Я поглядела по сторонам. Квадра «ветер» и сейчас оказалась быстрее всех. Молодые люди уже закончили обряд и один за другим скрывались в пламени костра. «Поздоровавшись» с Мартеном, я повернулась к Шанверу:
– Нам нужно после поговорить.
Его янтарные глаза смотрели в мои с ледяным равнодушием:
– О чем? Об удачной интриге Шоколадницы из Анси? О том, как она… – Арман схватил мою руку, сжал, притянул меня к себе.
– Кати! – донесся до меня встревоженный возглас Лазара.
И голос де Брюссо:
– Не мешать! Она это заслужила!
Я была не в силах отвести взгляда от холодного лица Армана, он негромко, но яростно говорил:
– Знаешь, Гаррель, какую чудовищную боль испытывает человек, чью плоть разъедает?.. Сейчас ты это ощутишь. Не в полной мере, к сожалению.
В мой позвоночник как будто вонзили раскаленную спицу, тело горело, ладонь… Я сама в нее превратилась – в кусок жарящегося на огне мяса. От кухонного и вполне аппетитного запаха меня замутило. Только бы не вырвать! И не закричать. Святой Партолон, дай мне сил! Кажется, я прокусила губу.
– Ты жестокая, опасная тварь, Гаррель, – говорил Шанвер, – бешеная крыса, готовая вцепиться и рвать зубами все, что попадается тебе на пути, не способная на любовь или дружбу, хитрая, расчетливая… Я не хочу тебя видеть, Гаррель, видеть и слышать. И не смей больше нападать на тех, кто мне дорог. В этот раз тебе повезло, Мадлен не хочет жаловаться монсиньору, чтоб не поставить под удар меня. Торжествуй. Но не думай, что тебе все сойдет с рук. Клянусь, в следующем году в Заотаре не будет филидки Катарины Гаррель, не будь я Арман де Шанвер маркиз Делькамбр!
С этими словами аристократ прервал наше рукопожатие, отступил:
– Мы с Шоколадницей закончили, господа. Где моя квадра огня?
Меня так колотило, что я с благодарностью оперлась на Мартена, обнявшего мои плечи. Ожога на ладони не было, Арман применял ментальную магию.
– Это жестоко, Шанвер! – закричал Лазар маркизу.
– Остынь, петушок, – протянул де Брюссо, толкнув Пьера в грудь. – Арман в своем праве, Шоколадница покалечила его невесту. Давай свою лапку, дражайший водяной товарищ. Ну, или попробуй меня ударить. Давненько я не принимал участия в дуэлях.
Значит, жребий отправил в нашу квадру Виктора, а они с Арманом поменялись. У Шанвера огонь – этой мудрой он и причинил мне невыразимую боль. Мерзавец!
Один из филидов, рослый юноша с длинными каштановыми кудрями, отвернулся от Шанвера, когда тот протянул к нему руку:
– Лазар прав, жестокость по отношению к даме недостойна…
– Погодите! – перебила я, сглотнув соленую кровь – нам здесь только дуэли сейчас не хватало. – Месье… Я, к сожалению, не знаю вашего имени.
Молодой человек поклонился:
– Соважен, корпус филид.
– Месье Соважен, – попыталась я улыбнуться, – произошедшее касается только меня и маркиза Делькамбра. Прошу вас, давайте побыстрее закончим обряд связки боевого порядка и отправимся на занятия. Не время ссориться.
– Мадемуазель Гаррель права, – сказал другой шевалье из огненных, – Нуарен, корпус филид, – поклонился он в мою сторону. – Магия лабиринта разбила нас на группы именно таким образом, и нам остается подчиниться, даже если кто-то из нас решением лабиринта недоволен.
Нуарен быстро пожал руку Шанверу и отошел к костру-порталу.
– Прекрати скалиться, Кати, – прошептал Мартен, наклоняясь, – это вселяет ужас, у тебя на зубах кровь.
Святой Партолон! Я отвернулась и, спрятав лицо под мышкой Жана, провела языком по зубам. Позорище!
Четвертого из «огня» звали Понтье, он представился мне на прощание. Квадра Шанвера закончила обряд и исчезла в портале.
Виктор де Брюссо приосанился и гаденько ухмыльнулся:
– Магия лабиринта одарила меня компанией простолюдинов. Слабосильный Лазар, оват-переросток и, простите, Шоколадница.
Мартен, которого обозвали оватом-переростком, мог при желании переломить шевалье де Брюссо о колено. Лазар слабосилен? Не думаю, он несколько лет филид. Так что два из трех – мимо. Виктор прав только в одном – я действительно Шоколадница.
– Информасьен, – прозвенело в небесах, – время завтрака.
– Надеюсь, – мечтательно промурлыкала я, энергично «здороваясь» с четвертым членом квадры «вода», – на завтрак нам дадут шоколаду.
Как только моя рука соприкоснулись с рукой Брюссо, тело завибрировало – так бывает, когда замыкается мудрический знак, консона как будто демонстрирует нетерпение, ждет, что ее наполнят силой. И, о чудо, после завершения обряда мои ладони оказались чисты. Исчезла не только стихийная мудра, но и все мозоли от веревочных канатов с обеих рук. А я уж боялась, что не смогу сегодня удержать перо.
– Компания простолюдинов ему не нравится, – бормотал Мартен, когда мы с ним и Лазаром шагали по переходу к дортуарной башне. – Можно подумать, мы от его компании в восторге. Жалкий филидский подмастерье.
– То есть общество девушки никого не смущает? – спросила я.
