На всех уроках, кроме французского, Клэр думала отнюдь не об учебе. Вместо того чтобы прилежно заниматься, строчила бесконечные письма Тьерри. Рассказывала, как сильно скучает и как ненавидит Кидинсборо. Обещала, что летом опять устроится на работу и приедет в Париж, но на этот раз никто не заставит ее вернуться. Клэр отправляла письма на адрес магазина. Она понятия не имела, где Тьерри, куда его отправили служить.
А ответа все не было.
В ноябре Форесты переехали.
Клэр плакала. Упрашивала. Умоляла. Ей никак нельзя менять адрес. Клэр использовала весь репертуар бунтующего подростка: хлопала дверьми, поздно возвращалась домой, дулась, но ничего не помогало. А на папу одна за другой сыпались жалобы: проповеди, в которых прихожан только и делают, что запугивают страшными карами, давно устарели. «Все зло от хиппи», – сетовал преподобный.
Назло ему Клэр купила ароматические палочки. Преподобного от ярости чуть удар не хватил.
Клэр написала Тьерри последнее письмо, повторяя себе, что уж оно точно дойдет до адресата.
Chéri, mes parents horribles insistent que nous déménagemons. Je les detestes. Alors, si tu penses de moi du tout, s’il te plaît sauve-moi! Sauve-moi! Je suis à «The Pines 14 Orchard Grove Tillensley». Si tu ne reponds pas, je comprendrais que tu ne m’aimes pas et je ne te contacterai encore.
Mon couer, mon amour, viens avec vitesse,
И снова тишина.
Глава 13
Все-таки во французской манере поведения есть много плюсов. Французы – люди прагматичные, обеими ногами стоящие на земле. Они редко захлебываются от восторга или горестно сокрушаются по какому-либо поводу. Даже из вежливости они не растягивают губы в фальшивой улыбке, когда ситуация не располагает к веселью. А это значит, можно получить у них много полезной информации без лишних эмоций.
Лоран порывисто вскочил:
– Как он?
Элис развернулась и, не говоря ни слова, выключила телефон.
Лицо женщины-врача было все так же бесстрастно. Мое сердце заколотилось с бешеной скоростью. Вдруг захотелось схватить Лорана за руку и сжать покрепче. Мне не хватает поддержки – кто знает, какие новости мы сейчас услышим? Я посмотрела на крупную волосатую кисть руки, застывшую возле кармана пиджака. Пальцы Лорана дрожали.
– Пока ситуация не прояснилась, – объявила врач безупречно ровным тоном. Ее голос эхом отражался от стен узкого обшарпанного коридора. – Мы прооперировали больного, установили стенты. Но его общее состояние не позволяет делать уверенных прогнозов.
Эти слова врач произнесла с неприкрытым упреком.
– Но он жив? – уточнил Лоран.
В его взгляде надежда боролась со страхом.
– Разумеется, – подтвердила врач, отрывисто кивнув. – Но больной не скоро придет в сознание.
– Пустите меня к нему, – взмолился Лоран.
Врач еще раз кивнула. Мы все последовали за ней. Но вот цоканье каблуков по блестящему линолеуму стихло. Врач развернулась к нам.
– Всех сразу не пущу, – предупредила она.
Фредерик и Бенуа тут же отошли в сторону, я за ними. Но Лоран, не оглядываясь, взял меня за рукав и потянул к себе.
– Пойдемте, – тихо произнес он.
Только потом я догадалась, что Лоран просто не хотел оставаться наедине с этой женщиной, Элис. Между ними слишком много скрытой враждебности. Но тогда мне показалось, что Лоран пригласил меня в палату неспроста. Однако мне не давал покоя страх: вдруг Тьерри умрет и Лоран обвинит в случившемся меня?
– Конечно, – ответила я, стараясь не выдавать своих противоречивых чувств.
– С какой стати? – громко произнесла Элис, но Лоран не ответил.
Что ж, постараюсь держаться от нее подальше.
В послеоперационной палате царит мрачный полумрак. Аппараты пищат и жужжат. Я внимательно смотрю под ноги, чтобы не споткнуться о какую-нибудь жизненно важную трубку или провод. Живот Тьерри возвышается над кроватью, будто огромный холм. Ни дать ни взять гигантское пасхальное яйцо. К моему большому сожалению, Тьерри сбрили усы, чтобы удобнее было вставить трубки ему в нос. Без усов лицо Тьерри смотрится непривычно. Почему-то оно кажется обиженным. Кожа Тьерри приобрела серый оттенок: жуткий землистый цвет, долго смотреть на который нет сил.
Элис нервно кашлянула и опустила взгляд. А Лоран смотрел только на то, как вздымалась и опускалась широченная грудь отца.
– Папа! – воскликнул он и шагнул к кровати, широко раскинув руки.
Точно ребенок, нуждающийся в утешении.
Врач неодобрительно поцокала языком. Лоран послушно отошел, но в его глазах стояли слезы.
– Спасибо, – сказал он врачу.
– Пока не за что, – пожала плечами та.
Раз сто велев ничего не трогать, женщина-врач вышла. В палате остались только мы. Более странное и неподходящее трио представить сложно. Тьерри лежит между нами, будто огромный кит, выброшенный на берег. Тишину нарушает только писк аппаратов и шипение респиратора. Пружина ползает вверх-вниз, будто меха сломанного аккордеона.
