Король смотрел поверх головы Армана, и тот обернулся. В залу входила Мадлен де Бофреман.
– Сир, – девушка присела в нижайшем реверансе, – простите, моя лошадь понесла, и мне пришлось…
– Пустое, – Карломан пошевелил запястьем, – вы как раз вовремя. Познакомьтесь, маркиз Делькамбр, это… хо-хо…
Мадлен кокетливо улыбалась, подняв лицо к ошеломленному Шанверу:
– Я – член королевского трибунала, милый, и с этого момента – твоя незаменимая помощница.
– Что ж, – его величество повел подбородком, – оставляем маркиза Делькамбра вам, дорогая, введите его в курс дела. Мы ждем от своего трибунала скорейших результатов. Ах, еще одно: вам с маркизом понадобится фальшивый фамильяр. Лелю!
Фигура кучера, о котором Шанвер и думать забыл, оплыла неопрятной кучей и сложилась в крупную птицу с изогнутым клювом – ту самую, что показалась сорбиру накануне вечером в подвале Ониксовой башни. Демон-орел Лелю, фамильяр его величества Карломана Длинноволосого.
Чувства Армана настолько раскачались, что он едва вспомнил о поклоне сюзерену на прощание, но пропустить даму вперед забыл. Молодой человек буквально вывалился из залы в приемную и прислонился к стене, тяжело дыша.
– Как тебя там? – обратилась Мадлен к секретарю. – Не важно. Кабинет, вина, поторопитесь, болваны.
Шанвер более-менее пришел в себя, сидя в удобном кресле у горящего камина с бокалом в руке. Шпага его лежала на столе, блестя эфесом и драгоценностями ножен. Веселая Мадлен порхала по комнате, то поправляя прическу, то забрасывая в рот спелую виноградину – к вину подали блюдо с фруктами и закусками.
А она ведь умоляла дурачка Армана не возвращаться в проклятую академию. И что? Он ее не послушал, и теперь ему придется расплачиваться за свою глупость. Да, Мадлен де Бофреман – шпионка его величества Карломана. С каких пор? Да уж с давних. С первого же года, когда Шанвер притащил «друзей» ко двору…
Сорбир глотнул безвкусного вина, поморщился. На самом деле свои ошеломление и слабость он преувеличивал, позволяя девушке вдоволь над собой издеваться. Бофреман без умолку болтала.
Арман себя выдал, когда сплел сорбирское кружево в дамской умывальне академии – не смог терпеть страданий прекрасной филидки, а ей, представьте, на мгновение даже показалось, что это Шанвер выбил из ее рук сосуд с разъедаловкой. Вот ведь нелепица! Чтоб этот благороднейший болван покалечил женщину? Невозможно! Но он колдовал как сорбир, и Бофреман немедленно сообщила об этом начальству – не ректору, разумеется, а… К счастью, к услугам его величества немало великолепных магов, и они смогли понять, что именно означает открытие королевской шпионки. Маркиз Делькамбр остался сорбиром – значит, и памяти не лишился, а это могло произойти лишь в одном случае – если ментальный удар принял на себя фамильяр.
Мадлен покружилась, плюхнулась в свободное кресло:
– Что ж, милый, во-первых, ты немедленно перестанешь водиться с Лузиньяком – он мне надоел, заново со мной обручишься и…
Лелю, до сего момента неподвижно сидевший на спинке стула в углу комнаты, издал клекот:
– Лорд желает, чтоб ему нашли принца Шарлемана.
Девушка поморщилась, а Арман спросил:
– Тебе нисколько не стыдно?
– За что, милый? Ах, по-твоему, я должна страдать, показав тебе свою неприглядную сторону? Да, я собиралась воспользоваться твоей потерей памяти, чтоб вернуть нашу любовь, укрепить немного свое положение, но во-первых, точно так же поступила бы на моем месте любая: все мы, женщины, одинаковы; а во-вторых, мне это сделать не удалось.
Шанверу пришло в голову, что именно так рассуждал и Гастон: у меня не получилось – значит, я не виноват. Нет, Мадлен не способна испытывать стыд или раскаяние. Увы…
Он обратился к орлу-фамильяру:
– Ваша способность – изменять облик?
– Наша? – птица повертела головой, как будто в поисках еще одного демона. – Да, маркиз, я могу выглядеть как угодно, а для вас стану генетой. Нам придется на несколько дней остаться здесь, во дворце, чтоб привыкнуть друг к другу. Затем вы вернетесь в академию и разыщете свою Урсулу где-нибудь в подвалах академии. Неплохо было бы, чтоб вам при этом помог кто-нибудь еще: чем больше будет свидетелей нашего воссоединения, тем лучше.
Мадлен резко проговорила:
– Это буду я – невеста маркиза найдет его фамильяра.
Арман пожал плечами:
– Как тебе будет угодно, дорогая.
– И ты рассоришься с Лузиньяком!
Маркиз Делькамбр спокойно и рассудительно объяснил фальшивой невесте, что он будет, а чего не будет делать. Обновленного обручения не будет, Дионис останется его другом, а вот Виктору де Брюссо придется этого звания лишиться.
Бофреман фыркнула:
– Кажется, милый, ты не уяснил себе ситуацию. Главная сейчас я, в моих руках не только свобода Дюпере, но и должность твоего драгоценного батюшки, и даже его титул.
