– А-а, – протянула Кейт. – С козлами проще: эти ребята бывают нереально хороши в постели. А проблемный того и гляди разрыдается в самый ответственный момент.
– На него это не похоже, – возразила я.
– Значит, красавчик?
– Да, – без колебаний подтвердила я. – Классическая французская внешность, только телосложение покрупнее.
– Хм, – протянула Кейт. – А нос большой?
– Еще какой!
– Отлично. Обожаю мужчин с большими носами.
Тут Кейт посерьезнела:
– Надо же тебе когда-то возвращаться в игру, Анс.
– Надо, – нехотя признала я.
– Ты же не собираешься полный целибат соблюдать?
– Наверное, нет, – буркнула я.
– Тогда дай парню шанс. Кстати, Дарр тут выспрашивал, когда ты вернешься.
– Шутишь? – удивилась я. – Быстро ему свобода надоела!
– И не говори.
Сравнение с Дарром сильно добавило Лорану привлекательности.
– Ладно, – решилась я. – Была не была.
– Вот и умница, – одобрила Кейт. – Привези и мне какого-нибудь французского красавчика. Здесь я со всеми интересными вариантами уже переспала. Официально заявляю: у нас ловить нечего.
Сами оказался еще более категоричен. Он вернулся домой, таща кофр с костюмами. Видно, решил для разнообразия побыть трудоголиком.
– Нет, это никуда не годится, – со вздохом изрек Сами.
– В смысле? – уточнила я.
Я переоделась в черную кофточку и юбку. Ансамбль получился не особо сексуальный, но в моем скромном багаже выбирать не из чего. По магазинам не пошла. Я вся на нервах. Чего доброго, схватила бы первые подвернувшиеся вещи: например, мини-юбку из латекса и ботфорты.
– Выглядишь, как биржевой брокер, а должна – как обольстительница, – покачал головой Сами.
– Какая из меня обольстительница? – отмахнулась я.
– Ну не скажи. – Сами выгнул тонко выщипанные брови. – Лоран уже давненько в бар «Будда» не заглядывает.
– А тебе не приходила в голову другая причина? Например, что у него отец в больнице?
– Может, и поэтому тоже, – согласился Сами.
Он оглядел меня с ног до головы и скрылся в своей комнате.
– Обтягивающие плавки не надену! – крикнула я.
– Расслабься, – раздался оттуда его приглушенный голос.
Через пять минут Сами вернулся с охапкой одежды, щипцами для завивки и выпрямителем для волос.
– Сейчас дядюшка Сами сделает из тебя королеву, – объявил он.
– О нет! – простонала я. – Только не надо превращать меня в расфуфыренную куклу! Если раскрасишь меня, как проститутку…
– Ах, эта английская робость, – пропел Сами. – И в мыслях не было ничего подобного. Просто я хочу, чтобы ты отлично выглядела, чувствовала себя соответственно и прекрасно провела время.
– Такое впечатление, что все этого хотят, – мрачно пробормотала я. – Попробуй вам угоди!
Сами достал эффектную красную блузку в цыганском стиле.
– Это для сцены на чердаке, – пояснил он. – У тебя есть красный лифчик?
Есть, но с собой я его не взяла. Впрочем, и до этого месяцами не надевала. А жаль: лифчик красивый.
– Розовый тоже подойдет, – решил Сами. – Так даже лучше. Развратнее. А как у нас обстоят дела с волосами?
Только что я побрила ноги в ванной. Жаль, нельзя пойти в салон к Кейт, подруга по дешевке сделала бы мне восковую эпиляцию. Пока брила, заметила, что мои конечности ужасающе бледны. В Кидинсборо сбегала бы в студию автозагара, но в Париже их, кажется, нет. Во всяком случае, ни одной вывески не видела. Ну правильно – зачем француженкам автозагар? У них же безупречная оливковая кожа. Меня снова охватила паника. Что, если мои бледные ноги заставят Лорана бежать в страхе?
– Надо выпить, – сказала я Сами.
– Non, – к моему удивлению, возразил Сами. – Алкоголь притупляет ощущения. Испортишь удовольствие.
– Если не выпью для храбрости, я это удовольствие вообще не получу.
Взгляд огромных черных глаз смягчился.
– Дорогая, не усложняй, – ласково произнес Сами. – Секс – это же наслаждение и радость. Как шоколад, правда? Вовсе ни к чему чувствовать себя виноватой, расстраиваться или стыдиться. Наслаждайся, и все. Посмотри на меня. Все вокруг хотели, чтобы я стыдился себя, но у них ничего не вышло.
Я послушно взглянула на Сами. Его шею обвивает ярко-фиолетовое боа, над глазами знакомые синие тени. Раньше я не задумывалась, какая смелость нужна, чтобы ходить в таком виде по городу. До этого считала, что Сами просто малость с приветом. Но теперь я его поняла.
– Ладно, – вздохнула я.
Сами надел на меня красную блузку. Она идеально подошла к укороченным джинсам. Получилось и симпатично, и не чересчур нарядно (в такой одежде и на мотороллер сесть можно). Наряд смотрится свежо и непринужденно.
– Сюда бы еще шарф, но…
Сами состроил гримасу.
– Я же не политик, – возразила я.
– Верно, – признал Сами. – Англичанки не умеют носить шарфы. Кроме королевы. Она великолепна.
Сами достал большой, покрытый разводами разных цветов ящик с косметикой, усадил меня и взялся за работу. В процессе нанесения макияжа Сами каждые несколько секунд выскакивал на балкон, чтобы докурить сигарету, которую оставил дымиться на столике.
