азать, родители и секс… Слишком уж… отвратительно. И противно. Ненавижу его!
Я достала из сумочки книгу в бумажной обложке и попыталась забыться. Автор книги Патрисия Корнуэлл. Никакого порно. Обнаженные тела в таких произведениях можно найти лишь на столе в морге с этикетками на большом пальце ноги. Но мне никак не удавалось погрузиться в чтение. Я действительно ненавижу отца… И понимаю, что впервые испытываю к нему столь сильное чувство. Да, я ненавидела мать сотни раз, она сама напрашивалась. Но отец? Он всегда был… ну… где-то рядом. Теперь же я понимала: раз сейчас я до такой степени презираю его, то, видимо потому, что всегда сильно любила.
Но это абсолютно не помогало.
Наоборот, мне отчаянно хотелось разрыдаться.
Когда поезд остановился на станции «Холборн», две девушки запрыгнули в вагон и заняли свободные места.
Бегло оглядев их, я снова уткнулась в книгу, однако сосредоточиться опять не удалось.
— Черт возьми, — взвизгнула одна из девушек, — ты это читала?
Ее возглас привлек мое внимание, и я подняла глаза: подружки читали «Мейл». Заголовок на первой странице гласил: «Цена на порно: миллион фунтов». Под ним поместили профиль девушки с прической, как у меня. Это все еще было (слава Богу!) самым близким к действительности изображением Шоко Лад, какое журналистам удалось раздобыть. Но откуда они взяли миллион? Вообще-то всего лишь семьсот тысяч плюс какие-то несуразные три тысячи.
— Я бы красочно описала всю свою сексуальную жизнь, если бы знала, что кто-то готов заплатить за это миллион! — воскликнула девушка так громко, словно достала рупор из сумочки. Все пассажиры ее услышали и навострили уши. Девица продолжала вопить, не обращая внимания на слушателей: — Нет, ты только послушай: «Аванс, предложенный Лад за следующие три романа, просто удивителен, если учесть то, что многие критики назвали эту таинственную писательницу низкопробной и вульгарной искательницей сенсаций»!
— Просто бред! — проорала ее подруга в той же манере (должно быть, в соседнем вагоне еще не все ее услышали). — Ты читала «Кольца на ее…» — ну как там?..
— Да, просто великолепно! — проревела первая девушка.
— Скорее, пикантно! — взвизгнула ее спутница. — Но послушай, мне жаль бедняжку, ведь ее хотят представить настоящей преступницей. Неудивительно, в такой ситуации любой пожелает сохранить свое имя в секрете. Но мне не терпится узнать, кто она.
— Мне тоже. Но ведь ты не Шоко, верно?
Они начали громко хохотать. Поезд остановился на станции «Тоттенхэм-Кортроуд». Когда двери открылись, я выскочила и вприпрыжку помчалась по эскалатору — быстро, как молния.
Еле передвигая ватными ногами, я гуляла по Оксфорд-стрит. Подбородок дрожал, а слезы текли по щекам. Прохожие, стараясь держаться подальше, бросали на меня странные взгляды, полные страха и старой доброй британской чопорности. Казалось, они думали: «О, она либо сумасшедшая, забывшая принять лекарство, либо поссорилась с бойфрендом».
Почему же я неспособна разрешить ситуацию? Лиза права. При малейшем признаке кризиса я мчусь быстрее ветра в поисках ближайшей песочницы. Не мешайте, страусы, уступите место Эми! Но нельзя же вечно всего избегать, верно? А сегодня все ужасно. Половина родителей превратилась в мать Терезу из Финчли, кое-кто полагает, что он секс-символ Робби Уильямс, а национальная газета хочет возродить публичные телесные наказания, повешение и сжигание на костре. И все это свалилось на мою голову.
Я не могу вернуться в офис, пока чувствую себя так отвратительно… Или, точнее, выгляжу настолько отвратительно. Да, стоило полюбоваться на свое отражение в витрине: лицо в красных пятнах, из носа течет. Будто капризный ребенок, который кричит и бьется в истерике в супермаркете. Люди начали переходить на другую сторону, чтобы ненароком не столкнуться со мной. Видимо, они скорее были готовы рискнуть и встретить смерть под колесами двухэтажного автобуса, лишь бы случайно не прикоснуться ко мне. Внезапно перед глазами промелькнул образ потрясающей Кристи Терлингтон по имени Роз, увиденной мной в рамке на столе Льюиса. Нет, ни в коем случае нельзя возвращаться на работу, тем более я уже подошла к началу Дин-стрит. Интересно, застану ли я Мэри? К счастью, у нее всегда есть бумажные носовые платки.
— Ты ужасно рисковала, придя сюда, — заявила Мэри, — а если бы писака из «Мейл» торчала здесь? Тебе просто повезло. Видимо, она в первый раз за несколько недель пошла в туалет, а ты каким-то чудом выбрала удачный момент. У этой женщины мочевой пузырь размером с бейсбольный мяч.
Мой агент права, не следовало поступать так опрометчиво. Но теперь, оказавшись внутри, я почувствовала себя в полной безопасности. Мне всегда нравился офис Мэри, сама не знаю почему, ведь в нем вечно воняет пиццей из ресторана, расположенного внизу. Думаю, запах просачивается через трубы. К тому же помещение совсем крошечное, в нем едва хватает места для самой Мэри, что уж говорить о накопленном ею барахле — в основном это коробки из-под пиццы. И несколько сотен книг. Вообще-то обычно от литературного агента ждут именно этого, только девяносто процентов ее книг — о диетах. Вот сейчас я сижу на одной из них: «Пакка диета» закрывает давно проделанную брешь в стуле.
