– Антирекорд, – хихикнул Купидончик, – можешь гордиться.
Мой палец скользил по строчкам, и наконец я улыбнулась:
– Шанвер, корпус оват, минус десять? Ты умудрился не только потерять набранные на общей магии баллы, но и уйти в минус?
– Староста обнаружил у меня под подушкой булочку с джемом, – пожал плечами мальчик. – Это, оказывается, строжайше запрещено. Нет, Кати, не булочки с джемом, а проносить еду в спальни.
Ох, не тот ли самый джем, пятнышко которого я заметила вчера на его галстуке? Бедняжка плакал и заедал свое горе. Но сейчас же все в порядке?
Нисколько не опечаленный штрафом, Эмери стал ужинать. Я решила последовать его примеру, отодвинула конспекты.
– Погоди, – Купидончик придержал мою руку. – Ты пыталась развинтить именные мудры?
– Это тоже запрещено?
– Да нет. Просто забавно получилось. Знаешь, что ты написала? Катарина Туржан. Как будто… Ой умора… Как влюбленная мадемуазель, мечтающая о замужестве.
Я расхохоталась – действительно, забавно, – приколола жетон на место и стала есть.
Жаркое было выше всяких похвал, я запивала его водой, на десерт попросила чашечку шоколада, отказавшись от пирожного в пользу Эмери. Какие еще диеты? Мальчишка скоро прибавит в росте, и его детская припухлость исчезнет.
– Ты собираешься отнести мадам кастелянше двадцать корон за оватскую форму?
К моему удивлению, Купидончик кивнул:
– Арман встретил меня около столовой, чтоб сунуть деньги и приказать рассчитаться с мадам Арамис.
Золотая монета, которую мне продемонстрировали, по размеру была меньше короны. Я завистливо вздохнула. Целый луидор.
– Сдачи велено не брать, – продолжал виконт, – как будто мне могло бы это прийти в голову.
– Лучше бы в нее пришла идея, как студентке можно заработать в академии, – налила я себе еще чашечку шоколада.
– Ну, не знаю, можно попросить денег у… например, у Армана. Папенька вчера отсыпал наследнику. Или выиграть на ставке – они, конечно, строжайше запрещены, но…
– Ключевое слово – заработать.
– Стать прислугой! Аристократы-старшегодки нанимают себе горничных, уборщиков, секретарей-помощников.
– Что, правда? – приподняла я брови. – И это не запрещено? А как же хваленое равноправие в студенческом братстве?
– Правда, нет, – ответил Эмери. – А насчет равноправия я многозначительно промолчу. Вижу, что эта идея тебе по вкусу не пришлась. Тогда держи следующую, только придется пару недель подождать.
– Вся внимание.
– Скоро начнется рутина, учеба войдет в свою колею, первогодкам начнут задавать все больше и больше: эссе, рефераты, прочие штуки. Подозреваю, наши с тобой коллеги к таким нагрузкам не готовы.
– Репетиторство по общим предметам? – обрадовалась я.
Купидончик фыркнул:
– Это вотчина преподавателей, и я сомневаюсь, что мэтры захотят делиться приработком. Я говорю о фальшивом авторстве письменных работ, Кати.
– Если меня поймают…
– Если! Ну что, мне пустить слушок в корпусе оватов, что мадемуазель Гаррель, с отличием сдавшая выпускной экзамен… – мальчик многозначительно пошевелил бровями.
Сейчас он был максимально похож на умудренного интригами двора аристократа.
– Начинай, – улыбнулась я, – о, мой хитроумный наставник.
Мы торжественно пожали руки, скрепляя договор.
– Пузатик нашел подружку себе под стать? – раздался глумливый женский голосок.
До того, как мои глаза поднялись к возвышающемуся у стола Арману де Шанверу, я успела заметить, что Эмери дернулся, как от пощечины. Сорбира окружала свора его приятелей, на локте висла Мадлен. Голосок принадлежал именно ей. Но, простите, нельзя снисходить до подручных.
– Маркиз? – холодно улыбнулась я.
– Передайте свой подружке, виконт, – янтарные глаза смотрели в мои, не мигая, – что ей стоит помнить о своем месте. Женщина ее статуса и моральных качеств…
Дослушивать я не стала, потянулась к чашке:
– Женщины моего статуса и моральных качеств часто бывают неловки. Пятна от шоколада с шелка вообще возможно отстирать?
– Арман! – взвизгнула Мадлен.
– Вот видите, маркиз, ваша невеста знает, что нет.
Вокруг нас стала собираться толпа – по крайней мере, мне так показалось. Не мигая, как при игре в гляделки, я продолжала буравить лицо Шанвера. Ну, еще немного.
– Ах, простите, глупая пейзанка ошиблась. Разумеется, мадемуазель де Бофреман не узнает корыто для стирки, даже надев его вам на голову, маркиз.
Да, публика была, до меня доносились смешки. Чудесно. Еще одна, заключительная реплика. Нужно встать.
Я поднялась, держа в руке чашку с остатками шоколада:
– Не смею более вас задерживать, маркиз Делькамбр, Шоколадница желает вам с друзьями приятного вечера.
И, отсалютовав чашкой, я допила ее содержимое.
Меня спасло лишь то, что драки между студентами в академии запрещены, а еще невероятный апломб, с которым я разыграла свое небольшое представление. Публика была на моей стороне, и пусть только что я нажила влиятельных врагов, пусть на лице красавицы Мадлен без труда читались угрозы, меня переполняло чистое как небо и такое же огромное удовольствие.
