еперь, вернувшись к жизни с помощью «Кровавой Мэри», я решила, будто мне все по силам. Ведь я отличаюсь железной волей и характером. Буду брать пример с Иисуса, отправившегося в пустыню… Но с другой стороны, сатана искушал его какими-то жалкими буханками хлеба. А вот если бы он создал образ его девушки-мечты, например Джей Ло, облаченной в свободную хлопковую рубаху, все могло закончиться по-другому… Нет, Эми, прекрати немедленно. Я смогу сдержать себя.
Пока я размышляла об этом, принесли заказанный напиток. Только я приготовилась в один глоток повторить свой номер, как сумка, висевшая рядом с моим бедром, завибрировала. Мобильный телефон. Я достала его, заметив, как бармен неодобрительно покосился на меня. Что? Мой телефон недостаточно крут для «Сандерсона»? Да он же в розовом чехле, украшенном пурпурными сердечками. И по-моему, даже немного в стиле «Крутых девчонок»[33]. Когда я поднесла его к уху, бармен сделал замечание: «Здесь принято выключать мобильные телефоны, мадам».
Слишком поздно. Я услышала, как мама в трубке твердит: «Эми… Эми, ты слушаешь меня?» Уж если они не одобряют мобильные телефоны, то звонок от родителей в столь пафосном месте можно считать самым настоящим преступлением.
— Привет, мам, — прошептала я, будто так меньше заметно, что я прижимаю к уху запрещенный в «Сандерсоне» розовый телефон.
— Эми, почему ты не перезвонила?
— Извини, была ужасно занята, правда. Что-то случилось?
Только бы ей не пришло в голову обсуждать со мной отца. Теперь, когда у меня на руках вся информация, я просто не сумею убедительно лгать. «Знаешь, нам с Лизой пришлось обратиться к частному детективу и устроить за отцом слежку. Но не волнуйся, уверена, ничего страшного».
— Вообще-то мне нужно поговорить не с тобой, — объяснила она смущенно, — а с Энтони…
Энт? О Боже, та самая исповедь!
— Он вернулся в Нью-Йорк.
— О-о! — протянула мама. Судя по голосу, новость ее сильно огорчила.
— Мам, что происходит? Что ты ему рассказала?
— Почему ты интересуешься? А что он рассказал тебе?
— Ничего, абсолютно ничего. Но с чего ты решила открыть перед ним душу?
— Энтони действительно духовный молодой человек, — ответила мама, мгновенно заняв оборонительную позицию. — Он нашел свое призвание. К тому же его слова принесли мне невообразимое чувство облегчения.
Я вас умоляю! Энт? Духовный? Если бы в видении перед ним явился Иисус, он бы попросил у него номер телефона и поинтересовался, занимает ли тот в сексе пассивную или активную позицию.
— Мам, Энт вообще-то… вообще-то… — Что тут можно сказать? — Он католик.
— Почему ты так фанатично настроена, Эми? Разве я не учила тебя терпимости?
Просто не могу в это поверить. Мама? Терпимости? Да рядом с ней святой Ян Пейсли покажется добрым старым либералом.
— Кроме того, мы многому можем научиться у католиков. Например, они отрицают сексуальные связи вне брака. На мой взгляд, очень разумно. Совсем недавно я прочитала несколько брошюр от святой Марии…
Мария! Мэри! Сегодня Мэри везде.
Святой агент, будь она неладна…
— И подумала, что, может быть, стоит… перейти.
— Ты что, решила обратиться в другую веру? — прошептала я.
Представьте себе, что все верующие в Аллаха вдруг стали иудеями. Или что самый известный производитель мясных продуктов Бернард Мэтьюз отпустил своих индеек и стал вегетарианцем. Скорее произойдет одно из этих событий, чем миссис Бикерстафф отвернется от англиканской церкви. Интересно, что такого сделал Энт, из-за чего мама переменилась столь разительно?
— Я лишь подумываю об этом, дорогая, — сказала мама, — и пока не принимаю никаких решений. В любом случае мне нужен Энтони, хотелось бы обсудить с ним некоторые детали. У него в семинарии ведь есть телефонный номер?
Ну да, есть, но если туда позвонить, его голос едва можно будет расслышать за грохочущими звуками техно и галдящими мужчинами, обсуждающими все, что угодно, кроме отношений с Богом.
— Да, у него есть телефон, мам, но, к сожалению, он у меня не с собой. Я потом позвоню и продиктую его.
С трудом сдержалась, чтобы не добавить: «В следующей жизни».
Закончив разговор, я выключила телефон и внезапно почувствовала головокружение, но виной тому были не только полторы порции коктейля. Я подумала о четырехстах тысячах и другой кровавой Мэри, пребывающей в уверенности, будто я смогу написать еще «по меньшей мере» три эротических романа. А как трудно будет признаться маме, ведь решение принять римское католичество означает: «Никаких абортов, никаких презервативов и даже никакого секса. Никогда и ни при каких обстоятельствах».
Огромное тебе спасибо, Энтони.
Я подперла голову рукой. Мне отчаянно захотелось разрыдаться, однако макияж, должно быть, уже и так не в лучшем виде, а Джейк может появиться в любую минуту.
Кто-то дотронулся до моего плеча, и я подпрыгнула, а затем неловко шлепнулась на пол. Левая нога подвернулась, и туфля поехала в сторону. Острая боль пронзила ногу. Я наклонилась и схватилась за щиколотку, почувствовав, как распоролась еще дюжина стежков на платье.
— С тобой все в порядке?
