– Мы постараемся. И для начала выясним, чем закончилась сегодняшняя операция монсиньора.
Гонза описал хвостом полукруг:
– Прошу в портал, мелкая.
Крысиное тело юркнуло в мерцающую кляксу у самого пола, и сразу же когти царапнули каменную кладку. Фойе канцелярии?
– Не вздумай пищать, – инструктировал демон, – держимся стен и мебели. Крылатые фамильяры могут среагировать на движение. Если нас заметят, убегаем… Спокойно, мы сможем видеть всех.
Расселина в стене, узкий лаз, и вот уже мы тихонько выглядываем из-под плинтуса ректорского кабинета.
Монсиньор Дюпере сидел за письменным столом, квадра Раттеза в полном составе занимала кресла для посетителей. Мэтр Матюди вертел в руках какой-то черепок, и сейчас как раз бросал его в кучу таких же, громоздящихся прямо на ковре.
– Обломки моей статуи, – пояснил Гонза, – броня.
– Это кто-то из наших, – вздохнул Девидек, – из безупречных.
– Заткнитесь, – велел ректор. – Ни к чему озвучивать очевидные вещи.
Сорбир не обиделся:
– Под подозрением шестнадцать человек – все, у кого на тот момент не было фамильяра.
– Пятнадцать, – поправил мэтр Матюди, – Шанвер призвал себе генету.
– Он мог заметать следы.
Матюди рассмеялся:
– Брось, Шанвер тебе кто? Еретик Балор во плоти? Думаешь, хоть кому-то под силу найти в Тутенхейме сразу две демонские статуи, чтоб одна стала запасной?
– А кому под силу тайно приволочь в Заотар Чуму? – фыркнул Девидек. – Нам противостоит враг невероятной мощи и хитрости.
Раттез поддел черепки носком башмака:
– Притащить, предположим, невелика задача. Уменьшай да клади в карман – любой толковый оват сделает это в два счета. Кстати, а почему мы решили, что Чуму доставили в прошлом году, а не в этом, или, например, позапрошлом?
– Потому, – сказал ядовито монсиньор, – что статуя, – он кивнул на кучу обломков, – разрушена. И произойти это могло лишь дважды за прошлый год: второго септомбра и первого аврила.
– Плюс-минус несколько дней, – кивнул Матюди. – А еще раньше?
Ректор покачал головой:
– Мне не хочется даже допустить мысль, что мы с вами, господа безупречные, могли так долго не замечать творящегося под боком.
Девидек улыбнулся:
– Ваше желание многое объясняет. Все, все, затыкаюсь.
Все помолчали.
– Болваны, – беззвучно решил Гонза.
У ног Раттеза соткалась из воздуха фигура крупного волка.
– Что там, Ноа? – спросил сорбир.
Волк клацнул челюстями и ответил женским контральто:
– Коридоры полностью очищены от плоти, поток воды направлен в мусорную шахту, пострадавших под завалами осматривают лекари.
– От плоти? – мысленно удивилась я.
Гонза ответил:
– От моей бывшей – не такие уж дураки белотряпочные, догадались, куда надо было смотреть.
– И куда же?
– Потом объясню, не мешай.
Тем временем ректор отдавал приказы. Квадре безупречных было велено вспомнить хоть что-нибудь из того, чему их учили, и вернуть Ониксовой башне и ее подвалам первоначальный вид.
– Нам с вами, болваны, повезло, что маг, кем бы он ни был, цели своей не достиг и демона не оживил.
– Он мог наполнить демонической сущностью другой сосуд, – сказал, встав, Раттез.
Монсиньор бросил в сорбира чернильницей:
– Вашу бы башку кто разумом наполнил! Деже если предположить… сила Чумы окажется столь ничтожной…
За чернильницей полетело пресс-папье и несколько книг:
– О другом думайте! Ищите предателя! Шестнадцать благородных шевалье, и каждый из них под подозрением!
Раттез, как будто играючи, ловил летящие в него предметы и возвращал на стол ректора:
– Не шестнадцать, меньше. Мы можем вычеркнуть из списка Вашье и того же Шанвера…
Монсиньор остановился, посмотрел на чернильницу, снова оказавшуюся в его руке:
– Вычеркнуть… Сколько статуй ждет своего часа в зале Испытаний? Восемь? Нет, одиннадцать? Позаботьтесь, чтоб каждый из претендентов справился в этот раз с заданием. Не мне вас учить! Намеками! Помогите коллегам. И, клянусь, в первый день нового года каждый сорбир, оставшийся без фамильяра, будет подвергнут допросу у Зеркала Истины. Ступайте.
Квадра Раттеза вышла из кабинета, фамильяр-волчица растаяла в воздухе, но я все-таки видела ее силуэт подле хозяина.
– И мы пойдем, – решил Гонза, – вряд ли услышим еще что-нибудь интересное.
Я не возражала – на сегодня впечатлений было более чем достаточно. Меня, кроме прочего, переполняло сочувствие к монсиньору Дюпере.
– Абсолютно зря, – крысеныш понимал мое состояние. – Старикан – та еще продувная бестия, он любую неприятность обратит себе на пользу. Ах, коварный враг в стенах Заотара! Какой удачный повод сплотиться против неведомой опасности. Это не наше дело, Катарина.
Мы выбрались из кабинета точно тем же путем. Забавно, но даже обилие охранных чар не могло остановить обычную серую крысу, особенно, если она, то есть крыса, то есть мы с Гонзой, эти самые чары видели без труда.
