не причинила бы нам боли осознанно, она и не задумывалась, что делает нам больно, не представляла масштабов бедствия. Вот и… – Дэниэл протяжно, устало вздохнул, – вот она и смогла вернуться домой.
– Будто ничего и не случилось, – вставила я.
– Так мне казалось. Она никогда нам зла не желала, и никто из нас ей не желал зла, тем более смерти. Я и сейчас верю, что это смягчающее обстоятельство.
– Так я и представляла, – сказала я, – это случайность. Какое-то время она торговалась с Недом, но до дела не дошло, вы все-таки узнали. – Вообще-то у меня была версия, как именно всплыла правда, но не хотелось делиться с Дэниэлом. Лучше это приберечь до поры до времени, для пущего эффекта. – Думаю, разразился скандал и в разгар его кто-то из вас пырнул Лекси ножом. Возможно, ни Лекси, ни ты, ни этот кто-то не понял толком, что случилось; может быть, Лекси показалось, что ее просто ударили. Выбежала, хлопнув дверью, и бросилась к коттеджу – то ли у нее была назначена там встреча с Недом, то ли ноги сами ее несли, не знаю. Но Нед в ту ночь так и не появился, нашли ее вы.
Дэниэл вздохнул:
– В общих чертах – да. Примерно так и случилось. Можешь дальше не расспрашивать? Суть ты знаешь, от подробностей никому легче не станет, а несколько человек могут серьезно пострадать. Она была прекрасна, многогранна, а теперь ее нет. Разве остальное имеет значение?
– Ну, – сказала я, – осталось выяснить, кто ее убил.
– Ты никогда не задумывалась, – спросил Дэниэл со страстью в голосе, – а хотела бы сама Лекси, чтобы ты докапывалась до истины? Неважно, что она задумала, – она нас любила. По-твоему, она хотела бы, чтобы ты нам разрушила жизнь?
Что-то пронеслось в воздухе, каменные плиты у меня под ногами словно подернулись рябью, листья затрепетали, в ушах зазвенело.
– Это она меня нашла, – ответила я. – Я не напрашивалась. Она сама пришла за мной.
– Может, и так. – Дэниэл склонился к воде, уронив на руки подбородок, и лицо его было от меня близко-близко; серые глаза за стеклами очков казались огромными, бездонными. – Но неужели ты так уверена, что она хотела отомстить? Ведь она могла бы и в деревню побежать, постучалась бы в любую дверь, вызвали бы “скорую”, полицию. Нас здесь не жалуют, но вряд ли отказали бы в помощи раненой девушке. А она побежала прямиком в коттедж и затаилась. Тебе не приходило в голову, что она помогла приблизить свою смерть и скрыть убийцу – пошла на это осознанно, из преданности нам? Ты не думала, что это ее выбор и стоит его уважать?
Воздух был странный, медвяный, чуть солоноватый.
– Да, – ответила я. Язык еле ворочался, мысли с трудом облекались в слова. – Я об этом думала. Но все это не ради Лекси. Это моя работа.
Расхожая фраза слетела с языка сама собой, но слова щелкнули, как удар бича, вспыхнули молнией, огнем взбежали по лозам плюща, блеснули на воде. На долю секунды я вновь оказалась в вонючем подъезде, увидела перед собой мертвое лицо мальчишки-наркомана. Хмель улетучился, морок развеялся, я ощутила холод сырой каменной скамьи. Дэниэл смотрел на меня с опаской, будто впервые видел. Лишь тогда я осознала: я сказала ему правду. Возможно, это и была правда с самого начала.
– Что ж, – сказал он тихо. – Тогда… – Он отвернулся, устало привалился к стене.
Наступила гулкая, гнетущая тишина.
– Где… – начал Дэниэл. Замолчал и продолжал ровным голосом: – Где сейчас Лекси?
– В морге, – ответила я. – Так и не удалось узнать, кто ее ближайший родственник.
– Мы сделаем все, что нужно. Думаю, такова была бы ее последняя воля.
– Дело об убийстве пока не закрыто. Потому тело вам, скорее всего, не отдадут. Пока не окончено следствие, она останется там.
Не было нужды расписывать подробности, я и так представляла в красках, что он видит сейчас перед собой. По лицу Дэниэла пробежала тень, губы дернулись.
– Как только узнаем, кто это сделал, я буду добиваться, чтобы тело отдали вам. Ведь ближе вас у нее никого не было.