– Да уж, – наконец протянула Элис.
Но Лоран ее проигнорировал. Сел на стул и подался вперед, не сводя пристального взгляда с Тьерри.
– Выходит, твой отец непременно должен был попасть в больницу, чтобы ты его навестил, – продолжила Элис.
Я едва сдержалась, чтобы не дать ей по башке. Видимо, все эти два часа в коридоре Элис придумывала, как побольнее уколоть Лорана. Заметив выражение моего лица, он успокаивающе похлопал меня по руке.
– Не обращайте внимания, она всегда так, – сказал он по-английски.
Ловкий ход: Элис все время притворяется, будто забыла родной язык.
– Вообще-то, я избегал не отца, а вас, – любезным тоном ответил Лоран. – Наверное, закурить хотите? Давайте – пусть ему станет хуже. Или, может, желаете отвезти его на одно из ваших любимых суаре?
Элис снова побледнела как простыня.
– Теперь у меня на них не останется времени: придется управлять бизнесом, которым ты заниматься не желаешь, – отрезала Элис. – Из сотрудников только два недоумка и эта… особа. Все сама. Благодарю за сочувствие.
Тут у меня сердце ухнуло в пятки. Как-то я не подумала, что теперь придется работать на Элис. Но она права. Конечно права. О боже! Я еще столько всего не освоила, а с этого дня придется учиться под презрительным взглядом женщины, которая меня не выносит.
– Что-то раньше вы о помощи не просили, – парировал Лоран. – Думал, вам нравится все делать самой.
Тут противники умолкли. Сложилась патовая ситуация: силы равны и никто не готов уступать.
Вскоре стало ясно, что уходить первым тоже никто не готов. Вдруг Тьерри очнется? В палате было тепло, и вскоре я, к своему ужасу, почувствовала, что меня неумолимо клонит в сон. Наверняка и Элис, и Лорану нужно обзвонить кучу народу, но возле медицинского оборудования мобильными телефонами пользоваться запрещено, а из палаты эти двое ни за что не выйдут. Вдруг я рассердилась: нашли время бороться за власть! Наконец не выдержала и встала.
– Схожу за кофе, – сказала я. – Еще кому-нибудь принести?
Тут Элис вскочила вслед за мной, явно досадуя, что сама до этого не додумалась.
– Нет, я схожу, – резко произнесла она, разыскивая в сумке пачку «Эрмес», зажигалку и телефон. – Через пару минут вернусь.
Стоило ей покинуть палату, как Лоран откинулся на спинку стула и облегченно вздохнул. Потом снова подался вперед и опустил кудрявую голову на край кровати. Заметив, как задрожали его плечи, я сообразила: да он же плачет!
– Все будет хорошо. – Подойдя, я погладила его по спине. – Ваш отец поправится. Вот он лежит, живой, а скоро будет еще и здоровый.
Я сама понимала, что несу полную чушь. Просто хотела его успокоить, вот и бормотала первое, что взбредет на ум. Как ни странно, это помогло. Не поднимая головы, Лоран потянулся к моей руке и сжал ее в своей.
– Спасибо, – выговорил он сдавленным голосом.
– Все будет хорошо, – повторила я, продолжая гладить его по спине.
– Все хорошо никогда не бывает, – приглушенно возразил Лоран.
– Наверное, – признала я, опустившись рядом с ним на колени. – Но с отцом помириться вы уж точно можете.
– Хотите сказать – пока он коньки не отбросил? – Лоран поглядел на меня и попытался улыбнуться. – Спасибо, вы умеете утешить.
– А что? Многие люди не успевают попрощаться с близкими. Но с вами этого не случится. Вам повезет, даже не сомневайтесь.
– Значит, вы мой счастливый талисман?
Я улыбнулась. Чтобы самый невезучий человек на свете вдруг стал счастливым талисманом?
– Думайте так, если хотите.
Лоран сел, вытер лицо, пригладил волосы.
– Глаза не красные? – спросил он. – Только бы эта ведьма не догадалась, что я плакал!
– Может, это заставит ее смягчиться, – предположила я. – Поймет, как вы любите отца.
– Эту стерву хоть с головой в смягчающий раствор окуни – все равно не поможет, – сердито бросил Лоран. – Не человек – камень.
– Она волнуется. Люди часто говорят что-то не то, когда переживают.
– Выходит, она все время переживает, – съязвил Лоран.
– Ну да, похоже на то, – согласилась я и погладила его по руке.
Тут мне в голову пришла идея.
– Знаете что? – произнесла я. – Конечно, в шоколадной лавке я недавно, зато быстро учусь. Ну а Фредерик с Бенуа и вовсе виртуозы. Предлагаю вам взять управление магазином на себя, пока Тьерри не поправится. Он будет рад, что мы продолжили его дело.
– Или поймет, что не является незаменимым, – криво усмехнулся Лоран. – Это его и добьет.
Он сжимал вялую руку отца в своей. Рука Тьерри была бледнее и более полная, а в остальном они ничем друг от друга не отличались.
– Скажем, что без него, разумеется, совсем не то, – предложила я.
– Это он и сам скажет, – ухмыльнулся Лоран. – Думает, без него все на свете хуже.
– Может, он и прав.
Тут вернулась Элис с подносом. На нем стояли три крошечных пластиковых стаканчика с черной жидкостью.