– Святой Партолон, – пробормотала я раздраженно, – как же мне найти аудиторию малахитовой башни?
Бурая точка на схеме, которую я принимала за дефект бумаги, сместилась с обруча зеленого коридора вниз, оставляя пунктирную линию, надпись «портал» мигнула. Я зашарила взглядом по странице. Точка обнаружилась в другом ее углу. «Аудитория малахитовой башни, мэтр Оноре» – возникло и пропало. Я опять затрясла головой, и наваждение рассыпалось. Иллюстрация превратилась в обычную, хотя и тщательно выполненную картину.
«Невероятно полезная книга этот Свод», – решила я и еще некоторое время развлекалась, открывая страницы наугад. Потом дребезжащий голосок, слышный даже в беседке, сообщил:
– Информасьен, пора вставать. В семь утра все студенты должны построиться для гимнастических упражнений в своих коридорах.
Я заглянула в спальню, посмотрела на мечущихся по комнате соседок и решила обождать снаружи. Солнце уже заглядывало в сад, попутно высушивая развешенное белье. Прогулявшись от стены до стены, подвязав упавшие ветви шиповника, я попила из фонтанчика. Холмик над могилой Гонзы за ночь почти сравнялся с землей, а веточку-отметку унес ветер. Ничего теперь не напоминало о мести мадемуазелей Дюшес, прыщей им пониже спины. И Гастону тоже – крупных таких, с корону размером. А у Армана пусть хвост отрастет, только не крысиный, а, например, павлиний. Представив эту картину, как маркиз Делькамбр распушает радужные перья, торчащие из его аристократического зада, я прыснула и проверила белье. Оно, на удивление, оказалось сухим.
Раскладывая пахнущие лавандой стопки в комоде, я порадовалась, что у каждой из студенток есть личная мебель. Соседки, явно непривычные обходиться без горничных, устроили ужасный беспорядок. Нет, у меня тоже была Розетта, но месье Ловкач считал, что любой человек с руками, ногами и головой должен уметь делать то, что делают для него другие.
Я застелила постель и, дождавшись, когда близняшки упорхнут мыться, осторожно спросила Натали:
– Как ты себя чувствуешь?
Девушка поправляла перед зеркалом широкую бархотку, которую она повязала на шею:
– Прекрасно. А что?
Для первого учебного дня Бордело выбрала алое шелковое платье, расшитое золотыми цветами и, кажется, нанесла макияж. И то и другое показалось мне излишним.
– Если ты хочешь поговорить о вчерашнем…
– Ничего не было, – перебила меня Натали, – ровным счетом ничего. Мы отпраздновали поступление в академию и еще до отбоя были в своих постелях. Понимаешь, Кати? Я не могу позволить, чтоб пошли слухи.
– Разве нам не следует пожаловаться ректору?
Натали покачала головой:
– Нет, нет, нет. Гастон скажет, что я принимала его ухаживания, пила вино, танцевала, и десятки свидетелей это подтвердят. Меня не тащили в этот чулан насильно, я сама туда отправилась.
– Зачем?
Девушка хихикнула:
– Ну, разумеется, чтоб целоваться, Гаррель. Мне было любопытно, как это делают взрослые мужчины. Ты покраснела? Неужели ты еще не…
Я отвела взгляд. Натали четырнадцать, виконту под тридцать – это если сделать скидку на распутный образ жизни, а выглядит он и того старше. И дитя, потешающееся сейчас над моим смущением, уединилось, чтоб…
– Отвратительный болван этот де Шариоль, – сказала Натали, – к тому же он был пьян. Если бы не Виктор и прекрасный сорбир… Как ты его назвала? Шанвер? Не тот ли это Шанвер… Святые покровители!
Я не стала продолжать беседу – вышла в сад, чтоб отвязать свою бельевую ленту. Бордело спасли мужчины! Разумеется, они, а не Катарина, рискующая получить штрафные балы. Натали нисколько не расстроена тем, что едва не подверглась насилию. Все, что ее заботит – молодые люди и, слегка, собственная репутация.
Обещанные гимнастические упражнения начались ровно в семь. Мы, студентки-первогодки, выстроились в ряд вдоль стены коридора, следуя командам Информасьен. Девушка в зеленом форменном платье, взрослая – пожалуй, моих лет – прошлась перед нами с видом военачальника, принимающего парад:
– Меня зовут Делфин Деманже, я староста девочек корпуса оватов. О важности физических упражнений говорить сейчас я не буду, скажу только, что та из вас, кто попробует пропустить занятия без уважительной причины, получит штраф.
И мы приступили к занятию. Наклоны, приседания, приседания и наклоны. Делфин командовала, отбивая ритм хлопками.
– Руки вперед, назад, вверх, вниз, в стороны. Раз, два, три, четыре, пять, опустить.
Поначалу все это казалось несложным, но скоро я почувствовала, что устала – слишком много повторов.
– Осанка! Подбородок вверх, плечи опущены… Не лениться!
Наконец, когда я решила, что свалюсь в обморок, староста сообщила:
– На первый раз достаточно.
Многие девочки обессиленно прислонились спинами к стенам. Времени, чтоб умыться, нам не дали. Первый урок! Малахитовая башня! Мэтр Оноре! Толкотня у портшезной колонны. Кабинок в ней было много, как горошин в стручке, но все равно не достаточно. Студенты втискивались в портшез по двое, по трое, моими спутницами оказались близняшки Фабинет.
