– Не надо, я сама, – покачала головой и прибавила: – Благодарю за приятный вечер.
С чего вдруг я заговорила, будто героиня сериала «Аббатство Даунтон»?
Лоран замер в нерешительности. Потом будто принял какое-то решение. Наклонился и очень нежно поцеловал меня в губы.
– Может, когда-нибудь ты захочешь мне рассказать, что с тобой произошло, – тихо произнес он.
А потом развернулся и зашагал прочь. Скоро Лоран скрылся в ночи. Я прислушивалась, пока не раздался уже знакомый рев его мотороллера. Потом зашла в подъезд и наконец дала волю слезам.
Даже не стала включать свет: с громкими рыданиями в потемках поковыляла на шестой этаж. Мне было плевать, услышит меня кто-нибудь или нет. Один раз мне показалось, что у кого-то из соседей приоткрылась дверь, но оборачиваться я не стала.
Сами внимательно изучал свое отражение в зеркале. Наверное, с тех пор я как ушла, только этим и занимался.
– Chérie! – воскликнул он при виде меня. – Chérie…
Сами смотрел на мое несчастное, зареванное лицо. Весь красивый макияж, который он так тщательно наносил всего несколько часов назад, безнадежно потек.
– Что случилось?
– Он увидел мою ногу и испугался, – всхлипнула я. – Впрочем, реакция абсолютно естественная.
– Ты его разве не предупредила?
– О чем? О своем уродстве?
– Да!
– Нет. Случая не представилось. Я упала, и у меня с ноги слетела балетка.
Сами хлопнул себя ладонью по лбу, потом скрылся на крошечной кухоньке и вскоре вернулся с тазом тепловатой воды, тряпкой и коктейльным бокалом, полным прозрачной жидкости, в которой плавали три оливки.
– «Грязный мартини», – пояснил Сами. – Верное средство.
Сами осторожно погрузил мою ногу в таз. Я отпила глоток мартини и едва не задохнулась. Алкоголь тут же ударил в голову.
– Спасибо, – произнесла я. Тепло приятно растекалось по всему телу. – То, что доктор прописал.
– То, что я прописал, – поправил Сами.
Я выдавила улыбку и тут же опять разразилась слезами.
– С такой ногой я никому не нужна, – прорыдала я.
– Не говори глупостей, – отмахнулся Сами. – Ты сегодня чуть не переспала со сногсшибательным красавчиком. Все девчонки с ума сходят по Лорану. В нем есть загадочность.
– Ничего в нем загадочного нет! – фыркнула я. – Просто на него иногда нападает угрюмое настроение. А потом – снова веселый. С ним очень интересно.
– Может, этим ты его и покорила? – вздохнул Сами. – Тем, что не подпала под его чары?
– Нет, это он не подпал под мои, – грустно покачала головой я. – Как было бы здорово: все в тебя влюблены, а ты выбирай кого хочешь!
– Да, – вздохнул Сами. – Замечательно живется красавцам и красавицам. Хотя что об этом говорить… Раз ты сегодня все равно нарядилась, пойдем со мной.
– Куда?
– На репетицию. Тебе понравится.
– Спасибо за подсказку. Теперь я знаю, что мне нужно: репетиция свидания. Хотя нет, погоди, – принялась я болтать какую-то чушь. Все-таки быстро пьянеешь от «Грязного мартини». – Лоран и должен был стать моей репетицией. А потом я завела бы с кем-нибудь настоящие серьезные отношения. Но я все испортила.
– Ну и ладно! – подбодрил меня Сами. – Пустяки.
Он еще раз глянул на себя в зеркало, остался доволен увиденным, накинул серебристый жилет и розовый шарф. К облегающим брюкам самое то.
– О боже… – простонала я.
– Расслабься, дорогая, – бросил Сами. – Никто не подумает, что ты со мной.
Мы с Сами шли по улице, и вдруг он исчез. Интересно, в Париже кто-нибудь проходит всю улицу от начала до конца? Такое впечатление, будто улицы предназначены исключительно для туристов, а местные жители срезают переулками. Мы обогнули наш дом – с удивлением я увидела на заднем дворе заросший сад, – потом перешли через широкую улицу и оказались возле моста Сан-Мишель. Зашли в большое здание. Судя по всему, здесь располагается радиостанция. Потом свернули в боковую дверь и спустились по лестнице. Вахтер мельком глянул на нас поверх свежего номера «Франс суар» и кивнул. Мы вошли в зрительный зал.
Красные бархатные сиденья, толстые стены, мягкие ковровые дорожки и огромная, тускло освещенная сцена. Возле нее стоят человек шесть-семь, двое из них курят. Один вскинул руку в приветственном жесте, Сами бешено замахал в ответ.
– Сегодня Анне не повезло в любви, – объявил собравшимся Сами.
Те сочувственно покивали и отошли, пропуская нас к креслам в переднем ряду.
На сцене, опираясь на трость, стоит нервного вида мужчина с длинными седыми волосами и громко говорит в рацию. Потом он два раза подряд стукнул тростью по сцене, развернулся и крикнул что-то, обращаясь к людям в полутемной ложе над нашими головами. Из динамиков тут же заиграл вальс. Я вздрогнула от неожиданности. Между тем освещение сцены изменилось. Кажется, будто ее озарили миллионы мерцающих свечей. Из кулис начали выходить люди: мужчины слева, женщины справа. На мужчинах камзолы, на женщинах платья с широкими кринолинами. Лица у всех напудрены. Кажется, будто перед нами пришельцы из другой эпохи. Двигаясь безупречно слаженно – по крайней мере, такое впечатление сложилось у меня, – обе группы сошлись, разбились по парам и стали танцевать. Какой восторг – видеть все это вблизи! Пары кружатся и порхают по сцене под музыку, кринолины шелестят, а мужчины поднимают над полом своих миниатюрных партнерш, будто те легки как перышки. Тут музыка заиграла медленнее, но танцоры, наоборот, закружились быстрее, на стремительной скорости исполняя пируэт за пируэтом. Удивительно, как они не врезаются друг в друга?
