Отчего-то после признания мне стало немного легче. Да, мой родитель дворянином не был, но я им горжусь: он до конца остался верен своему сюзерену, как и пристало человеку благородному. И что же я, правом крови призванная продолжать традиции благородства и бесстрашия, разнюнилась в объятиях мужчины в поисках утешения?
Напрягшись, я попыталась отстраниться, но Шанвер не позволил.
– Время прощаться, милая, – сказал он грустно, рассматривая мое лицо, – я чуточку тебя обманул: родонит блокирует использование почти любой магии, в этой пещере нас невозможно было бы отыскать заклинаниями или подслушать разговор, но выбраться отсюда я мог в любой момент.
– Но зачем эта ложь?
Арман улыбнулся:
– Зачем? Чтоб побыть с тобою еще хоть немного – без помех, без свидетелей. В последний раз. Запомни, Кати: ты сильная, умная, все в этом мире тебе по плечу. Не лезь на рожон, будь осторожна, никому в академии не доверяй, если монсиньору Дюпере не удастся… Не важно, ты справишься. Сейчас я выберусь на поверхность первым и сброшу тебе какую-нибудь веревку. Пережди, потом поднимайся. Не нужно, чтоб другие знали о нашей с тобой беседе наедине. Что еще? Ах, да, Бофреман я придержу, она не будет доставлять неприятностей, Виктора ты сможешь приструнить сама, Лазар с Мартеном помогут…
К чему это пафосное прощание, я не понимала, хотя сердце сжималось от боли, и я таращилась на Шанвера, тяжело дыша. Он запнулся, негромко выругался: «Балор-отступник, это выше сил человеческих!» и…
О, святые покровители, как же Арман де Шанвер меня поцеловал! Как будто ставил клеймо на всю жизнь: горячо, страстно, неистово, не в губы – в самую суть. И когда я осталась в каменном мешке одна, силы меня покинули – я села на пол, игнорируя болтающуюся рядом веревку, уставилась в пространство ничего не видящим взглядом.
Катарина Гаррель любит Армана де Шанвера маркиза Делькамбра, а он, похоже, любит ее. Но ничего общего у этих двоих отныне быть не может.
– Мелкая! Что случилось, мелкая?
Встревоженный голосок Гонзы заставил меня на время прекратить страдания – крысеныш болтался у моего лица, уцепившись за кончик веревки. Я ответила на вопрос, взяла демона на руки, почесала за ушком, он прищурился от удовольствия:
– Гадость какая – этот ваш родонит. Знаешь, как я испугался, когда не смог тебя почуять? И, главное, в момент связь оборвалась, будто ножом обрезали. Бр-р-р… Лезем наверх?
– Чуть погодя, давай осмотримся.
Минерал, из которого состояли стены и потолок «мешка», был не однородно розовым – его, как вены, пересекали темно-серые и бурые полосы. Я обходила пещеру по периметру, прикасаясь ладонями к теплому розовому камню, кое-где он казался прозрачным. Очень красиво.
Гонза моего восхищения не разделял, забрасывал вопросами, выслушивал рассеянные ответы, в какой-то момент не на шутку встревожился:
– То есть наши белотряпочники подозревают о способностях ансийской Шоколадницы?
– Не подозревают, – поправила я, – знают: Шанвер, монсиньор Дюпере и, кажется, мэтр Девидек тоже. Но не бойся, о тебе Арман не упоминал.
– Ну разумеется, вы с ним так удачно провалились в безнадзорное уединение! Не до разговоров было – блудили небось, – проворчал демон и охнул, получив щелчок по носу.
Я спокойно проговорила:
– Нас, то есть меня, за способности не накажут – более того, судя по всему, монсиньор Дюпере планирует воспитать из меня всамделишного боевого мага. Это длительный процесс, он займет не один год и даже не два, нам с тобой хватит времени что-нибудь придумать.
– Чего тут думать? Бежать надо, и немедленно.
– Бежать? Согласна. Немедленно? Нет. Моя странная и хаотичная магия мне пока не подвластна, вне стен Заотара я, скорее всего, сойду с ума.
В некотором смущении я призналась крысу в кровожадных фантазиях, которым предавалась в заточении. Гонза ничего отвратительного в них не нашел:
– Растешь, мелкая – молодец, с врагами именно так и нужно поступать: быстро и беспощадно, иначе… Ладно, Кати, ты права – на годик-другой мы с тобой вполне можем остаться в Заотаре.
Мы скрепили наш договор рукопожатием. Я спросила Гонзу, что такого любопытного он нашел у мусорной шахты, из-за чего решил задержаться.
– Да там целая поисковая экспедиция собралась, у этой помойки: белотряпочный дружок твоего дружка, дева Мадлен с девицами-клевретками, лазоревые из «огня», двое из «ветра», Девидек даже явился – наверное, это его филина-фамильяра я из коридора и почуял. Они все Шанвера ждали, ну и я решил подождать – я же не знал, что он, вожделенный, с тобой по родонитовым пещерам болтается. Потом, когда перестал тебя чуять, сюда бросился, то есть в комнату пыток. А комнаты, представь, нет – прибрала ты ее просто до полного уничтожения.
Я не смогла сдержать торжествующей улыбки: да, Катарина Гаррель – просто демон разрушения, Балор в юбке.
Крысеныш продолжал рассказывать:
– На месте комнаты – руины, я – в полном раздрае, вообразил уже, что ты меня раньше времени от договора своей смертью освободила, а тут одна из каменных плит сдвигается, и на поверхность вылезает Арман де Шанвер собственной персоной.
