Аромат специй усилился, из арки, которой заканчивался коридор, мне в лицо дул жаркий сухой воздух.
Там светло. Замереть на пороге, рассмотреть обстановку, недолго, сразу в сторону, за… за то, что там будет, мебель, камни… Вперед! Три-четыре! Пещера? Зала? К демонам подробности! По центру пылает большой костер, все остальное пространство загромождено, как в кладовке у плохой хозяйки. Рывок!
Я скрылась за шаткой деревянной конструкцией слева от входа. «О! Да это же, простите, сандал. Сандаловая этажерка? Какая расточительность. А это…» Осторожно выглядывая из укрытия, я обежала взглядом обстановку. Много мебели, состояние разное – от идеального до ужасного, но все одинаково дорогое: полировка, лак, позолота. Будь сейчас со мною Делфин Деманже, она бы заметила гораздо больше. И Натали Бордело также могла бы огласить свое экспертное мнение, потому что и тканей здесь было изрядно: блестящие тюки громоздились у одной из стен до самого потолка. Два безголовых манекена в бальных дамских платьях как будто несли караул у кровати с раздернутым пологом балдахина. На ложе никого не было, еще один манекен сидел в кресле у огня, этого обрядили в блестящий черный балахон с капюшоном. Почему я решила, что в кресле манекен, а не, например, задремавший хозяин пещеры? Руки! Они лежали на подлокотниках и, абсолютно точно, были из фарфора или покрытого глянцевой краской гипса.
Итак… Я осторожно вышла из укрытия. Надеюсь, мне повезет, и камин в полу окажется магическим порталом. Куда? Пожалуй, все равно, лишь бы поскорее выбраться из подвала.
Шаг, другой… Услышав звук, я обернулась. Арка, через которую я сюда проникла, на глазах зарастала свежей каменной кладкой. Разумеется, я попыталась выскочить наружу до того, как вход полностью закроется и, к несчастью, не преуспела. Даже магическая кладка происходит снизу вверх, и пока я придвигала к ней сандаловую этажерку, чтоб вскарабкаться ко все уменьшающейся щели, та попросту исчезла. Проклятье!
Я подошла к камину. Три тысячи проклятий! Огонь был горячим – значит, это точно не портал! От души ругнувшись, я плюхнулась в кресло – не в то, где сидел манекен, а в свободное, чуть поодаль. И что прикажете теперь делать? «Спать, ступай в постель… Мадам Информасьен давно объявила отбой, ты так за сегодня устала, столько событий… Отдохни, утром тебя отыщет любезный Шарль Девидек…»
Я зевнула, прикрыв рот запястьем – в руке-то был кинжал – и широко улыбнулась фигуре в балахоне:
– Не назови вы имени мэтра Девидека, месье, я бы, пожалуй, купилась. Он, оказывается, Шарль?
Голова под капюшоном дернулась, механически скрипнув, фарфоровые пальцы выбили дробь из подлокотника:
– Умненькая Шоколадница.
Было ли мне страшно? До последней степени! До обморока, до истерики, до смерти. Но последняя рано или поздно неизбежна, поэтому… Держи лицо, Кати, сохраняй достоинство.
Любезно кивнув, я осведомилась:
– С кем имею честь?
Раструб капюшона описал полукруг, как будто из-под него меня старались внимательно рассмотреть. Собеседник не спешил отвечать. Изобразив скуку, я поддела носочком туфли валяющийся на полу бумажный клочок. Святой Партолон! В подземельях читают прессу? Это оказался обрывок газеты, даже с моей близорукостью мне удалось лицезреть портрет нашего величества Карломана Длинноволосого. Старую прессу. Заинтересовавшись, я положила на колени кинжал, наклонилась…
– Мое имя, – гулким басом начал собеседник, – заставляет трепетать континенты и… Ой!
Десяток серебряных игл одновременно вонзился в темную фигуру, ведь газетные клочки никому не были интересны, а смена положения тела позволила мне незаметно извлечь свое оружие и послать его в цель. Никакой магии, господа, только великолепная балансировка серебряных дротиков. Шедевр! Ладно, перед смертью можно и признаться. Если бы не помощь Купидончика, Катарине Гаррель ни за что не удалось бы изготовить это чудо. И, если уж быть честной до конца, толика магии тоже присутствовала: мудра «ветер» на кончике каждой иглы.
Не мешкая ни мгновения, вслед иглам я отправила один из кинжалов. Звякнуло, из-под капюшона выкатился расколотый ночной горшок. «Ну вот, – расстроилась я, – только зря снаряды потратила» и, вскочив с кресла, весело предложила:
– Покажитесь, месье, трепещу от предвкушения.
Огонь погас, наступила темнота.
– Ты в ловушке, Шоколадница, – раздалось одновременно отовсюду, – покорись, подчинись…
– Чего? То есть, простите, как именно должно выглядеть мое подчинение?
Поводя головой из стороны в сторону, я прислушивалась, решив, что определила источник голоса, пустила туда еще несколько игл. Их, кстати, придется экономить. Хотя, к демонам экономию! Перед смертью не надышишься. Я метнула кинжал, тот, судя по звуку, вонзился в дерево.
– Ступай в кровать, – предложили мне несколько неуверенно.
– Так темно!
– В твоем кармане мешочек воспламеняющего порошка, воспользуйся им.
