– Старый прием, как с кетчупом, – сказал Фрэнк, по-прежнему разглядывая ноготь. – Переверни вверх тормашками, тряхни со всей дури – может, что и выльется.
– Фрэнк… – начала я и умолкла, дождалась, пока он взглянет на меня. – Это моя последняя попытка. Завтра я возвращаюсь. Дай попробовать.
Фрэнк вздохнул, обвел рассеянным взглядом допросную; не укрылась от него и свежая надпись на стене, и сломанная ручка в углу.
– Хотел бы я знать, – сказал он наконец, – откуда у тебя уверенность, что это один из них.
Я на миг перестала дышать. Все, что Фрэнку от меня было нужно, – хоть одна серьезная зацепка. Если он узнает, что я ее нашла, а от него скрыла, – мне конец: снимут с дела, и начнутся большие неприятности. Я и до Глэнскхи не доеду.
– Уверенности у меня нет, – ответила я спокойно. – Но, как ты и сказал, мотив у них есть.
– Мотив-то есть, более-менее убедительный. Но если на то пошло, есть он и у Нейлора, и у Эдди, и еще у кучи людей, мы даже не всех знаем. Девочка постоянно нарывалась, Кэсс. Может, в прямом смысле она и не грабила людей – хотя можно поспорить, она же получила долю “Боярышника” сомнительным путем, – но она грабила их эмоционально, а это может аукнуться. Она ходила по краю, а ты как будто знаешь, где именно она оступилась.
Я развела руками:
– Больше мне не за что ухватиться. У меня остался день, не хочу бросать дело, не вложившись в него целиком. Что же ты ко мне прицепился? Ты ведь их с самого начала подозревал.
– Так ты меня поймала на слове! Я тебя, детка, недооценил. Да, я их подозревал. Но ты-то – нет. Пару дней назад ты уверяла, что они белые и пушистые, мухи не обидят, – а сейчас смотришь волком и думаешь, как их к стенке прижать. Видно, что-то от меня скрываешь.
Он смотрел на меня в упор, не мигая. Я задумалась, запустила руку в волосы, будто подыскивая слова.
– Не в том дело, – сказала я медленно. – Я просто чую, Фрэнк. Нутром чую.
Фрэнк долго еще смотрел на меня, я постаралась принять свободную, непринужденную позу. Тут он сказал “Хорошо” – уже другим, деловым тоном, и приготовился включить камеру.
– Договорились. У вас тут две машины или придется мне везти малыша Дэнни до Глэнжопы, когда я с ним закончу?
– Мы на двух машинах, – сказала я. Радость и азарт кружили голову, я уже обдумывала, как себя вести на допросе, еще немного – и взмыла бы в воздух ракетой. – Спасибо, Фрэнк. Не пожалеешь.
– Да, – кивнул Фрэнк, – хорошо. – И переставил стулья, как было. – Сиди, жди. Я скоро.
Фрэнк оставил меня в допросной еще часа на два – наверное, в надежде, что кто-то из ребят расколется и я уже не понадоблюсь. Я, чтобы скоротать время, курила – здесь, вообще-то, курить нельзя, но кому какое дело – и обдумывала будущий допрос. Я знала, Фрэнк вернется, никуда не денется. Со стороны они неприступны, неуязвимы, даже Джастин выдержит самый лютый натиск Фрэнка. Чужакам до них не добраться. Они как средневековая крепость, возведенная с таким суровым, изощренным старанием, что взять ее можно только изнутри, коварством.
Наконец дверь распахнулась, заглянул Фрэнк:
– Сейчас подключу тебя по громкой связи, так что входи в образ. Пять минут – и занавес открывается.
– Дэниэла не подключай, – напомнила я.
– Не подведи, – сказал Фрэнк и опять исчез.
Когда он вернулся, я, сидя на краешке стола, стреляла обломками ручки в камеру, сделав из стержня катапульту.
– Здрасте, – оживилась я при виде него. – Думала, вы про меня забыли.
– Как же я мог про вас забыть? – Фрэнк улыбнулся обаятельнейшей из своих улыбок. – Даже кофе вам принес – с молоком, с двумя ложками сахара, ничего не перепутал? Что вы, что вы, не надо, – остановил он меня, когда я спрыгнула со стола и принялась подбирать обломки ручки, – потом уберут. Присядьте, побеседуем. Как ваши дела? – Он предложил мне стул, придвинул одноразовый стаканчик с кофе.
И заговорил медовым голосом – Фрэнк, когда захочет, само обаяние. Чудесно выглядите, мисс Мэдисон, как там ваша рана боевая и все такое; я, подыгрывая ему, оттянула свитер: вот, видите, швы почти зажили; а он: любо-дорого посмотреть! – и улыбнулся, в меру сексуально. Я хихикнула, похлопала ресницами – совсем чуточку, чтобы позлить Рафа.
Фрэнк поведал мне всю эпопею о Джоне Нейлоре, точнее, ее версию – не так, как на самом деле, а так, чтобы очернить Нейлора: пусть ребята расслабятся, прежде чем мы взорвем бомбу.
– Восхищаюсь вами! – Я качнулась на стуле, игриво покосилась на него. – Думала, вы давным-давно сдались.
Фрэнк покачал головой.
– Мы не сдаемся, – сказал он решительно, – если речь о чем-то серьезном. Времени не жалеем. Кичиться не в наших правилах, но мы всегда работаем, складываем головоломку. – Старался он вовсю, наверняка сценарий себе придумал. – Мы близки к цели. И теперь, мисс Мэдисон, нам пригодилась бы ваша помощь.
– Конечно. – Я перестала качаться на стуле, сделала серьезную мину. – Нужно взглянуть еще разок на этого самого Нейлора?