Припомнив, как эта персона просто-напросто взлетела к потолку пещеры, оставив меня страдать в одиночестве, рыдать себе я запретила.
– Вот и все, – Гонза заканчивал монолог, – Шанвер поколдовал, сплел из каких-то ошметков веревку, привязал ее к торчащей из плиты скобе – наверное, остаткам решетки, конец бросил вниз и ушел. Ах, да, тебя я еще раньше почуял.
– Молодец, – мое внимание привлекло нечто, смутно виднеющееся в розоватой толще родонита, поэтому похвале недоставало искренних чувств.
Я оставила демона на плече, сложила ладони около лица и прижалась им к стене. Любопытно… На что это похоже?
– Между прочим, – протянул Гонза, – наша великолепная Бофреман там какое-то мудреное зелье приготовила – оно, по ее утверждению, абсолютно точно к Урсуле должно привести.
– Неужели?
– Экспедиция у мусорки именно по этому поводу собиралась.
– Да?! – я резко распрямилась и побежала к болтающейся веревке. – Быстрее!
Фамильяр исполнил приказ без возражений – вскарабкался наверх первым, я тоже выбралась, огляделась. Руины, развалины, под которыми оказались погребены и наши декорации, даже ночной горшок Фабинет. Не задерживаться, не оставлять следов.
Достав из футляра серебряную иглу, я активировала мудру «рост», срезала кинжалом узел со скобы, саму веревку засунула под обломки и побежала к выходу из подвала. Когда мы с Гонзой очутились в безопасности портшезной кабинки, он потребовал объяснений.
– Там была генета Армана, – ответила я мысленно, – в родонитовой пещере, под толщей минерала.
Крыс удивился и сначала не поверил, потом похвалил:
– Умница, мелкая: если зелье Бофреман действительно такое хорошее, оно приведет экспедицию в родонитовую ловушку – а может, уже привело, и мы с тобой вовремя смылись. Только не вздумай реветь.
И я не плакала, пока брела к дортуарам, принимала душ, готовилась ко сну, смазывала мазью ушибы, которых на самом деле не было – Шанвер и здесь меня обманул, его лечебная магия подействовала. Даже оказавшись под одеялом, не проронила ни слезинки.
«Оставь, Кати, отпусти, Арман де Шанвер маркиз Делькамбр с тобой попрощался, его дела тебя больше не касаются. Пусть будет счастлив со своим демоном-фамильяром, другом Лузиньяком и отвратительной невестой, от которой, по каким-то своим резонам, он не спешит отказываться. Тебе отныне это все абсолютно не интересно. Жизнь пойдет своим чередом. Разбитое сердце некоей мадемуазель не спровоцирует конца света, да и для самой мадемуазель все останется почти как прежде, разве что на несколько синяков больше, на пару чулок меньше…»
Гонза зевнул – он по привычке устроился на соседней подушке:
– Спи, мелкая, мы останемся в Заотаре, пока ты не обуздаешь свою магию, затаимся, не будем привлекать внимания… Завтра студенческий совет, Бордело уже заказала Купидону золотую клетку для твоего питомца и собирается сделать из меня блондина. Скажи ей, чтоб не смела.
Делфин мерно дышала в своей постели. Подруга или все-таки предательница? Со временем все прояснится, нужно просто поговорить с Деманже откровенно. Да, Кати, ты-то у нас великолепный специалист в разговорах начистоту, они у тебя отчего-то односторонние: ты откровенничаешь, а собеседник уходит от ответа. Арман ведь так и не ответил на вопросы о своей сорбирской магии. Пустое… Не важно…
Не важно? Безупречная магия осталась при Шанвере, невзирая на ментальное наказание. О чем это говорит?
– О том, – раздалось в голове ворчание крыса, – что влюбленная Катарина никак не перестанет страдать. Твой маркиз, мелкая, ведет игру по только ему известным правилам – отпусти, забудь. Он, наверное, получил уже своего фамильяра, скоро вернет себе белые тряпочки, тебе отдали де Брюссо, «блистательная четверка» осталась в прошлом. Чего тебе еще надо?
Гонза был прав абсолютно во всем.
Где-то за стеной часы пробили полночь, наступило тридцать первое число септомбра.
ЭпилогАрман
«Полночь, – подумал Арман, услышав из-за стены размеренный бой часов, – тридцать первое число наступило».
Воссоединение с «Урсулой» произошло, как и планировалось, при свидетелях, Мадлен выпила свое радужное зелье из прозрачной склянки, ее глаза извергли два фиолетовых луча, и девушка уверенно повела публику сквозь лабиринты подвальных коридоров. В одном из них обнаружились остатки портала – намалеванный на стене камин. Краска почти стерлась, но Девидек, который всю дорогу отпускал, по обыкновению, свои шуточки, стал серьезен.
– Не знаю, куда вел этот ход, дамы и господа, но…
Бофреман фыркнула:
– Шарль, милый, всем известна твоя страсть к запасным входам и выходам, просто исполни сорбирское кружево.
Девидек покраснел, Мадлен напомнила молодому человеку давнюю и крайне неприглядную историю с его и своим участием. Шанвер тоже ее прекрасно помнил: тогда они отомстили Девидеку, и Бофреман, в отличие от Катарины Гаррель в случае с Виктором, довела спектакль до конца. Опозоренный шевалье потом долго приходил в себя, даже покинул на несколько недель Заотар.