По-прежнему находясь в согнутой позе, я подняла глаза и увидела перед собой Джейка, обеспокоенно смотрящего на меня. Хочу сказать, он смотрел на меня с самым что ни на есть настоящим беспокойством. Даже не воспользовался благоприятной возможностью заглянуть в глубокий вырез моего платья.
— Да, думаю, да, — ответила я, выпрямившись, — надела новые туфли.
— Сексуальные новые туфли. А твое платье… Ну и ну. Так это корпоративный стиль, принятый в «Девушке на работе»?
Едва ли. Я получила первый настоящий выговор от Диди сегодня днем, поскольку поздно вернулась с ленча, а отчасти из-за того, что, по ее мнению, слишком буквально поняла название нашего журнала и оделась соответственно. Стоя перед ее столом и выслушивая гневные замечания, краем глаза я заметила Льюиса, внимательно наблюдавшего за мной в окошечко на двери кабинета. Никогда не видела у него таких глаз-щелочек — несколько пугающее зрелище.
Но он самый настоящий мерзавец, и про себя я твердила, что настроение Льюиса меня абсолютно не касается.
Я поморщилась от боли, а Джейк обнял меня за талию, приподнял и посадил на стул. Настоящий подвиг. Возможно, платье и сжало меня до изящных форм полупрозрачных моделей, но, поверьте, я совсем не изящная и не полупрозрачная. Первым моим порывом было дать Джейку пощечину, но, оказавшись на стуле, я испытала такое громадное чувство облегчения, что мне захотелось его расцеловать. Он наклонился и, нежно дотронувшись до моей ноги, немного приподнял ее. Ощупал рукой лодыжку (о-о, как же приятно!) и вынес диагноз: «Судя по всему, никакого растяжения нет, очаровательная лодыжка. Пойдем, посмотрим, готов ли наш столик».
Я соскользнула со стула и поняла, что из-за туфель стала почти одного роста с Джейком. Наконец-то могу считать себя равной ему. Постойте-ка, с задатком в четыреста тысяч — даже больше чем равной. Когда мы направлялись к столикам в ресторане, я взяла своего спутника под руку.
«Поаккуратнее там!» — взвизгнул внутренний голос.
Но ему не стоит волноваться. Я та-а-ак замечательно сумею со всем разобраться!
— Ты и в самом деле изменилась, Эми, — проговорил Джейк, когда принесли кофе.
«А ведь ты еще не знаешь и половины всего, друг мой», — подумала я пьяно. Боже, даже мои мысли почему-то звучали нечетко. Еще одна «Кровавая Мэри» и полбутылки вина помогли мне снова вжиться в роль Шоко Лад, распутницы из мира литературы, и Джейк мог бы воспользоваться этим во время последних трех блюд. Да, пока я не объявила прямо, что являюсь Шоко Лад, распутницей в мире литературы, но еще один бокал живительного напитка — и я выложу абсолютно все.
— Дело вовсе не в том, как ты выглядишь, — продолжил он. — Я говорю обо… всем остальном. Ты кажешься такой невозмутимой. Намного увереннее в себе. Что делает тебя чрезвычайно привлекательной.
Его руки совершили извилистый путь по столу мимо пустых бокалов, обогнув соль и перец, и кончики его пальцев дотронулись до моих. И я не отдернула руки. Сказать по правде, я даже слегка — очень незаметно — пододвинула их к нему.
«Ситуация начинает выглядеть просто безобразно», — простонал внутренний голос.
Но тут нечего стыдиться, мы лишь держались за руки. Это же не секс.
«Пока что».
«Ох, да заткнись же ты!»
— Спасибо, Джейк, — заплетающимся языком пробормотала я. — Но я изменилась. Многое произошло за последние несколько лет. Ты просто не поверишь, сколько всего случилось.
— Может, расскажешь?
— Непременно… Но немного позже.
О-о, никогда раньше я не совершала никаких секретных поступков. Вероятно, я нахожусь под влиянием алкоголя, но, полагаю, у меня бы неплохо получилось.
«Неплохо получилось бы? Девочка моя, да ты набралась. Просто катастрофа».
Я проигнорировала внутренний голос, в том числе и потому, что туфли начинали доставлять мне все больше неудобств. Я ослабила завязки, вытянула ноги и размяла пальцы. Что это такое? Фу, волосатое! Проклятие! Нога Джейка. Моя правая ступня каким-то образом приподняла его левую брючину, и теперь я гладила Джейка по ноге. Широкая ухмылка появилась на лице мерзавца.
«Все, с меня хватит. Я ушел, — сердито заявил внутренний голос. — Всего тебе хорошего».
«Но я же нечаянно…»
Никакого ответа.
Понятно, теперь я осталась одна, и придется улаживать все самой. Я оставила ногу на прежнем месте, но лишь по одной-единственной причине: будет выглядеть нелепо, если я внезапно отодвину ее. Мы всего лишь флиртуем, черт возьми, не сексом же занимаемся, в конце концов.
А даже если и так? Не одна я изменилась, Джейк тоже стал другим. Он находится на расстоянии световых лет от того парня, что подносил запрещенные наркотики к моему носу, пока я была прикована наручниками к постели. И от того Джейка, что приглашал меня на вечеринку свингеров, будто это был обычный поход в «Макдоналдс» за «Хэппи мил». Джейк прошел курс лечения, о чем сам же мне и рассказал. По собственным утверждениям, у него были сложности с проявлением эмпатии (тут не могу с ним не согласиться). «Вот почему у нас ничего не получилось, Эми. Дело не в тебе, а во мне. Я вел себя как остров