Когда Арман уходил, окруженный свитой, Виктор де Брюссо обернулся и послал мне воздушный поцелуй. Хотя, допускаю, этим жестом он намекал, что на моих губах следы шоколада – по крайней мере, когда я вытерла их салфеткой, на белом льне осталось коричневое пятнышко.
– Как это возможно, Кати? – спросил Эмери.
– Когда ты вырастешь и станешь ухаживать за дамами, – выдохнула я, плюхаясь на стул (ноги ослабели и отказывались меня держать), – ни одна из них – слышишь, ни одна не будет интересоваться, почему ты Пузатик. Это гадкое, бесчеловечное прозвище канет в Лету, не будь я Катарина Гаррель.
– Но…
– Твой брат хотел нас унизить, но ему этого не удалось.
– Я не об этом. Ты совсем не боишься Армана?
Чтоб избежать неприятных случайных встреч, мне пришлось еще на полчаса остаться в столовой. Все вокруг обсуждали эскападу Катарины из Анси. Шоколадница! И пусть, в любом случае это имя прилипло бы ко мне, но сейчас это мой выбор. А Пузатик… Нет, нет и еще тысячу раз нет! Бедняжка Эмери, что ж за отношения в твоем семействе? Как можно испытывать ужас перед старшим братом?
Я, разумеется, заверила мальчика, что нисколько великолепного Армана не боюсь, но себе-то не солжешь. Глупая Катарина Гаррель сама привлекла к себе внимание грозного противника, и теперь ей придется ох, как несладко. Оскорблений аристократы не прощают.
Удовольствие от удачного представления совершенно развеялось во время беседы с мадам Арамис, к которой я отправилась после ужина.
– Нет, нет, мадемуазель Гаррель, в уставе академии абсолютно четко прописано, что студенты обязаны оплатить форменную одежду. Единственное, что я могу для вас сделать, это позволить внести двадцать корон чуть позже. Первого числа следующего месяца я должна передать отчет и деньги в канцелярию. Этого времени вам хватит, чтоб написать покровителю?
Да я лучше руки себе отрежу, чем буду просить денег у маменьки или маркиза де Буйе! Но отсрочка все-таки лучше, чем ничего.
Поблагодарив кастеляншу, я побрела к себе. Четыре недели, чтоб заработать двадцать корон. Постойте, мои соседки должны мне пятнадцать! Но я должна лавке «Все что нужно».
Натали Бордело с близняшками неслась по коридору мне навстречу.
Да, да… Они спешат, потом поговорим… Ужин, они почти опоздали.
Интересно, как быстро посеянные Эмери слухи дадут плоды? И успею ли я воспользоваться ими до конца септомбра?
Оставив конспекты на прикроватной тумбочке, я вышла в сад. Вечерняя прохлада остужала щеки, где-то за стеной щебетали птицы, и усевшись в беседке, я опустила лицо в ладони:
– Святые покровители, услышьте мою мольбу, пошлите денег.
Но, по меткому высказыванию мэтра Оноре, молитвы простолюдинов исполняются нечасто.
Глава 8. Извинения Гастона
Некоторые люди абсолютно неспособны придерживаться клятв. Накануне я обещала себе не проронить больше ни одной слезинки в академии, однако, сидя в беседке, рыдала от безденежья. Перестала, только услышав, как соседки возвращаются с ужина, метнулась к питьевому фонтанчику, умылась и встретила девушек в спальне.
– Ах, Кати, – с порога защебетали Марит с Маргот, – в столовой только и разговоров, что о тебе! Ты звезда, дорогая!
– Пустое, я просто поставила на место одного зарвавшегося наглеца. Натали не с вами?
– Бордело? Она придет чуть позже.
Близняшки многозначительно переглянулись и продолжили болтовню.
Катарина Гаррель – самая известная в академии персона. Даже победа Армана де Шанвера на ее фоне померкла. Открыт тотализатор, принимаются ставки на то, кому именно простушка из Анси отдаст свое сердце.
– Простите? – вытаращилась я на близняшек.
– Да-да, – кивнула Маргот. – Три к одному, что еще до зимнего бала ты будешь бегать за Шанвером.
– Но также, – перебила Марит, – рассматривают господина де Брюссо и…
– Тот вариант, что Кати останется верной Симону Туржану, брошь которого носит.
– Ну и, представь себе, виконт де Шариоль.
– Гастон? – пролепетала я, борясь с головокружением.
– Он пасет задних, – захихикали мадемуазели. – Но Мишель слышала, как Делфин, наша староста, рассказывала по секрету подругам, что Гастон хвастался…
– Абсолютная ерунда! – воскликнула я. – Чушь! Нелепица. Вас, мои дорогие, направляют по ложному пути дешевенькие романчики, заполонившие книжные лавки королевства. Мы поступили в академию, чтоб учиться, а не для того, чтоб флиртовать.
Я могла бы рассказать близняшкам, как сама еще недавно была во власти заблуждений, подозревала мэтра Картана. Но признаваться в собственной глупости не хотелось. Девичья фантазия, куда только она может нас завести? Например, заставить вообразить себя желанной, расценить подарок случайного попутчика как знак чувств, а дружеское участие секретаря принять за ухаживания. Нет-нет, все гораздо проще и менее романтично.