От зависти у меня голова закружилась. Ну почему я не могу заработать этих двадцать баллов за ответ? Почему я такая необразованная?
– Маг наполняет заклинание своими чувствами, или, если угодно, эмоциями. Радость, грусть, ревность, зависть – все можно пустить в ход, и наилучший результат приносят чувства искренние, непритворные. Потому мы, волшебники, так ценим все, что дарит нам ощущения: прекрасная картина, чудесная музыка или танец, вкусная еда. Смакуйте это все, коллеги, ловите оттенки ощущений, они пригодятся вам. Но здесь я должен вас предостеречь. На пути познания юного мага подстерегает опасность: пресыщение. Раскачивая свои эмоции до максимальных отметок, он может впасть в безумие, либо, выгорев дотла, превратиться в овощ. Не в репу, коллеги, это фигура речи.
Мэтр Оноре опять щурился, пока аудитория хихикала. Лекцию он явно читал раз в двадцатый, и каждое слово, каждая пауза были выверены. Браво!
– В начале следующего месяца мы, коллеги, посетим с вами башню Набекрень, где содержатся несчастные бывшие маги.
На этом первый урок закончился. Преподаватель скрылся в своей каморке, студенты потянулись к выходу. Куда теперь? В своде появилась запись: «До завтрака первогодкам предписано посетить галерею Перидот, чтоб приобрести писчие принадлежности: перо магическое – 1 шт., бесконечный лист – 1 шт. Штраф за посещение занятий без принадлежностей – минус двадцать баллов».
Я похолодела: все мои финансы составляли сорок семь зу, да и то я оставила их в спальне.
Натали отыскала нас с близняшками в толпе около портала:
– Одна птичка мне только что шепнула, что Делфин вот-вот начнет инспекцию дортуара.
Марит переспросила:
– Твоя птичка с зелеными перышками?
– Четвероюродная кузина со стороны матушки, – кивнула Бордело. – Она говорит, что староста каждый год измывается над новичками. За беспорядок в спальне нам грозит немаленький штраф.
– Как и за отсутствие перьев с бумагой, – напомнила я.
Мы посмотрели друг на друга.
– Пусть Гаррель купит принадлежности на всех, – предложила Маргот. – Ее кровать, кажется, прибрана.
Я открыла рот, чтоб признаться, что денег у меня нет даже на себя, но Натали радостно всплеснула руками:
– Чудесная мысль. Кати, ступай в галерею за покупками, встретимся за завтраком.
И, не слушая моих возражений, все трое мадемуазелей запрыгнули в камин.
– Разделить твое одиночество? – предложил виконт де Шанвер, как оказалось, все это время стоящий рядом со мной. – Нам явно по пути.
– Доброе утро, Эмери, – поздоровалась я со вздохом.
Купидончик немедленно спросил, чем именно вызвано мое сопение, а услышав ответ, хихикнул:
– Забота о деньгах выдает в мадемуазель Катарине простолюдинку. Думаешь, тут все с кошелями наперевес ходят? Велишь лавочнику записать на счет, и вся проблема.
Эта информация меня немного успокоила. Если в академии принято делать долги, что ж, буду жить в долг, пока не придумаю, как заработать.
До галереи Перидот пришлось добираться с пересадками. Эмери объяснил, что портшезный транспорт налажен только внутри башен, а чтоб перемещаться между ними, используют порталы или специальные подвесные коридоры. Впрочем, дороги Купидончик не знал, нам пришлось справляться о ней в своде законов. Камин из Малахитовой башни доставил нас к дортуарной, там мы поднялись на лазоревый этаж, в фойе которого начинался переход.
По пути мы с виконтом дружески болтали. Папенька был им доволен – по крайней мере, не расстроен, это абсолютно точно. Маменька счастлива, Арман…
– С ним вчера поговорить не удалось: мадемуазель Бофреман утащила жениха в логово – наверняка, чтоб без свидетелей отобрать филидскую брошь, и, если за завтраком мы это украшение на Мадлен увидим, значит, ей это удалось.
– Зачем? Ну что ты, Кати, как маленькая? В знак любви. Что? Твоя брошь? Не знаю, почему ее тебе подарили, и Симона не знаю. Просто так принято: когда филид выпускается или переходит на следующую ступень, он этот знак кому-нибудь отдает. Нет, не закон, просто обычай. Но мне почему-то кажется, что если бы Арман собирался расстаться с булавкой, он сделал бы это еще летом, получив белый камзол сорбира.
Тема разговора меня не особо интересовала, поэтому я попыталась ее сменить:
– Эмери, ты знаешь, почему вчера на экзамене преподаватели академии притворялись лакеями?
– В Заотаре слуг нет, – ответил мальчишка.
Я недоверчиво хмыкнула:
– А как же те, кто разносили напитки на балу и дежурили у входа? Наконец, кто прибрал ночью наши гостиные?
– Автоматоны, безмозглое воинство мадам Арамис.
– Кто это?
– Наша кастелянша! – Эмери сокрушенно покачал головой, а потом, не удержавшись, прыснул. – Автоматон – это кукла, при помощи чар получившая способность двигаться и выполнять простейшие команды. Нет, Кати, не одушевленная.
Я вспомнила, как вчера впопыхах столкнулась с одним из них, извинилась, но мне не ответили.