– Кати, – пискнула Марит или Маргот у меня из-под мышки, – что же вчера произошло на балу?
– Натали нам ничего не рассказала, – голос сестрички раздавался откуда-то сзади.
– Ничего особенного, – соврала я, прижимая к животу свод законов, с которым решила пока не расставаться. – Бордело просто потеряла счет времени, и когда я напомнила ей об отбое, мы обе вернулись в спальню.
– Ты видела короля?
– Нет.
Площадка, на которой нас высадила мадам Информасьен, оказалась той самой, где я очутилась, пройдя через портал из зала Наук. На месте нарисованного камина пылал настоящий, то есть очень на него похожий. Девушка в зеленом платье овата толкнула меня в пламя, я привычно зажмурилась. Желудок сжало спазмом, точно как в первый раз. Ох! Рано или поздно меня попросту стошнит во время портального перехода.
Аудитория Малахитовой башни представляла собой амфитеатр: скамьи и легкие столики, расставленные полукругом, дощатая сцена с кафедрой и письменным столом, за ней в стене виднелась дверца. Студенты рассаживались, отметок я на мебели не заметила, поэтому решила, что места за нами не закреплены. Близняшки держались рядом со мной – кажется, они робели. Среди разноцветных нарядов первогодков то здесь, то там мелькали зеленые одежды оватов. Натали Бордело сидела в первом ряду, оживленно болтала с девушкой в форме. Мы выбрали места в самом верху амфитеатра.
– Разве это не вступительная лекция? – пробормотала я, оглядывая аудиторию.
– Ты о мундирах? Все просто, – Марит или Маргот повела ручкой. – Это – второгодники, оваты, которым велено повторно пройти год обучения.
Марит! Я, наконец, кажется, стала различать сестренок. Они зеркальные близнецы! Марит – левша, и пикантная родинка украшает ее левую щечку, у Маргот – наоборот.
– А разве студентов не отчисляют за неуспеваемость?
– Пока их семьи согласны платить за обучение? – хихикнула Марит. – Нет.
Я вспомнила престарелого филида Гастона и тоже улыбнулась. Вечный студент.
Дверца за кафедрой отворилась, в аудиторию вошел преподаватель. Он был облачен в учительскую мантию, поверх белокурого парика красовалась квадратная шапочка с кисточкой. Профессор. Только вчера я видела этого господина в лиловом камзоле лакея.
Мэтр Оноре поднялся на свое место, обвел притихших студентов близоруким взглядом, откашлялся:
– Коллеги, приветствую вас на первой лекции в академии Заотар. Тех, кто будет ее слушать не впервые, я тоже приветствую, хотя и с меньшей радостью. Символично, что местом нашей встречи выбрана Малахитовая башня. Кто скажет, почему? Ну? Вы.
Юноша, поднявший руку, уверенно проговорил:
– Зеленый – наш цвет.
– И все? – отвечающий смешался, мэтр махнул рукой. – Кто знает? Вы?
Купидончик Шанвер, даже встав на ноги, едва возвышался над партой:
– Доспехи леди Дургелы, святой патронессы корпуса оватов, были из малахита, посему для наших одеяний был выбран именно зеленый цвет, и каждый оват как бы носит на себе частичку доспехов святой покровительницы.
– Браво, юноша, – похвалил учитель, – плюс двадцать баллов.
Лекция продолжилась, я слушала, стараясь ни слова не упустить, завидовала тем студентам, которым удавалось правильно отвечать на вопросы преподавателя, задаваемые как бы между прочим. А еще жалела, что не прихватила ничего для письма. Более предусмотрительные мои товарищи вовсю скрипели перьями.
Патроны, основавшие академию Заотар, были подвижниками святого Партолона в его борьбе против сил зла: леди Дургела – управляющая неживой материей, лорд Кернун Исцеляющий – жрец, лекарь, прорицатель, стал покровителем филидов, а Таранис, Повелевающий Молниями – сорбиров.
Имена этих святых были мне знакомы и раньше, но только имена.
– Что есть магия? – говорил мэтр Оноре. – Для понимания этого не хватит человеческой жизни, сотен жизней. Пока принято считать, что волшебство – это последовательность некоторых действий, называемых также обрядами, способных повлиять на нашу реальность. Простейший из обрядов – молитва, доступная даже простолюдинам. К сожалению или к счастью для нас, молитвы нечасто исполняются, иначе, я уверен, у большинства здесь присутствующих были бы на голове рога или ослиные уши.
Пережидая смешки, преподаватель довольно щурился. Кажется, эта шутка была заготовкой.
– То ли дело – заклинания, но для их использования нужно приложить усилия. Из чего состоит заклинание? Правильно, коллега, из мудр. Мудра начертанная называется консонанта – многие из вас, потомки старинных магических родов, знакомы с мудрическим алфавитом. Но его тоже мало. Что еще? Мадемуазель в красном платье.
– Минускул, – сказала Натали.
– Плюс двадцать баллов, – хлопнул в ладоши мэтр Оноре. – Минускул – жестовое начертание. Что еще? Правильно, коллега. Фаблер – звук, который мудра обозначает. Итак, у нас есть три компонента волшебного заклинания, так сказать, его форма. Теперь разберемся, чем мы ее наполним.