— Она не была предназначена для чужих глаз, — смиренно произнесла я.
— Как ты могла ничего мне не рассказать? Я твой самый старый друг. Между прочим, рассказал тебе о своей нетрадиционной ориентации в тот самый момент, когда понял это.
Как я могла забыть? Нам было по четырнадцать, и Энт объявил, что ему очень нравится мой бойфренд. Мы сильно поссорились и не разговаривали несколько недель.
— Я всегда говорил тебе обо всем, — продолжил он. — Не стоило так стараться, раз ты решила поступать иначе. Целых два года скрывала от меня правду!
— Мне так плохо, Энт.
— Правильно. И поделом тебе!
— Мне очень жаль! Даже не надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь меня простить.
— Простить тебя? Черт побери, да мне следовало подать на тебя в суд. Я пойду в душ.
Он поднялся с дивана и потопал в ванную комнату.
Энт появился двадцать минут спустя. Слава Богу, он сбрил свои ужасные усики. Во время его отсутствия я не бездельничала: на кофейном столике его ждал поднос с завтраком. На часах было пять тридцать, возможно, немного рановато для еды, но я отчаянно хотела получить прощение.
— Предложение мира.
Энт ничего не ответил. Он лишь взял сандвич с беконом и откусил огромный кусок. Молча начал жевать… А потом открыл рот… чтобы еще раз откусить. Боже мой, как мне хотелось, чтобы он наконец-то произнес хоть что-нибудь!
— Энт, мне, правда, очень, очень, очень жаль. — Из меня потоком полились слова. — Я должна была сказать тебе, но все произошло так быстро и…
— У тебя для признания было целых два года.
— Знаю, — произнесла я с жалким видом. — Не проходило и дня, чтобы я не думала: нужно поднять трубку и набрать телефонный номер. Но чем дальше, тем тяжелее казалась задача… Должно быть, ты меня ненавидишь, — завершила я свою речь не менее жалко, чем начала.
— Если хочешь знать, на самом деле я горжусь тобой, — сказал он тихо. — До сих пор не могу поверить, что ты написала книгу. Не пойми превратно, я в твоем авторстве вовсе не сомневаюсь. Ты всегда была очень умной, мне это отлично известно. Просто невероятно, что ты решилась ее издать.
— Не я… Нужно благодарить Лизу.
Закончив работу над историей жизни Донны, я тотчас же забыла о ней. У книги не было названия, но я не видела в этом необходимости, поскольку роман не предназначался для печати. Зато терапия действительно помогла. Мне окончательно удалось выбросить Джейка Бедфорда из головы. Только иногда я испытывала приступы острой боли, большей частью когда, заходя в книжный магазин, видела книгу в бумажной обложке со взрывающимися планетами и сломанными роботами-андроидами — или наоборот.
Все бы продолжалось в том же духе, если бы не Лиза. Однажды сестра зашла ко мне после вечеринки и долго не могла уснуть, она нашла лэптоп, а в нем — историю Донны. Вся моя жизнь в тот момент коренным образом изменилась.
— Потрясающе, Эми. Забавно, талантливо написано… И ужасно непристойно, — выдохнула она на следующее утро. — Не знаю, как тебе такое удалось. Я страдаю от творческого кризиса, даже составляя список покупок. Ты просто обязана отослать ее какому-нибудь издателю.
— Не собираюсь, — отрезала я. — Моя книга — чушь.
— Вовсе нет, это лучшее произведение после… э-э… после «Над пропастью во ржи».
— А ты когда-нибудь читала «Над пропастью во ржи»?
— Да какое это имеет значение? Все, кто читал, отзываются о ней как о великом произведении. А твое творение ничуть не хуже. Разговор окончен.
— Правильно, разговор окончен. Я не собираюсь ничего никому показывать, поэтому можешь забыть свою бредовую идею.
Но забыть так просто Лиза не могла. Она изводила меня в течение нескольких недель, пока я, наконец, не вышла из себя и не удалила документ в корзину для мусора. Все.
С Донной покончено.
Финита.
Вернее, могло бы быть покончено, но Лиза еще раньше переслала роман на свою электронную почту, сохранила в персональном компьютере, распечатала и разослала полудюжине литературных агентов. Конечно же, она бы не рассказала мне о своих планах в случае шести отказов. Но дело в том, что отказов было только пять. Шестой агент захотел встретиться с Шоко Лад. Псевдоним тоже придумала Лиза. («Для того, чтобы сохранить анонимность. Великолепно, не правда ли? Мне пришло это в голову, когда я жевала печенье «Танниксти-кейкс»».)
Я нечасто ору, но в тот раз Лизу чуть не стерло с лица земли вспышкой моего гнева. Она была шокирована, поскольку и правда полагала, будто сделала мне приятный сюрприз. Я решила пройти путь справедливого гнева до конца, поэтому не стала показывать сестре, что в глубине самого заветного уголка своей души я просто прыгала от счастья.
Да, я отчаянно сопротивлялась и твердила: история Донны слишком личная и уж точно не предназначена для публики. Но несмотря на это, разве можно было не ликовать? Ведь написанная мной книга произвела на кого-то (не просто на кого-то, а на литературного агента) сильное впечатление и ею решили заняться. У Бриджит Джонс ведь тоже был литературный агент… Вернее, у той женщины, что ее придумала. А потом вдруг у меня мелькнула ужасная мысль. Бриджит Джонс создала вменяемая и разумная особа, у которой хватило ума не посвящать триста пятьдесят семь страниц бесконечному, откровенному, грязному сексу. Только я могла сделать такую глупость. В тот момент мне стало не по себе, меня охватило смущение при мысли о написанной мной грязной пошлости. Злость, тайное волнение, неловкий стыд — чувства сменялись, будто в калейдоскопе.