О! А я-то об этом абсолютно забыла. А месье Чума (это ведь именно он?) помнит. Как будто…
Я нащупала позади себя кресло, села, бросила в сторону камина щепотку порошка и, когда огонь опять запылал, жалобно спросила:
– Это ведь вы были в моей голове весь прошлый год?
– Ну а кто же еще? – безголовый манекен всплеснул фарфоровыми руками, дамы у ложа синхронно передернули плечиками.
Три автоматона под управлением демона? Моя ситуация вообще безнадежна. Увы. Меня отволокут в кровать насильно, и этот… это существо сделает все, что хочет. А что именно оно хочет?
Об этом я немедленно спросила, потому что перед мысленным взором уже шуршали страницы эпохального труда посмертно-почетного ректора Донасьена Альфонса Франсуа маркиза де Даса «Шалости сорбиров», а там безупречный Филострато, один из персонажей, такие шалости с дамами вытворял… И, к слову, если бы я решилась на повторение этих экзерсисов, демон в качестве партнера даже не рассматривался.
Чума басовито расхохотался:
– Боюсь разочаровать мадемуазель, но ничего непристойного мы делать не будем. Вы всего-навсего заснете и будете видеть сны.
– А вы?
– Я тоже засну.
– И?
– Простите?
Демон не понял вопроса, пришлось его расширить:
– Я засну, месье заснет. Дальше? И, к слову, один спать вы боитесь?
Чума фыркнул:
– Бояться надо тебе, ничтожная. Через сон я овладею твоим телом… Прекрати смеяться! Телом и разумом, и…
Мое хихиканье уже приобрело истеричные нотки:
– Значит, вы предлагаете мне одержимость? Великолепная перспектива. Нет!
– Я тебя заставлю!
– Если бы вы могли заставить, всего этого, простите, цирка, – я широко развела руки с кинжалами, как будто обнимая пространство, – не понадобилось бы. Нет, месье Чума, вам необходимо мое принципиальное согласие. Ну же, покажитесь, давайте беседовать, торговаться, в конце концов.
– Как будто ты умеешь торговаться, гордячка Гаррель!
– Значит, вы останетесь в выигрыше. Ну? Объясните мне свои намерения, и мы вместе подумаем, как их исполнить.
Пол так тряхнуло, что даже тяжеленное кресло со мной подпрыгнуло.
– Колдуют, уроды, – сообщил Чума устало, – маги, человечки… Всем я нужен, всем…
– Зачем?
– Дурацкий вопрос. Думаешь, архидемоны на дороге валяются?
– Вообще или в запределье? – уточнила я и, сообразив, что собеседник может обидится, заверила, что архидемонов такое исчезающе малое количество, что слышу о них вообще впервые.
Меня беззлобно обозвали недоучкой, вздохнули:
– Мы – высшая каста или, если угодно, раса. Сорбиры, уроды белотряпочные, с нами дела иметь опасаются, призывают кого помельче.
– Но вас все-таки призвали?
– Меня, Шоколадница ты бестолковая, похитили. То есть даже не меня, а сосуд.
Обрадовавшись поводу блеснуть знаниями, я подхватила:
– Териаморфный сосуд для демонской сущности? Из специального магического места? А какое вы животное?
Чума фыркнул:
– Териаморфный! Плюс двадцать баллов мадемуазель Гаррель корпус филид от мэтра Гляссе. Животное? Да моя статуя самой огромной в храме Тутенхейм была!
В храме? Я посмотрела по сторонам. Здесь-то Чума как тогда помещается?
– Если вы были столь… гм-м… массивны, как вас умудрились похитить?
– А я знаю? Демоны, да будет тебе известно, статуями себя не ощущают. Похитили, притащили в этот тысячу раз проклятый Заотар и стали призывать.
– Кто? Монсиньор Дюпере?
– Нет, старикан обо мне совершенно недавно узнал. Думаешь, отчего весь этот переполох? Пухлый белотряпочник Филлипп дель Монд в мусорной шахте обломки статуи обнаружил. Скандал! Дюпере на повороте обошли. Кто? Разумеется один из его дрессированных безупречных уродцев.
«Какой кошмар! Бедный монсиньор!» – подумала я с сочувствием. Демон продолжал рассказывать:
– Теперь старикан не успокоится, пока меня не уничтожит.
– Погодите, – удивилась я. – Но вас же призвали, значит… ну, полное подчинение и слияние разумов. Ваш господин…
– Нет над Чумой господ! – громыхнуло так, что я на минуточку почти оглохла. – И не будет!
– Тогда, простите, не бьется. Вы только что сообщили, что вас, я цитирую: «похитили и ну призывать». Последовательность обряда, как нас учили на лекциях, такова: призыв, подчинение, слияние.
– Заучка Гаррель, знаешь, как на самом деле происходит обряд? Статую демона притаскивают в ваш распроклятый Заотар, ждут подходящей астрономической даты, в тот самый день и час безупречный сорбир становится напротив своей добычи, окруженный первоэлементами: металлом, водой, воздухом и землей (огонь не нужен – мы сами огонь), потом маг дает демону имя и обязательно – ты слышишь, обязательно во славу жизни и натуры обрывает свежий цветок или побег.
– Все это крайне любопытно, – сказала я, держась за подпрыгивающее кресло обеими руками, – но, кажется, снаружи ваше убежище вот-вот найдут.
Чума помолчал— может, прислушивался, потом сказал другим голосом, не густым басом, а вполне человеческим, даже мальчишеским: