- Ну да, арфы! Ах, ты не знаешь... когда заключался договор с демонами, на стенах тогдашних городов поставили волшебные арфы. Когда человек, покалеченный тьмой, касается стены, они поют так, что слышно по всему городу.
- И ты думаешь, что Ристиль полезла через стену Эрода? - уточнил Дрип.
- Не обязательно, - засомневалась фея. - Арфы могут петь ещё когда мимо них проходит что-то волшебное, если только это не демон, не фея или что-то, нами сотворённое.
- Иными словами, арфы поют, когда есть угроза возвращения людям волшебства, - подытожил Дрип, вспоминая старые рассказы Лдокла. Фея кивнула. - И ты думаешь, это была Ристиль?
- А кто ещё-то? - удивилась Соль. - Мы побежали к стене, но арфы пели везде, и мы не знали, где именно Ристиль перелезла. Выбрались за город, обыскали всё вокруг на целую версту от города, но Ристиль нигде не было!
- Может быть, она осталась в городе? - предположил Дрип. - А к стене только прикоснулась?
- Мы и город весь обыскали! - не согласилась с ним фея. - Мы искали везде, мы звали, мы аукали, мы даже сделали стены прозрачными, но всё впустую! Только люди вокруг стали возмущаться, мол, мы мешаем им работать, и прозрачные стены - это неудобно и вообще не могли бы мы покинуть город со своими поисками и сбежавшими девушками...
- И я их понимаю, - пробормотал Дрип как мог тихо, но Соль всё равно расслышала и расплакалась снова. Пришлось утирать ей лицо смоченным в воде платком, обнимать, гладить по голове и шептать на ухо разные глупости, которые - очень нескоро - заставили девушку улыбнуться и вернуться к рассказу.
- Тогда мы увидели, что уже вечер, и все разошлись по своим делам, а я осталась, - закончила повествование фея. - Хозяин гостиницы предлагал мне комнату, из которой исчезла Ристиль, но я вспомнила о Лдокле...
- Он, конечно, очень расстроится, когда узнает, - проворчал Дрип, и на глазах девушки снова появились слёзы.
- Расстроится?! Он будет в ярости! Он убьёт меня! Он же велел не спускать с Ристиль глаз, и всё время влиять на неё, а я... Она же такая злая была, на всё огрызалась, я подумала, лучше её не трогать по дороге, вот домой приедем, и там... я же сильнее дома, а мы-ы-ы... мы не доехали...
- Только не плачь! - испугался Дрип и снова вытер девушке глаза. - Ты ведь сама говоришь, что Лдокл знал, что Ристиль сбежит, может, он и на тебя сердиться не будет?
- Будет, - всё-таки разрыдалась Соль. - Он ей сказал, чтобы она обязательно возвращалась к нему, а мне - чтобы я глаз с неё не спускала, и что я отвечаю, и что он с меня обязательно спросит, а я...
- Перестань, Соль, - не слишком уверено возразил Дрип, - ничего тебе Лдокл не сделает. В конце концов, с тобой я!
- Он узнает, - не слушая юношу, прошептала фея, - может, уже сегодня ночью, и будет искать меня... что я ему скажу?!
- Ничего, - проворчал Дрип. Всё-таки эта Ристиль крайне неприятная особа, от неё одно беспокойство. - Я сам скажу ему всё, что считаю нужным. Вот увидишь - никто тебя не тронет.
- Ты заступишься за меня? - с детской доверчивостью спросила фея, словно Дрип и правда обладал властью останавливать гнев демона тьмы. - Ты объяснишь Лдоклу, правда?
- Правда, Соль, - невольно улыбнулся юноша и, присев рядом на кровать, обнял девушку.
- М-м-м... Дрип... - осторожно потянула фея, уткнувшись ему в грудь лицом и честно стараясь больше не плакать. - Я потратила все силы и до утра не смогу никуда полететь... мне ведь можно остаться здесь, а?..
Дрип вздохнул и, отстранив девушку, пошёл на первый этаж к сторожу за тюфяком для себя. Похоже, фея решила здесь обосноваться надолго.
Глава двадцать четвёртая. Маскировка
Едва запели предательские арфы, как я передумала немедля скакать в Фарог. Феи летают, запрягая птиц в свои воздушные экипажи, и, конечно, сверху смогут издалека заметить меня, а настичь и того легче. Тьма великая, кто знает, быть может, я найду, что им противопоставить, но выдержит ли это деяние моя совесть? Не хотелось бы мне начать волшебные битвы, которые прекратились тысячу лет назад.
Отказавшись от спешки, я потянула воздух так же, как это делал Лдокл, и, как и он, вытянула сотканный из темноты плащ. День немедля вернул себе и солнечный свет, и все краски во всей их полноте и красоте. Сама же я прижала к себе собаку (она была горячей, но не обжигающей), скорчилась вместе с ней у самой стены и укрылась плащом, надеясь с его помощью обмануть зоркие глаза светлых фей.
Успела я как раз вовремя: едва дело было сделано, как над моей головой раздались тревожные крики фей, увидевших угрозу своему могуществу. Встречать опасность затылком, в унизительной скрюченной позе мне показалось неудобно, и, повинуясь моей воле, плащ растянулся и выгнулся на подобие палатки, давая и мне возможность растянуться под ним в полный рост и перевернуться на спину. Сделав это, я увидела, как феи, одна за другой перелетают через стены и кружат, пытаясь высмотреть меня внизу. Увы! - сотканный из темноты плащ делал меня невидимой в тени, и не было света, который мог бы эту тень рассеять. Вот крики отдалились, вот приблизились опять, и снова отдалились.