Через некоторое время мне удалось немного успокоиться и встретиться наконец с Мэри Маккензи.
— Только из любопытства, Лиза, и дальше одной встречи дело все равно не пойдет, понятно?
— Абсолютно ясно, Эми. Одна встреча, и потом мы никогда больше не вернемся к этому вопросу.
Уже через два дня у меня оказался собственный агент. Через десять недель — свой издатель и авторский гонорар в пять тысяч фунтов. А спустя два года я сижу на диване, держу в руке сандвич с беконом, а мое имя совсем скоро напечатают в «Дейли мейл».
В общем и целом перспектива не слишком устрашающая, ведь на роман о Донне вышло несколько рецензий, которые я пережила. Читая отзывы на свою книгу, я испытывала смешанные чувства, нечто среднее между головокружением и приятным возбуждением. Но завтра все будет совсем по-другому, ведь «Мейл» уже подготовила статью. Несколько дней назад директриса одной из престижных средних школ в Киренчестере вошла в раздевалку и обнаружила восемь обнаженных девочек. В этом нет ничего необычного — в конце концов, дело происходило в девичьей раздевалке. Только вот компанию им составляли восемь обнаженных мальчиков, и они, видимо, как раз собирались приняться за дело… Да, похоже, школьники были приглашены на свингер-вечеринку Джейка и решили немного попрактиковаться. В самом центре крута, состоящего из потных и голых подростков, лежала книга в бумажной обложке. В лавандовой обложке, с изображением странного вида девушки с небольшой грудью. И с названием, написанным розовым витиеватым шрифтом: «Кольца на ее пальцах». Автор, разумеется, Шоко Лад. Была открыта глава, в которой Донна собиралась на свою первую оргию.
— Невероятно, — пробормотал Энт, стирая жир от бекона с подбородка.
— Просто какой-то кошмар, Энт.
— Не глупи, в «Мейл» занимаются тем, что у них получается лучше всего. Они хотят увеличить продажу своих изданий.
— Как бы мне хотелось отнестись к происходящему с большим спокойствием.
— Не стоит нервничать, просто наслаждайся жизнью. Уверен, я вел бы себя именно так.
Его слова меня не слишком утешили, очевидно, это было весьма заметно, поскольку Энт потянулся через диван и крепко обнял меня.
— Не могу поверить, моя подруга стала писательницей, — прошептал он, щекоча дыханием мою шею. Потом он отодвинулся. — Не пойми превратно, я по-прежнему обожаю тебя, но все-таки следовало поделиться со мной рассказом о своих успехах.
— Понимаю, мне очень жаль.
— Со временем я бы свыкся с мыслью…
— Что я теперь писательница?
— Нет, что я стал героем книги. Надо же, превратился в гетеросексуальную модель для подражания. Никогда не думал, что дождусь этого дня, скорее бы рассказать ребятам.
— Нет, ты не должен так поступать! — выкрикнула я.
— Черт, забыл о самом большом секрете в мире. — После небольшого размышления Энт добавил: — Только не стоит так волноваться. Я бы на твоем месте попользовался всеми преимуществами славы. Не могу понять, что тебе мешает это сделать.
— Мама. Про нее ты забыл?
— Невозможно держать в тайне свою известность, ясно? Во всяком случае, слишком долго. После того как «Мейл» зажжет маленький факел, любой идиот из прессы захочет первым обнародовать твое имя.
— Но ты же уверял, что к воскресенью обо мне уже забудут, — пискнула я.
— Просто хотел успокоить тебя, чтобы предотвратить приступ паники. Придется расхлебывать последствия, и нам еще предстоит все обсудить но только не сейчас. Хочу дочитать книгу, а ты сделай-ка еще по чашечке кофе.
Когда я направлялась на кухню, он поинтересовался:
— Кстати, почему она называется «Кольца на ее пальцах»? Немного, похоже, на «Миллз энд Бун» да?
— Еще одна из гениальных идей Лизы. Ты все поймешь, когда прочитаешь двадцать вторую главу.
— Ну-ка объясни.
— Там, где Донна… — я почувствовала, что краснею, — где она продевает свой… Господи, не могу произнести это вслух.
— Невероятно, — сквозь смех вымолвил Энт, — ты смущаешься, пересказывая непристойный сюжет собственной книги.
— Ладно, хорошо, — сказала я твердо. Я совсем не смутилась, вовсе нет. Так, сделаем глубокий вдох. — В той главе бойфренд попросил, чтобы она засунула палец…
— Ни слова больше, дорогая. Я догадываюсь, в чем тут дело. Невозможно написать целую книгу о героине с моим темпераментом, чтобы в какой-то момент не упомянуть задницу.
Глава 4
— Твои греховные поступки навлекли позор на всю нашу семью, — заявил отец с поразительно естественным пакистанским акцентом. — Тебе нужно как можно скорее выйти замуж. У Азифа из магазина видеокассет есть шурин, племянник которого работает налоговым служащим в Пакистане в городе Равалпинди. Мы с твоей мамой, конечно, надеялись на врача, но нищим попрошайкам не приходится выбирать. Следует благодарить Аллаха и за те несколько милостей, что он нам дарует.