Веки его дрогнули, через миг лицо сделалось непроницаемым. Теперь, задним числом, я думаю – это, конечно, не оправдание, – что под маской утонченного интеллектуала прятался жестокий, бесчеловечный прагматик. Командир на поле боя без колебаний бросит павшего товарища на поругание врагу, лишь бы спасти остальных.
– Сама понимаешь, – сказал Дэниэл, – я бы хотел, чтобы ты сейчас же покинула дом. Ребята вернутся через час, не раньше, успеешь сообщить своим, собрать вещи.
Я должна была этого ожидать, но мне будто дали пощечину. Дэниэл шарил в поисках портсигара.
– Незачем ребятам знать, кто ты. Можешь представить, какой это будет для них удар. Честно скажу, не знаю, как это обставить, но у вас с детективом Мэкки есть наготове какая-нибудь байка, да? Чтобы в случае чего тебя вывести, не вызвав подозрений?
Этот выход напрашивался, ничего другого мне не оставалось. Разоблачили – удирай во все лопатки. И добиться я успела многого. Круг подозреваемых сузила до четверых, облегчив задачу Сэму и Фрэнку. Показания не попали на пленку, но уж как-нибудь выкручусь, скажу, что случайно отсоединился провод, – Фрэнк, скорее всего, не поверит, но ругаться не станет – перескажу ему обрывки разговора и вернусь домой живая, невредимая, с победой.
Эту мысль я с ходу отбросила.
– Да, есть, – подтвердила я. – Могу отсюда выбраться в течение часа-двух, и никто ничего не заподозрит. Но не стану. Пока не узнаю, кто убил Лекси и почему.
Дэниэл повернулся ко мне, и в тот же миг на меня дохнуло холодом, опасностью. Что ему мешает меня убить? Я вторглась в его жизнь, в его дом и пытаюсь разрушить их окончательно. Он или кто-то из его друзей уже убил человека за то же самое, только в меньшем масштабе. У него хватит сил со мной расправиться и ума, чтобы избежать наказания, а револьвер я оставила в спальне. Возле наших ног журчал ручеек; меня будто током ударило, пробрало до кончиков пальцев. Я поймала его взгляд и застыла не шевелясь, не моргая.
Дэниэл чуть заметно повел плечами и, судя по взгляду, погрузился в себя, в свои мысли. Явно отверг изначальный план и придумывал что-то новое, перебирал варианты, оценивал, сравнивал, и мысль его работала быстрее, чем я могла вообразить.
– Ничего у тебя не выйдет, – сказал он. – Думаешь, раз я защищаю остальных, это тебе выгодно? Раз они по-прежнему считают, что ты Лекси, значит, будут с тобой откровенны? Но уверяю тебя, все они прекрасно понимают, чем мы рискуем. Я сомневаюсь, что кому-то из нас или всем нам светит тюрьма, у тебя нет доказательств, нет улик, иначе нас давно бы сцапали и весь этот балаган не понадобился бы. Спорим, еще полчаса назад ты не была уверена, что подозреваемый находится в “Боярышнике”.
– Мы отрабатываем все версии.
Он кивнул.
– При таком раскладе тюрьма для нас далеко не самое страшное. Попробуй, хоть на минутку, взглянуть на все нашими глазами – представь, что Лекси жива-здорова и снова дома. Если она обо всем узнает, это перечеркнет все наши усилия. Предположим, она узнает, что один из нас – скажем, Раф – ударил ее ножом, чуть не убил. Как думаешь, могла бы она жить с ним и дальше под одной крышей – без страха, без тайной злобы, без попреков?
– Ты же говорил, она не способна была думать о прошлом.
– Ну, здесь речь немного о другом, – сказал Дэниэл чуть язвительно. – Не было бы надежды, что она просто забудет, это вам не спор, чья очередь покупать молоко. Даже если и забудет, мог бы он смотреть на нее, не сознавая опасности – всего один звонок Мэкки или О’Нилу, и он за решеткой? Учти, это же Лекси, она могла бы позвонить в любую минуту, не ведая, что творит. Разве сможет он вести себя с ней по-старому – дразнить ее, спорить, даже просто высказывать свое мнение? А остальные – будут вокруг нее на цыпочках ходить, видеть опасность в каждом слове, в каждом взгляде, жить в вечном страхе, что один неверный шаг – и взорвется бомба, все полетит к чертям? Как думаешь, сколько бы мы продержались?
Говорил он спокойным, ровным голосом. Лениво клубился дымок сигареты, а Дэниэл смотрел, подняв голову, как тают в воздухе колечки.