– Осторожность, – поучал демон, – и максимальная незаметность. Продолжай учиться, веди себя как ни в чем ни бывало, общение с сорбирами сведи на нет, нам они не интересны. Шпионы в академии? Пусть сами разбираются.
– Арман снял с меня проклятие, – напомнила я. – Дважды. Наверное, его нужно как-нибудь отблагодарить?
Гонза саркастически осведомился, как именно я себе это представляю.
– Мы видим заклинания и фамильяров, почему бы нам не разыскать генету Шанвера?
– Урсула – взрослая девочка, и если она не спешит бросаться на грудь своему… гр-м-м-м-гы-гым, значит, у нее на то есть свои резоны. Не лезь. Это все равно, что пытаться в чужой семье свои порядки наводить…
Крысеныш позволил мне самостоятельно махнуть хвостиком, чтоб сотворить портал. Любопытно, но демонская магия не была привычной мне мудрической.
– Ты ведь знал ее раньше? Урсулу? Расскажешь?
– У тебя башка скоро лопнет, – предупредил демон, – от всего, что ты в нее без разбору засунуть пытаешься. Да, знал, нет, не расскажу. В постельку ступай, через пару часов рассвет, будешь завтра на лекциях зевать. А нам, между прочим, штрафные баллы отрабатывать. В ближайшие дни, может неделю, разлучаться нам с тобой, мелкая, нельзя: слияние закрепиться должно. Поэтому сообрази какой-нибудь карман или что-то подобное… Что еще? Как закрепится, ты меня в свой разум допустишь. И вот только после этого…
– Ты обещал рассказать, где пряталось твое тело! – остановилась я у двери своей спальни в Северном коридоре лазоревого этажа. – Куда я там, в подвале, не посмотрела?
– Ты смотрела, просто не видела.
Гонза объяснил, и мне стало дурно.
– Внутри тела? – переспросила я, борясь с тошнотой. – То есть то, что казалось анфиладами пещер… и вся эта слизь… и прямая кишка…?
– Это была гортань! – фыркнул крысеныш. – Но да, размерами Чума был примерно с одну из ваших академических башен. Физическими размерами, то есть, если бы этот мерзавец, который меня призывал, преуспел… Ну, наверное, сначала я принял бы газообразный облик, ваши студентики его вдыхали бы и мерли как мухи, а потом…
Мы запрыгнули на кровать, юркнули под одеяло.
– Возвращайся в свое тело, мелкая, я тоже что-то устал.
Мое сознание втянуло в человеческую плоть, как карточку-формуляр в раструб пневпочты, мышцы болели как после тренировки, изо рта на подушку стекала дорожка слюны. Какой кошмар!
– А этот, который тебя призывал, – спросила я шепотом, язык слушался плохо, – он не будет искать?
– Если за год не удосужился… – Гонза зевнул, уткнулся мордочкой мне в ухо. – Он, как и старикан, думает, что я развеялся. Осторожность, Катарина, незаметность…
Мне было, что возразить. За год не удосужился? Так он, этот маг, безупречный, их как раз с октомбра в Заотаре не было. Минуточку, но призыв совершился первого числа септомбра, у сорбира было четыре недели, чтоб… Искал? Искал и не нашел? Если так, то, действительно, переживать не стоит.
У меня есть фамильяр! Почти всамделишный фамильяр! Демон из запределья. Святой Партолон, как же это замечательно!
Наутро мой восторг померк: почти фамильяр принес реальные проблемы. Во-первых, идти на утреннюю тренировку мне запретили. Гимнастический камзол был узким, под ним невозможно прятать крысу. Не разлучаться! Даже в умывальню Гонза отправился со мной, в кармане шлафрока, и в нем же болтался, пока одежда висела на вешалке подле кабинки душа. Я чуть распорола боковой шов форменной юбки, поддела еще одну – нижнюю, крысеныш устроился между спицами фижмы в сплетенном из атласной ленты гамачке. А во-вторых (это фамильяра касалось лишь косвенно), у меня не осталось мыла, ни кусочка. Вчера, отправившись на индивидуальное занятие в комнату пыток, я оставила обмылок в центре мудры роста на льняной салфетке и благополучно о нем забыла. Наутро над столом возвышался пышный пенный сугроб, то есть не возвышался, а погреб под собою предмет меблировки полностью. К счастью, большую часть я успела прибрать до пробуждения соседки, и нагоняй от нее получила вполне скромный. Делфин не выспалась, злилась на дю Ром, призывала на ее голову все возможные кары.
– Как прошел урок с Девидеком? – спросила подруга, когда фантазия ее истощилась, а раздражение поутихло.
– Великолепно, – улыбнулась я, смотрясь в зеркало; распоротый шов на юбке был едва заметен, Гонза сидел в кармашке тихонько, не выдавая своего присутствия. – Знаешь, дорогая, филидская магия не столь сложна, как мы с тобой опасались.
Делфин рассеянно разбирала бумаги на своем столе и интереса к филидской магии не проявила. Ее мысли занимал ученический совет, назначенный на последнюю неделю септомбра. Там должна будет решиться судьба должности старосты девочек, и подруга попросила меня ее сопровождать. Разумеется, я ей это пообещала, подумав, что кроме Лазара с Мартеном в группу поддержки стоит ангажировать всех наших друзей.
На построение в зал Физической гармонии я пришла в лазоревом платье и с напудренной прической.