Мы беседовали уже около часа. В перерывах между всхлипываниями я все-таки сумела поведать Мэри обо всех своих неприятностях, и мне стало немного лучше. По крайней мере я могла снова выйти на улицу, так чтобы окружающие не разбегались во все стороны и не прятались по магазинам при моем появлении.
— Секреты, говоришь? — протянула Мэри. — Не слишком хорошая идея. Ты со своей тайной. Твой папа шныряет и прячется за гаражами, будто школьник. Мама тайно исповедуется твоему лучшему другу, которого она считает священником, а ты боишься признаться, что он гей. Еще есть твоя милая сестрица, скрывающая своего бойфренда. Интересно, по какой причине? Он богатый, преуспевающий и в высшей степени респектабельный. И что с вами случилось, Бикерстаффы? Если бы я подбирала репортажи для Джерри Спрингера, то позвонила бы и сказала, что у меня есть материал для целого цикла его передач.
Я выдавила из себя слабую улыбку. Если мы и кажемся нелепыми и смешными, видимо, так и есть на самом деле.
— Подумай, твой отец вспомнил, что член годится не только для того, чтобы писать, а мать погрузилась в пучину безумия. Сейчас идеальное время подкинуть свою маленькую бомбу в общий бедлам. Скорее всего она просто затеряется в семейной заварушке.
Прекрасная мысль… Только я все равно сомневаюсь.
— Я рада, что ты перестала плакать, — продолжила она, — и теперь мы можем поговорить хоть минуту о делах. Джейкобсон звонил незадолго до твоего неожиданного прихода: семьсот сорок тысяч.
— Бог мой!
— Сказал, будто заложил и свой дом в Блэкхите, и пристанище в Дордоне[47], чтобы набрать необходимую сумму. Меня не удивит, если он продаст и свою жену-филиппинку обратно по каталогу, по которому заказал ее. Джейкобсон заявляет, что это его последнее, самое последнее предложение, и я склонна ему верить. Поэтому пусть пока понервничает пару дней, а потом ты должна…
— Мэри, — перебила я вдруг ее, снова насторожившись, — а откуда, черт возьми, в «Мейл» взяли, что мне заплатят миллион?
— Они могли это просто выдумать, милая. Вы, авторы, не идете ни в какое сравнение с журналистами, когда дело касается воображения и творческой работы мысли. Тем не менее, полагаю, это утечка информации от Джейкобсона. Правда, для начала он решил немного преувеличить: чем больше нулей, тем лучше смотрятся круглые цифры в заголовках. И если подумать, вероятно, именно Джейкобсон тот информатор, который навел подлую писаку на мой след.
— Мерзавец!
— Необходимо сказать пару слов в его защиту, пусть даже мне не слишком приятно: он просто выполняет свою работу. «Кольца» все еще на первом месте в хит-парадах, и Джейкобсон мечтает, чтобы все оставалось по-прежнему. А в «Мейл» вместо него провели ошеломительную маркетинговую работу.
— Но если в печать просочились эти сведения о чем он еще может разболтать?
— Вспомни о договоре конфиденциальности. Джейкобсон знает: я оторву ему яйца, если условия будут нарушены. Кроме того, какие ценные сведения этот хорек еще знает о тебе? Лишь цвет волос и то, что ты не умеешь вовремя остановиться.
Она права. В который раз. Наконец-то можно расслабиться.
Но, бросив взгляд на часы, я почувствовала, как желудок сжался от беспокойства.
— Черт, Мэри, уже почти пять. Я должна хотя бы показаться на работе.
— Небеса, сжальтесь над нами, — пробормотала мой агент. — Эта девушка вот-вот заработает уйму денег, но до сих пор волнуется за свою никчемную офисную работу.
Пока я надевала пальто, Мэри выглянула в окно.
— Преследовательница снова вернулась. Лучше прокрадись через пожарный выход и потом выйди через пиццерию. Я позвоню и попрошу дать тебе пустую коробку, чтобы спрятаться за ней… И заодно закажу себе пиццу «Четыре сезона».
— Эми, где ты была? — спросила Джулия, когда я буквально упала в кресло. — Диди просто в бешенстве. Хочет попросить Льюиса написать тебе письменное предупреждение.
— Ну и пусть, — ответила я устало.
— Да ладно, ну ее. Ты ведь придешь сегодня?
— Куда?
— На праздник в честь помолвки…
Как я могла забыть!
— Ты непременно должна пойти, там будет уйма игроков из команды «Арсенал». Кроме французов, которых, к сожалению, большинство. Воображалы и мерзавцы…
— Джулия, боюсь, я не смогу.
— Ты шутишь! — воскликнула она. — Неужели ты меня так подведешь? Не могу же я попросить Диди застегнуть молнию на моем новом платье от Версаче. Пожа-а-алуй-ста, Эми. Обещаю уйму бесплатного шампанского, Льюис вложил сто фунтов в напитки.
Льюис. Бо-о-оже! Тогда я точно не могу пойти.
— Извини, но мне нужно… — Я замолчала, пытаясь придумать отговорку, — я должна… я не могу. Мне очень жаль.