– Из-за тебя дымом провоняю, – пожаловалась я.
– Для француза нет ничего сексуальнее, чем запах сигарет, – улыбнулся Сами.
Наконец я была готова, и Сами позволил мне посмотреться в зеркало. Я улыбнулась, приятно удивленная. Каким-то чудом Сами превратил мои буйные кудри в гладкие локоны и скрепил крупной старинной серебряной заколкой. В результате вместо привычного одуванчика на голове получился элегантный стиль двадцатых годов. Макияж Сами сделал простой, только накрасил губы помадой точно такого же оттенка красного, что и блузка.
– С помадой ты перестарался, – укоризненно произнесла я.
– Ничего подобного. К тому же он быстро сотрет ее с твоих губ поцелуем, – рассеянно произнес Сами.
Я встала.
– Теперь туфли, – объявил Сами. – Понятия не имею, почему ты все время ходишь в одних и тех же.
Я промолчала.
– Что еще у тебя есть?
– Кеды.
– Хм. Продолжай.
– Балетки.
– Показывай.
Я представила балетки на суд мастера. Эта пара туфелек – одна из самых красивых моих вещей. Купила перед несчастным случаем. Синие, на плоской подошве, с бантиками из бледно-голубой ленты и полосатой подкладкой. Обычно в Кидинсборо таких изящных вещиц днем с огнем не найдешь. Там все круглосуточно расхаживают или на каблуках, или в кроссовках. Я даже не представляла, куда буду их носить. Ни для клуба, ни для паба не годятся. Слишком нарядные, быстро истреплются. Вдобавок, если приду без каблуков, все будут разговаривать поверх моей головы. А по улице в таких балетках и вовсе ходить противопоказано: первый же дождь их погубит. На работу такие не наденешь, на музыкальный фестиваль тоже.
Но они такие красивые, такие особенные… Перед тем как убрать балетки в коробку, продавщица положила их в тканевый мешочек, завернула в полосатую оберточную бумагу, заклеила сверток красивой наклейкой со старинной эмблемой. Я принесла балетки домой, убрала в свой старый шкаф из MFI и стала мечтать о вечеринке в саду, на которую меня когда-нибудь пригласят.
А потом моим фантазиям положил конец инцидент на фабрике. Так ни разу их и не надела. Балетки недостаточно защищают ногу и вдобавок могут попросту соскользнуть.
Сами внимательно их оглядел.
– Да. То, что надо, – изрек он. – Очень милые. Будешь выглядеть как старлетка пятидесятых на Круазетт.
Я закатила глаза:
– Пойду надену.
– А почему здесь не можешь? – удивился Сами.
Тут мне пришло в голову, что надо привыкать показывать мужчинам мою ногу. Со вздохом села и сняла туфлю.
Сначала Сами ничего не сказал, но потом глаза у него стали размером с блюдца.
– Ух!.. – выдохнул он.
– Точнее и не скажешь, – вздохнула я.
Привыкну ли я когда-нибудь к этой ровной диагональной линии на том месте, где раньше были два пальца? Смогу ли спокойно смотреть на синевато-багровые шрамы?
– Согласна: жуткое уродство.
– Дорогая, – произнес Сами, гладя меня по плечу. – Девочка моя.
– Лорана от одного взгляда вырвет.
– Глупости. Он твою ногу едва заметит, – утешил Сами, но тут бросил на мою ступню обеспокоенный взгляд. – Главное, чтобы не оказался фетишистом. Если его фетиш – ступни, дело дрянь. А вот если ампутация, тебе повезло. Ой, дорогая, не плачь.
Но я не смогла удержаться. Уже полдня вся на нервах и на эмоциях, а этот разговор стал последней каплей.
– Прекрати, иначе твой незаметный макияж потечет и превратится в заметный! – велел Сами.
Но по моим щекам неудержимо катились слезы. Я не из тех женщин, которые красиво плачут.
– Ладно, сейчас сделаю тебе мартини, – пообещал Сами. – Только маленький.
Его «маленьким» мартини можно наполнить бассейн, но я все равно была благодарна. Мы сидели на балконе, любовались темнеющим небом (я – с нарастающим трепетом). Сами сочувственно выслушал всю историю, качая головой в нужных местах.
– Нет худа без добра, – наконец заметил он. – Зато в Париж приехала.
– По-твоему, ради этого стоило потерять два пальца? – Я покачала головой.
– Я потерял всю семью, – произнес Сами, задумчиво помолчав.
– Они бы тобой гордились, – искренне заверила я.
Сами невесело рассмеялся:
– Они бы гордились успешным бухгалтером в Алжире. Несколько жен, куча детей, собственный дом. А у меня все наоборот, hé?
– Зато я тобой горжусь, – объявила я, чокаясь с ним бокалом.
– Еще бы: сама даже в постель с мужчиной лечь боишься, – поддел Сами.
Но эта была всего лишь добродушная шутка.
Сами тоже со мной чокнулся, и тут громко позвонили в дверь.
– О нет! – крикнула я, вскочила и выплеснула на себя остатки мартини. Отлично, теперь от меня будет пахнуть так, будто весь день просидела в баре.
– Обуться не забудь! – крикнул Сами.
– Да-да, – ответила я и схватила сумку.
Интересно, если я суну туда свежие трусы и зубную щетку, о чем это будет говорить: о практичности или о распущенности? На всяки