Шанвер не возражал – пусть Мадлен думает, как ей угодно. Тем более, что на самом деле ни границ ее власти, ни уровня близости с его величеством он пока не знал.
Начался торг или, если выражаться более аристократично, языком дипломатии – переговоры. Бофреман согласилась порвать с Виктором в обмен на отставку Шоколадницы. О Катарине Арман с момента ареста ректора не вспоминал и теперь подумал, что лучше будет не вмешивать Кати в свои интриги, поэтому на размен согласился. Эта покладистость «невесту» насторожила, и она вбросила следующее требование:
– И сделай Пузатика своим фактотумом – хочу иметь под рукой твоего братца.
– Не смей его так называть!
– Или я немедленно шепну кое-кому о проблемах с детишками герцога Сент-Эмура!
Шанвер скрипнул зубами:
– Я подпишу с Эмери фактотумский контракт, но, клянусь, Бофреман, если ты…
Мадлен хихикнула, бросив искоса взгляд на орла-фамильяра:
– Ни единого слова, пока меня не вынудят, милый. Но, святые покровители, как же ты предсказуем.
Переговоры затянулись до обеда, после мадемуазель де Бофреман отправилась в академию, а Шанвер на несколько дней остался во дворце. Ему отвели отдельные покои, где Арман обучал Лелю быть похожим на покойную Урсулу. Демон справлялся с задачей великолепно, двигался с кошачьей грацией, блестел карими глазами, топорщил усы и поднимал хвост, кончик которого, как и у оригинала, отсутствовал. Только голос оставался прежним, горловым птичьим клекотом Лелю.
– Я буду немногословен, – решил демон. – К тому же, моя роль закончится сразу по возвращении маркизу камзола сорбира. После вы сообщите коллегам, что отправили Урсулу в запределье.
Шанвер с этим согласился. Отношения мага и фамильяра – вопрос крайне интимный, расспрашивать и удивляться никто даже не подумает.
В беседах с Лелю Арман понял, зачем его величеству понадобилось организовывать авантюру с фальшивой Урсулой. Сеть шпионов Карломана Длинноволосого была обширной, руки королевского трибунала не могли дотянуться лишь до безупречных, а именно там, на белой ступени, предположительно, скрывался его высочество Шарлеман. Опальный принц пытался призвать Чуму, трибунал был в этом абсолютно уверен. В причины такой уверенности Армана не посвящали – он мог только догадываться, как и о том, что арест монсиньора Дюпере тоже должен был послужить авантюре, заставить принца потерять осторожность, проявить себя.
Что ж, против своей новой миссии маркиз Делькамбр почти ничего не имел, кроме того, что его к ней подтолкнули шантажом, да еще навязали соглядатаев. Таковы правила игры при дворе, изменить их Арман не мог. Сложная, нетривиальная задача, но он с ней разберется. Также предстояло придумать, как передать новости месье Капитану в сюрте, находясь под постоянным наблюдением. Разумеется, Шанвера не оставляли одного ни на минуту: по возвращении в академию Лелю был с ним неотлучно в виде демонической эманации, никому не заметной. Но Арман ее ощущал.
Молодой человек стал неторопливо обживаться в новой роли. Это было проще еще и потому, что Раттез, встревоженный отсутствием ректора, запер сорбиров в Белых палатах. Скорее всего, безупречные там хором плели поисковые чары с перерывом на еду и сон, Арман же изображал безмятежность студенческой жизни. Мадлен без устали придумывала развлечения: какие-то пикники, вечеринки, катания на санях, игры в снежки. Занятия и лекции молодой человек решил пока не посещать. Ограничился лишь ежеутреннними тренировками с квадрой «огонь» – они проходили отдельно от прочих квадр и доставляли немалое удовольствие. Боевой порядок, атакующие и защитные связки, слаженная командная работа – как же этого недоставало Арману весь прошлый год! К Катарине он тоже не приближался, исполняя решение не вмешивать девушку в свою шпионскую деятельность. Кажется, у Гаррель все было великолепно. Виктор де Брюссо пытался что-то о ней рассказать, но Шанвер, под одобрительным взглядом Мадлен, попросил больше не упоминать имени ансийской Шоколадницы.
Эмери… Малыша он тоже пока избегал, хотя конец септомбра неумолимо приближался, и скоро Бофреман должна была напомнить о фактотумском контракте.
Но она, к удивлению Армана, напомнила о другом:
– Помнишь, милый, я говорила, что все женщины одинаковы? Ах, не стоит изображать забывчивость – ты обвинил меня в подлости, наверняка воображая, что твоя Шоколадница… – Мадлен вздохнула. – Сегодня ты увидишь Катарину Гаррель из Анси с неприглядной стороны.
Изображающему холодное равнодушие Шанверу рассказали следующее: сегодня вечером Шоколадница собиралась опозорить Виктора де Брюссо перед всей академией.
– Ты, милый, снял с этой ансийской замарашки проклятие «безумия» – да, мне об этом рассказал Лузиньяк, как и о том, что ты это сделал, чтоб защитить меня от обвинений. В последнем у меня, прости, есть некоторые сомнения, но мы сейчас не об этом. Ты, Арман, воображал, что Шоколадницу прокляла я. Это не так: заклинание наложил де Брюссо – у него откуда-то, не знаю как, оказался носовой платок этой фиглярки и, прежде чем отправиться за тобой в ссылку, Виктор им