– Это как-то связано с эмоциями? – отщипнула я от булочки.
– Именно, Кати. Синьора покойного ректора интересовал аспект чувственных наслаждений.
Покраснев, я многозначительно повела глазами в сторону малышек. Натали намек поняла, пожала плечами:
– В общем, когда любезный призрак, Кати, опять захочет с тобой пообщаться, не забудь расспросить, где он прячет свои фолианты.
Эмоции – это, конечно, прекрасно, только пока мне нечего ими наполнять. Мудры, проклятые мудры. Купидончик Эмери, например, изучал мудрический алфавит чуть ли не с пеленок. Сколько там знаков? Вместе с устаревшими и редко используемыми – тысяч пятьдесят. Нужно зубрить, хотя зубрежка – это не главное.
– На самом деле, Катарина, это похоже на головоломку – ну, знаешь, шарады.
Шарады я знала: первое – нота, второе – тоже, а в целом – на горох похоже. Ответ – фасоль.
И как это возможно использовать в магии?
А самое прискорбное, что после завтрака мне предстояло отправиться на занятия к мэтру Мопетрю.
– Это фиаско, мадемуазель Гаррель, – сказал мэтр, заглянув мне через плечо и узрев каракули, которыми я изрисовала свой бесконечный лист.
Я вздохнула: пока не потребовалось переписывать с доски, лекция мне очень нравилась. Преподаватель не обладал артистическими талантами, в отличие от своего коллеги Оноре, но сумел меня увлечь. Консонанта – именно так назывался предмет, основа основ. Древнейший в мире алфавит, и изучив его, любой лавандерский маг поймет мага заграничного, сможет общаться с волшебными животными и призванными демонами запределья. Ах, да, призывы демонов совершаются также на консонанте. Даже наши имена, записанные таким образом, приобретают мистическую силу, могут служить печатями или активаторами заклинаний. Зная имя врага, ты можешь направить против него мощное волшебство и защититься от удара.
Но говорил мэтр Мопетрю без огонька, бормотал под нос, будто бы обращаясь к своему галстуку или графину с водой, стоящему перед ним на кафедре. Наверное, поэтому все прочие студенты, кроме меня, заинтересованности не проявляли, лишь немного оживились, когда учитель толкнул доску, переворачивая ее к нам другой стороной, и предложил переписать мудры.
– Когда вы закончите, коллеги, мы разберем значение каждой.
Перья заскрипели по бумаге, пятьдесят студентов погрузились в работу, а мэтр стал прохаживаться между рядами парт, пока не остановился у моего плеча.
– Это фиаско, мадемуазель Гаррель.
Я горестно вздохнула, не собираясь спорить. Сноровкой в начертании магических символов я не обладала, к тому же с моего места было плохо видно доску. Мопетрю также вздохнул, но улыбка его выглядела ехидной, а не сочувственной:
– Знаете, как мы поступим?
– Как?
– Мы не будем тратить ни вашего, ни моего времени, мадемуазель. Ступайте.
– Простите? – испуганно пискнула я.
– Уходите – ваше посещение моих занятий абсолютно бессмысленно.
Какая жестокость! У меня даже голова закружилась от обуревающей беспомощной обиды. Студенты, прислушивающиеся к беседе, наполнили аудиторию шепотками. Мне послышалось в них злорадство. Натали, которая сидела передо мной, скривила личико, расслабила его, приподняла брови. Это был совет расплакаться, умолять о снисхождении. Ну уж нет, никаких слез.
– Не будет ли дражайший мэтр Мопетрю, – сказала я, поднимаясь из-за парты, – сообщить также, когда мне будет дозволено вновь посещать уроки консонанты?
Глазки учителя, два недобрых буравчика, впились мне точно в середину лба, как будто откуда торчал рог, или, не дай боги, между бровями выскочил прыщ:
– Когда я решу, что вы к этому готовы. Можете быть свободны, мадемуазель.
Святые покровители, я узнала этот тон – точно таким же, и даже похожими словами я ставила на место неприятного лакея перед самым экзаменом, то есть месье, которого я за лакея принимала – мэтра Мопетрю. Теперь он мне зеркально мстил.
– Великолепно! – вздернула я подбородок. – Значит, возможность моего возвращения на ваши занятия вы все же рассматриваете. Тогда… посмею занять еще чуточку вашего драгоценного времени, учитель.
Кажется, все ожидали скандала, предвкушали, как простушка из Анси напоследок покроет обидчика площадной бранью. Перья уже не скрипели, глаза всех присутствующих были направлены на меня, а Натали корчила рожи, призывая провинциалку успокоиться.
Погасив фальшивую улыбку, я набрала в грудь воздух и попросила:
– Мэтр Мопетрю, посоветуйте мне учебник по консонанте – такой, чтоб даже последний неуч смог в нем разобраться.
Он удивился, абсолютно точно, и, наконец, прямо встретил мой взгляд.
– Совет, мадемуазель? Что ж, извольте, – мэтр склонился над партой, написал на моем листе несколько строчек. – Как только вы закончите изучение этих трудов, подайте через канцелярию просьбу о проверке результатов. Мэтр Картан, секретарь, организует специальную комиссию…
– В которой будете состоять и вы?
Преподаватель отвлекся, разочарованные отсутствием скандала студенты болтали, забыв об уроке.