– Твое – нисколько, – ответил Лазар. – Любопытно, кого назначат командиром нашей квадры. У сорбиров так принято.
Об этом я знала.
– А зачем нам, лазоревым, изучать боевой порядок безупречных?
Пьер остановился, удивленно приподнял брови:
– Ты разве не слышала? Лавандер готовится к войне.
Чего? Мои вытаращенные глаза сообщили собеседнику о прискорбной неосведомленности. Лазар вздохнул:
– Готовиться – не значит воевать. Ордонанс полон слухами – говорят, армия шевалье Ро…
– Вот только не нужно этого здесь повторять, – перебил друга Мартен, оглядываясь по сторонам, – у стен Заотара есть уши. Если нам нужно что-нибудь знать, преподаватели или сам монсиньор это сообщат.
Он был абсолютно прав, и мы не стали спорить. Парни отправились в столовую, я – в дортуары. Мне нужно было принять душ и переодеться. К сожалению, на завтрак я, кажется, не успевала.
Сколько событий! Я пыталась их распределить по степени важности, стоя под ледяными струями в кабинке умывальной. Как говорится, можно забрать девушку с оватского этажа, но ее привычки к холодному душу останутся при ней. Итак… Война? Совсем не важно. Придет – буду сражаться наравне со всеми, а изводить себя ожиданием смысла не имеет. Катарина Гаррель единственная девушка в группе «стихийные»? О… Может, и не особо важно, но демонически приятно. Несколько минут я позволила себе ощущение избранности и сладость победы. Достаточно. Шанвер?
– Проклятый урод!
– Но он думал, что мстит за свою невесту.
– И что? Это не делает его правым, а тебя виноватой.
– Он ошибся. Нужно просто объяснить.
– После того, как ты корчилась от боли на публике? Он тебя унизил, Кати, оскорбил. Ты должна отомстить.
Внутренние диалоги меня уже давно не пугали, я даже мысленно проговаривала их разными голосами. Вот и сейчас голос «защитника» был дамским лепетом, а «нападение» вещало с хриплыми нотками мальчишки-сорванца.
– Мстить Шанверу? Разве не достаточно того, что моими стараниями он был разжалован в филиды?
– Лучше бы сдох.
– Нет, нет, мы никого не убиваем.
– Давай, беги, разыскивай своего драгоценного обиженку, объясняй, что это не ты окатила голую мадемуазель «разъедаловкой», а мадемуазель Бофреман сама…
– Мадлен! А почему мы о ней не думаем? Коварная злодейка строит козни, плетет против нас интриги. И, главное, зачем? Как будто Катарина Гаррель ей хоть в чем-то соперница.
– Себя-то не обманешь. Перечислить?
– Нет, пока отложим.
– Ну да, откладывай, ты в откладываниях достигла вершин мастерства. А пока ждешь неизвестно чего, тебя со всех сторон окружают капканами и ловушками, исподтишка вредят твоим друзьям, смешивают с грязью твое имя.
Резким движением я перекрыла воду, закуталась в полотенце. Нет, нет, война с Бофреман мне совсем не нужна. Магия, знания, диплом – вот цели. Арман считает меня… Кем? Крысой! И что? Можно подумать, я способна как-то поколебать его мнение о себе. Не хочет видеть? Так и у меня нет никакого желания его лицезреть. Пошел он… Гораздо больше меня сейчас тревожил Виктор де Брюссо. Мы в одной квадре, и это может создать проблемы.
«Вот-вот, – всплыла непрошеная мысль, – тебя обложили со всех сторон, блистательная четверка Заотара не даст тебе покоя».
«Посмотрим», – решила я и пошла в спальню одеваться к занятиям.
Чудеса не заканчивались. Очередным стало то, что на завтрак я все-таки успела.
– Кати! – замахал руками Купидончик, когда я, в лазоревом форменном платье, с напудренными волосами и портфелем под мышкой появилась в дверях столовой. – Иди к нам.
Натали Бордело с кузиной Жоржетт, близняшки Фабинет, Эмери, Делфин Деманже, Лазар, Мартен. Меня усадили за стол – мы оказались за ним вдесятером, – придвинули тарелку со сдобой, налили в чашку шоколаду.
– Мадемуазель Гаррель, корпус филид, отряд «стихии», квадра «вода», – сказал Купидон торжественно, – прими наши дружеские поздравления.
Натали хихикнула:
– Я всегда знала, что Кати – та еще штучка.
Вытаращившись на студенческий жетон своей соседки, я с удивлением разбирала появившиеся на нем новые мудры:
– Бордело, оват, «металлы», «медь»?
– Нас всех распределили, – Жоржетт не могла долго молчать, – всех до единого. Эти голубки, – она показала на Эмери и кузину, – даже в одной квадре. Фабинет – «флора», «ромашки», я в отряде, – Жоржетт выпятила грудь, – «фауна», квадра «лисицы».
Я посмотрела на Делфин – она явно была расстроена. На ее жетоне стояло «металлы, серебро».
– Дамы и господа, – подняла я чашку, – давайте поздравим друг друга?
Бордело расхохоталась:
– Нет, Гаррель ничего не понимает! Ничегошеньки! Купидон, покажи ей «Свод»!
Мальчик раскрыл книгу, пододвинул ко мне. На странице была изображена пирамида.
– Вот это, – пальчик Эмери ткнул в основание треугольника, – обрати внимание, отряд «флора», в нем сто девяносто две квадры.
– Пятьсот восемь человек, – подсчитала я, пока не понимая, к чему клонит Купидон. – В «фауне» сорок восемь квадр… Ах…