Купидончик продолжал объяснять:
– Ректор не хотел пугать абитуриентов, к тому же автоматон может лишь исполнять приказы, а не управлять толпой испуганных подростков на экзамене.
– Неужели академия не располагает деньгами, чтоб нанять обычных слуг?
– Ты опять о презренном металле? Знаешь, тебя крайне забавно воспитали, Кати. Ладно, не дуйся. Предполагаю, что, распотрошив казну Заотара, можно прикупить любое из соседних княжеств. Вопрос не в деньгах, а в том, что проживать в стенах академии могут только маги. Я удовлетворил твое любопытство? Тем более, что мы, кажется, пришли.
Из окон галереи Перидот открывался вид на городскую площадь, солнце золотило макушку конной статуи его величества Карломана Длинноволосого. С противоположной от окон стороны располагался ряд торговых витрин. Большинство лавчонок были закрыты, очередь первогодков медленно двигалась, скрываясь под вывеской «Все, что нужно».
Мы с Эмери пристроились в конец. Виконт не стремился покинуть мое общество, из чего я заключила, что он стесняется меня только перед родней. В витринах стояли манекены в чудесных форменных камзолах и белоснежных париках, в руках некоторых из них я заметила кожаные портфели или мягкие ковровые сумки. Наверное, и мне скоро понадобится подобный аксессуар для книг и конспектов. Что-то более скромное, без тиснения и драгоценной канители. Вот, например, как у этого, изображающего женщину, манекена. Мадемуазель за стеклом, к которому я прижималась, повернула голову.
– Святой Партолон, – отшатнулась я.
Эмери рассмеялся:
– Какая ты забавная простушка, Кати.
Автоматоны, всего лишь автоматоны. В лавочке, куда мы, наконец, попали, за конторкой тоже стоял автоматон. Получаемые от студентов монеты он бросал в коробку, не глядя брал с полки за спиной лист бумаги и перо, с поклоном передавал покупателю. Вытолкнув пухлого Купидончика перед собой, я стала наблюдать процесс покупки в долг.
– Один комплект всего, что нужно, – сказал мальчик, доставая из-под галстука жетон, – запишите на счет виконта де Шанвера.
Стеклянные глаза продавца остановились на медной пластине, он что-то записал в огромной книге, раскрытой перед ним на конторке, пошарил за спиной и протянул Эмери лист бумаги с пером:
– С пожеланиями успехов в учебе.
Теперь я знала, что делать, ткнула пальцем в пришпиленный к груди знак:
– Добрый день, месье, четыре комплекта, будьте любезны, один запишите на имя Катарины Гаррель, остальные – Натали Бор…
С магическим лавочником происходило что-то неладное: его голова мелко затряслась, зрачки стеклянных глаз стали вращаться с невыразимой скоростью и, кажется, – нет, абсолютно точно – уши исторгли две струйки пара.
– Ой, – сказал Купидончик, – это не входит в перечень указаний. Автоматон поломался. Мадам Арамис тебя сожрет, Кати!
– Четыре комплекта на имя Катарины Гаррель, – почти прокричала я.
И испытала запредельное облегчение, услышав: «С пожеланиями успехов в учебе», сжимая в руках свою покупку.
– Сколько это стоит? – спросила я Эмери, когда мы вышли в галерею.
Он не знал. Презренный металл и прочие аристократические штучки. Поэтому свой вопрос я повторила другому первогодку, попавшемуся на пути. Пять корон! За лист бумаги и перо, пусть и волшебные. То есть, получается, я только что потратила двадцать? А еще выходит, что не выкупи я у птицелова сову, денег, которыми меня снабдила мадам Шанталь, хватило бы на первые траты? В двадцать пять мне обошелся жетон, пять за писчие принадлежности и еще двадцать – символический взнос за форменную одежду? Случайность? Или маменька точно знала, сколько корон мне понадобится?
Глава 6. Основа основ
Завтрак проходил в огромной столовой и был общим для всех студентов академии. Для сотен студентов. Преподавательский стол здесь тоже был, на возвышении в глубине зала, но сейчас он пустовал. Своих подруг я разыскала без труда, по алому платью Натали, видному издалека.
– Прошу, – выложила я перед девушками покупки; мой лист и перо были уже спрятаны между страницами «Свода». – С вас по пять корон.
Деньги мне пообещали вернуть – когда-нибудь, при случае, а пока развлекли полным драматизма рассказом о приключениях трех отважных поломоек. Прибраться они успели, и даже умудрились разминуться со старостой.
– Святые покровители, – прижимала к алой груди руки Бордело, – мои двадцать баллов от мэтра Оноре останутся при мне.
Прислуги в столовой не было, кушанья нужно было самостоятельно брать с буфетной стойки, змеящейся вдоль стен. Я выбрала яйца-пашот, булочку, ломтик сыра и несколько листиков салата. Близняшки – видимо, вспомнив первую лекцию – тщательно жевали, прислушиваясь к ощущениям.
– Сестренки Фабинет хотят поймать наслаждение? – фыркнула Натали, тоже это заметив. – Моя кузина говорит, что Оноре повторил свой прошлогодний урок слово в слово. А еще… – она воровато обернулась по сторонам. – Жоржет – мою кузину так зовут… Так вот, Жоржет мне рассказала, что в академии ведется форменная охота за трудами барона де Даса!