– Тишина! – прикрикнул на них мэтр Мопетрю. – А вы, мадемуазель Гаррель, испытываете мое терпение!
– Простите, – я собрала свои вещи: «Свод», бесконечный лист, перо. – Хорошего дня, мэтр, до скорой встречи.
И вышла из аудитории, стараясь громко не топать. В коридоре можно было расслабиться, перестать сдерживаться. Меня затрясло, ноги подкосились, я добрела до подоконника, прислонилась лбом к прохладному стеклу.
Фиаско, Катарина, позор. Можешь упаковывать свои лохмотья. Интересно, сколько стоит дилижанс до Анси? Больше или меньше суммы, которую ты успела задолжать академии? А какая разница? Все кончено, ты – жалкая неудачница, из-за тебя умрут с голода старики. Или, думаешь, мадам Шанталь не исполнит своей угрозы?
Минуточку, договор был, что я выдержу экзамен. Я его исполнила, поступила в Заотар. Номинально, матушка должна продолжить финансировать актерскую богадельню, как иногда мы называли виллу Гаррель. То, что ее дочь не смогла продолжать учебу, совершенно другое дело.
И что, вернешься с позором, будешь лепетать матери про «номинальную» свою победу? Как на тебя посмотрит месье Ловкач? А что скажет Розетта? О, это и так понятно. «Ах, женщинам образование только вредит. Не стоит портить глаза над книгами, лучше найдем нашей Кати достойного супруга». Предположим, он появится, достойный месье. Выйдешь замуж? Займешься хозяйством, родишь детишек, погрузишься в быт?
Зажмурившись, я представила, как веду спокойную размеренную жизнь, только уже не вольной девицей, а матерью семейства. У меня будет свекровь! Они всегда поставляются в комплекте с мужьями. Посторонняя недобрая женщина, настоящая хозяйка моего нового дома. Мне разрешат бывать на вилле? И как далеко от нее я окажусь? А супруг? Он будет меня любить? А я? И получится ли забыть, что бывает совсем другая жизнь, полная тайн и магии?
«Нет, буду сражаться, – решила я. – Какой следующий урок?»
Я открыла «Свод». «Катарина Гаррель оштрафована на двести баллов мэтром Мопетрю» – чернела надпись, под ней: «Катарина Гаррель должна немедленно явиться в канцелярию». И, как будто этих двух было мало, другим почерком: «Двадцать корон мадам Арамис сегодня до отбоя».
Три увесистых камня в мешок моих проблем. Еще несколько минут назад они бы меня подкосили, но, к счастью, я узнала о них уже после того, как решение было принято.
В голове звучал спокойный голос Ловкача:
– Как съесть корову? По кусочкам, девочка.
Открыв страницу с планом академии, я вслух попросила показать дорогу до канцелярии.
Порталов в Заотаре было множество, настраивались они по-разному, в зависимости от потребностей, и без подсказок «Свода» я бы ни за что не нашла нужного места.
Вестибюль, где я в конце концов очутилась, больше всего походил на пещеру. С неровного каменного свода капало, вместо светильников или факелов из стен торчали мерцающие кристаллы. В скрытой от глаз темноте кто-то – судя по звукам, огромный – сопел и гремел цепями. «Магия», – пожала я плечами и, подойдя к окованной железом двустворчатой двери, вежливо в нее постучала. Человеческий кулак не мог вызвать такого грохота, но, однако, вызвал. Расслышав сквозь него: «Войдите», я толкнула створку.
– Прелестная Катарина! – приветствовал меня секретарь, поднявший голову от бумаг.
Мэтр Картан был облачен в учительскую мантию, а свои настоящие – не парик – волосы он стянул в тугой хвост на затылке.
Я тоже поздоровалась.
Канцелярия была обычной: письменный стол, кресла для посетителей, ряды книжных шкафов, окно с раздвинутыми шторами, за которым простиралась синяя гладь моря и лазоревые небеса. Мне предложили присесть, что я и сделала, заметив за спиной секретаря еще одну дверь – видимо, в кабинет ректора.
– Итак, мадемуазель, каковы ваши впечатления от пребывания в академии?
– Неоднозначные, – ответила я осторожно. – Мэтр Мопетрю успел сообщить вам о наших… то есть, о моих неприятностях?
Картан удивился, посмотрел на часы:
– Вы должны быть на уроке?
– На консонанте, с которой меня с позором изгнали, наградив штрафными баллами.
– Ох, Катарина… Я поговорю с Сержем, то есть с мэтром…
– Нет! – мой испуганный возглас был, ко всему, крайне невежлив. – Простите, мэтр Картан, я несколько растеряна. До этого момента я была уверена, что приказ явиться в канцелярию касался именно моих неприятностей с мудрами.
Но секретарь покачал головой:
– Монсиньор поручил мне составить для мадемуазель Гаррель индивидуальный план обучения. Мне показалось, что с вами вместе мы справимся с этой задачей лучше. Но сначала, Кати, расскажите мне о ваших проблемах с Сержем.
– Для начала… – я вздохнула, как будто собираясь с мыслями, и быстро спросила: – Мэтр Картан, чем вызвано ваше ко мне дружеское участие?
Секретарь недоуменно заморгал.
– Простите?
– Я вам нравлюсь? В академии принято оказывать протекцию приглянувшимся пейзанкам?