Я смотрела на них как завороженная.
– Non, non, non, non, non! – Седовласый мужчина снова замолотил тростью об пол. – Нет, это никуда не годится! Начинайте сначала, только теперь как следует!
Музыка смолкла. Танцоры выстроились в ряд; по-прежнему они казались мне эфемерными существами из волшебной грезы.
– То, что вы сейчас показали, просто отвратительно! Топтались по сцене, как стадо коров на лугу!
– Потрясающе, – шепнула я Сами.
Тот покачал головой:
– Вообще-то, эти ребята из Национального балета. Весь день репетировали какой-то другой танец и к вечеру, конечно, устали. Ничего не поделаешь, иначе они с голоду помрут. Кстати, это сцена бала из «Богемы».
– Неужели балетным танцорам мало платят? – искренне удивилась я.
Музыка заиграла снова, и они опять заскользили по сцене.
Я восхищаюсь каждым изящным жестом руки, каждым идеально поставленным шагом. Раньше я видела только танцоров в пантомиме, но такой грациозности даже вообразить не могла. Девушки совсем крошечные и похожи на хрупких птичек. Изящная кость просвечивает сквозь кожу. Даже жалко их становится. «А может, в таком деле отсутствие пальцев ног и пригодилось бы», – подумала я, когда они встали на пуанты.
Словно загипнотизированная, я смотрю, как они танцуют, снова и снова повторяя движения. Постепенно я стала замечать крошечные сбои в ритме, нарушающие совершенство танца. Седой мужчина каждый раз разражается яростными воплями. Но танцоры ведут себя как вымуштрованные новобранцы в армии: не огрызаются, не оправдываются, лишь молча исполняют распоряжения.
Наконец перед финалом танца музыка заиграла громче. Даже вахтер, впустивший нас и теперь подметавший у двери, замер, чтобы посмотреть, как они кружатся, летают, парят в волшебной гармонии. Кажется, будто перед тобой не группа из шестнадцати человек, а единый вращающийся круг, все части которого движутся безукоризненно слаженно. Должно быть, с высоты танец выглядит особенно эффектно.
Все зрители чувствуют, сколько гармонии и радости в этом вальсе. Танцоры кружатся все быстрее и быстрее, а музыка между тем замедляется.
Наконец широкие юбки слились воедино, потом мужчины подняли партнерш в воздух и стали передавать друг другу так стремительно, что невозможно уследить, кто где находится. Это же просто великолепно!
Седовласый мужчина дал им завершить танец. Танцоры беззвучно замерли, но уже в следующую секунду исчезли со сцены. Раз – и нет!
Хотя в зале было всего восемь человек, мы все хлопали так, что чуть не отбили ладони. Раскрасневшиеся от удовольствия танцоры вернулись на сцену и поаплодировали друг другу. Сами оказался прав: лучше способа, чтобы отвлечь меня от фиаско с Лораном, не придумаешь.
– А теперь – ужинать! – объявил Сами. – Пойдем в «Критерион». Артисты не обидятся.
Я взглянула на часы. Уже почти полночь, а у меня завтра напряженный день.
– Я пойду домой, – объявила я.
Но тут мое внимание привлекла балерина, снимавшая пуанты. Ее пальцы ног были в крови. Балерина исполнена утонченной красоты, но на ее ступни страшно смотреть: все в каких-то буграх, узлах и шишках. Искривленные пальцы ног тесно жмутся один к другому. Я была не в силах отвести взгляд от ее ног, и вдруг заметила, что балерина тоже на меня смотрит. Я поспешно отвернулась.
– Я все понимаю, – ободряюще улыбнулась девушка. – Видок тот еще, non?
– У самой не лучше, – ответила я и вдруг обрадовалась тому, что у меня есть хоть что-то общее с этими прекрасными эфемерными существами. – Вот, смотрите.
Я показала ей ногу.
На подкладке балеток были видны следы крови.
– Да, – протянула балерина. – А впрочем, кому нужны эти каблуки?
Я улыбнулась ей, она улыбнулась в ответ. Какая же она маленькая: сантиметров сто пятьдесят, не больше!
– Точно, – согласилась я.
Потом подошла к Сами и поцеловала его.
– Приятного вечера, – пожелала я. – И спасибо.
– Не переживай, сhérie, все будет хорошо. – Сами чмокнул меня в щеку.
– Спасибо, – повторила я.
Глава 21
За последующие несколько недель очереди в шоколадную лавку заметно сократились. Я ударилась в панику. Фредерик старался меня успокоить – объяснял, что для августа это нормальное явление: Париж пустеет и большинство магазинов закрывается. Мы и сами в конце месяца сделаем перерыв на две недели. Я понятия не имела, чем себя занять на этих «каникулах». Можно съездить домой, проведать маму с папой. Или пригласить их сюда? Но тогда им придется бронировать отель. Для мамы это будет огромный стресс. А если удастся поговорить с Тьерри? Его держат в больнице уже целую вечность. Похоже, французская система здравоохранения в этом смысле сильно отличается от нашей – можно будет назначить точную дату для приезда Клэр. Чем скорее, тем лучше. Впрочем, ее самочувствие предсказать невозможно: ей то хуже, то лучше. Тут заранее не угадаешь.