- Феи прочёсывают местность, - шепнула я собаке, - но хватит ли у них ума не доверять собственным глазам? В последний момент мы, наверное, прибегнем к бегству, но спасёт ли оно нас с тобой? И какими дурочками мы будем казаться, когда нас, связанных, торжествующе вернут под руку демона тьмы!
Огненное животное не ответило, только лизнуло мою руку, а затем лицо - и я успокоилась.
- Кто сказал, что огонь порывист и несдержан? - снова шепнула я и обняла собаку за шею, прижимая её к себе. И как раньше я могла не любить животных, видя в них только бесполезный шум, да порчу хороших вещей?
Мне пришлось долго дожидаться, пока день склонится к вечеру, и феи решат вернуться в свои дома, как дневные птицы возвращаются в гнёзда. Но наконец солнце - я видела это сквозь плащ, который мешал моему зрению не меньше, чем до того темнота - склонилось к закату и "чудесные создания" начали сдаваться. Приземлившись, к счастью, недалеко от меня, они заговорили о том, что поиски ничего не дали и, видимо, я успела уйти дальше, чем они предполагали. После чего волшебные девушки расселись обратно по своим экипажам и улетели. Я осталась лежать, как будто неровности почвы не впивались мне больно в спину.
- Терпение, - шепнула я и принялась отсчитывать минуты. Одна... две... три...
Пять...
Десять...
Пятнадцать...
Прошло больше четверти часа, когда я увидела в небе маленькие точки: это на большой высоте возвращались феи, наивно пытавшиеся обмануть меня притворным отказом от охоты. Точки быстро увеличивались, приближаясь, и вот уже за стеной я услышала быстрые голоса девушек, говоривших друг другу, что, по всей видимости, меня и правда нет рядом, коль скоро я не попалась на их удочку.
- А ещё говорят, что феи не умеют обманывать, - тихонько посмеялась я. - Молва справедлива: не умеют, бедняжки. Принять одно решение, а потом принять другое, и объявить о нём, я полагаю, в нескольких местах, чтобы я непременно услышала - вполне умно. Ну, а мы останемся здесь даже после этого разговора. Кто знает, сколько раз на дню феи меняют решение?
Феи в самом деле улетели не сразу: сперва они поднялись в воздух и почти скрылись в по-вечернему тёмной синеве, потом спустились на город, и так несколько раз, пока, наконец, не унялись и не скрылись. Соль среди них не было: после первых усилий, заставивших фей броситься к стенам и обыскать окрестности города, она вернулась искать меня на улицах и не принимала участия в наивной хитрости сестёр.
- Нет, малышка, мы дождёмся того часа, когда власть солнечного света уступит луне и звёздам, когда костёр полезнее далёких светил, и только тогда двинемся в путь, - прошептала я и, устроившись как могла удобнее, уснула прямо на земле, согреваемая тёплым собачьим боком.
Разбудил меня холод, вгрызшийся в мой правый бок: тот, которым я прижалась к холодной стене Эрода. Пока я спала, солнце погасло и плащ растворился в ночном воздухе, а камни стены успели остыть после не слишком жаркого дня.
- Лето подходит к концу, - с трудом произнесла я и с тем же трудом поднялась на ноги. - Тьма великая, не хотела бы повторить такой ночлег в ближайшую неделю.
Собака уселась возле меня и обожающе смотрела, как я, кряхтя, разминаюсь, стараясь прогнать холод и вернуть телу подвижность: во время сна оно затекло так, что я напоминала себе старую, сгорбленную и страдающую радикулитом развалину.
- Нет, так не годится! - воскликнула я и топнула ногой, прогоняя накатившее ощущение старости. Собака встала и встряхнулась, вернув себе размеры хорошего пони, которые она потеряла за время моего сна. - Отлично, моя хорошая! Теперь дорога одна - в Фарог, и, наконец, поторопимся!
До Фарога нам было не суждено доехать этой ночью. Едва мы проскакали, если так можно сказать о езде верхом на собаке, первую версту, как собака без предупреждения уселась на задние лапы - и коротко взвыла. Вместе с воем из её рта вырвался столб дыма, который укутал нас обеих. Я, перед тем сползшая со спины своего ездового животного, закашлялась, замахала руками, но дым и не думал рассеиваться, он словно прилип к нам, будто притянутый неведомой мне силой. Первое время я боялась задохнуться, но вскоре обнаружила, что дым ничуть не мешает дышать. Я потрепала собаку по голове.
- Чего это ты?
Огненная псина не отвечала, а, уменьшившись в размерах, прижалась к моим ногам. Вдалеке раздался странный шум, смесь воя, шипения и рёва, свист бича, какими бродячие циркачи погоняют своих дрессированных животных. А потом я услышала, как громовой голос с небес выкрикивает моё имя.
- Ристиль! Ристиль, где ты? Отзовись, Ристиль, я требую этого! Ристиль!
- Это демон, - похолодев, поняла я. - Он ищет нас. Малышка, мы пропали.
Крик, свист и рёв драконов приближались. Чувствуя предательскую дрожь в коленях, я села на землю, прижав к себе собаку и надеясь казаться как можно меньше. По небу с жутким шумом проехала колесница. Драконы летели, громко хлопая крыльями, то сближаясь, то разлетаясь в воздухе, насколько это позволяла упряжь, и время от времени страшно кричали, выдыхая пламя, тёмное, с багровыми отблесками, какого не рождает ни костёр, ни свеча, ни керосиновая лампа, ни даже пожар. Демон тьмы стоял, одной рукой сжав вожжи, а другой - огромный бич, которым он, как циркач, щёлкал по воздуху, не касаясь драконов. При каждом щелчке от бича разлетались искры, такие же багровые, как драконье пламя.