– Совсем другое. Нам нужны сейчас не ваши глаза, а ваша память. Помните, врачи говорили, что она будет к вам понемногу возвращаться?
– Да, – протянула я неуверенно, помолчав.
– Если что-то припомните, хоть что-нибудь, это нам большое подспорье. Сосредоточьтесь и скажите: вспоминается?
Я выждала и отвечала почти без колебаний:
– Нет. Ничего. Только то, что я уже рассказывала.
Фрэнк сцепил руки на столе, наклонился ко мне поближе. Внимательные синие глаза, тихий вкрадчивый голос – будь я свидетельницей, я бы растаяла.
– А я, понимаете ли, не совсем уверен. Мне кажется, мисс Мэдисон, вы что-то еще вспомнили, но боитесь сказать. Опасаетесь, что я истолкую неправильно и пострадает невинный человек? Да?
Я метнула на него взгляд, будто ища поддержки.
– Ну да. Вроде того.
Он улыбнулся, в уголках глаз залегли морщинки-лучики.
– Доверьтесь мне, мисс Мэдисон. Мы никого не обвиняем в тяжких преступлениях на пустом месте. Из-за вас одной мы никого не арестуем.
Я дернула плечом, скривилась, глянув на стаканчик с кофе.
– Да так, пустяки. Скорее всего, это вообще ничего не значит.
– Важно это или неважно, мне решать, ладно? – успокоил меня Фрэнк. Еще чуть-чуть, и он по руке меня погладит, скажет “детка”. – Вы и не знаете, что именно может пригодиться. А если не пригодится, вреда не будет, так?
– Ну ладно, – начала я со вздохом. – Это просто… значит, так. Помню кровь, на руках. Все руки в крови.
– Ну вот, – сказал Фрэнк, а с лица не сходила ободряющая улыбка. – Начало положено. Ничего сложного, так ведь? (Я кивнула.) Помните, что вы делали? Стояли? Сидели?
– Стояла, – ответила я. Дрожь в голосе была неподдельной. За стеной, в допросных, знакомых мне до мелочей, сидят ребята: Дэниэл терпеливо ждет, когда к нему зайдут, остальные молча заводятся. – Спиной к живой изгороди, колючей. Я… – Я сделала вид, будто скручиваю футболку, прижимаю к ране. – Вот так. Чтобы кровь остановилась. Но не помогло.
– Больно было?
– Да, – выдохнула я. – Больно. Очень. Я думала… боялась, что умру.
Дуэт у нас с Фрэнком отличный, с полуслова друг друга понимаем. Работаем так же слаженно, как мы с Эбби готовим завтрак – или как два опытных палача пытают жертву. Нельзя усидеть на двух стульях, говорил мне Дэниэл. А еще: Она никогда сознательно не причиняла боль.
– Отлично, – подбодрил Фрэнк. – Раз память начала возвращаться, вы и оглянуться не успеете, как все вспомните, вот увидите. Так ведь и врачи говорили, да? Раз уж шлюзы открылись… – Он перелистал бумаги, достал карту – ту самую, на которой мы в первую неделю тренировались. – Можете показать, где вы находились?
Я, чуть подумав, выбрала место в трех четвертях пути от дома к коттеджу, ткнула пальцем:
– Кажется, здесь. Не помню точно.
– Замечательно, – обрадовался Фрэнк и что-то нацарапал в блокноте. – Еще одна просьба. Вы стоите спиной к живой изгороди, идет кровь, вам страшно. Можете припомнить, что было до этого? Что вы делали?
Я не отводила взгляда от карты.
– Задыхалась, как… как после бега. Бежала. Очень быстро бежала, споткнулась. Коленку разбила.
– Откуда бежали? Сосредоточьтесь. Откуда вы бежали?
– Я не… – Я решительно тряхнула головой. – Нет. Не знаю, что на самом деле было, а что мне просто… показалось или вроде того. Все могло примерещиться, даже кровь.
– Возможно. – Фрэнк с готовностью кивнул. – Сделаем поправку на это. Но на всякий случай лучше расскажите мне все – даже то, что вам могло примерещиться. Там разберемся, что к чему. Хорошо?
Я долго не отвечала.
– Больше ничего, – сказала я наконец неуверенно. – Бежала, упала. И кровь. Больше ничего.
– Точно?
– Да. Совершенно точно. Больше ничего.
Фрэнк вздохнул.
– Вот что меня волнует, мисс Мэдисон, – сказал он. В голосе мало-помалу вновь зазвучали стальные нотки. – Только что вы боялись оговорить невинного человека. Но ваши слова вообще ни на кого не указывают. Значит, вы что-то пропустили.
Я посмотрела на него дерзко, задрав подбородок:
– Ничего подобного.
– А вот и пропустили. И самое для меня интересное – почему. – Фрэнк вылез из-за стола и стал лениво прохаживаться по комнате, руки в карманах, а я, ерзая на стуле, следила за ним взглядом. – Считайте, что я с ума сошел, но я думал, мы с вами заодно. Думал, мы вместе пытаемся найти того, кто вас ранил, и упрятать за решетку. Я сумасшедший? Это, по-вашему, безумие?
Я дернула плечом, повернулась, чтобы не терять его из виду, а он все кружил по комнате.
– В больнице вы отвечали на все мои вопросы – прямо, без колебаний, без обиняков. Свидетель из вас был чудесный, мисс Мэдисон, вы нам очень помогли. И вдруг почему-то утратили интерес. Одно из двух: или вы решили подставить другую щеку тому, кто вас чуть не убил, – и вы уж простите, на святую вы не похожи, – или вам мешает что-то другое, более серьезное.
Он прислонился к стене позади меня. Я потупилась, стала отколупывать с ногтя лак.