– Юная мадемуазель Катарина только что показала нам…
«Держись! Это скоро закончится!»
– …как важно помнить, что у каждой задачи существует больше одного решения. Браво. Гаррель, плюс десять баллов. Садитесь.
Я рухнула на свое место, мало что соображая.
– Но, позвольте, учитель, это была математическая задачка, – возразил Виктор со своей парты.
– А мы с вами, месье Брюссо, изучаем здесь не математику, а головоломию! – Мэтр взбежал на кафедру, и я заметила, что из-под его плаща выглядывают шпоры. – Вы – будущие маги, от скорости вашего мышления будут зависеть чужие и ваша жизни.
– Но тогда, – сказал Лазар, – в улье, кроме матки, могут остаться еще… как их… Трутни?
– Вполне, – благостно согласился ар-Рази. – К следующему занятию каждый из вас придумает три задачи про пчел: арифметическую, логическую и с подвохом. Можете быть свободны, коллеги. Ах да, Лазар, вам балл за трутней. Браво.
Мадлен де Бофреман, выходя в сопровождении своих фрейлин, обернулась на пороге:
– Передай мои поздравления Пузатику, Гаррель, он неплохо тебя натаскал.
– Среди моих знакомых нет человека с таким прозвищем, – отчеканила я и стала собирать с парты свои вещи.
Глава 14. Круговорот добра в природе
Учеба шла своим чередом. Последующие две недели, наполненные уроками и тренировками, пронеслись очень быстро. Выбравшись из минуса благодаря награде от монсиньора Дюпере и поднабрав баллов на занятиях, я занимала место в первой сотне студентов, даже в полусотне. До тройки лидеров, о которой говорил мэтр Картан и попадание в которую позволит учиться бесплатно, было далеко как до звезд. Но я старалась, в ущерб сну употребляла каждую свободную минутку на образование. Денежный долг перед академией все так же висел надо мною. Оставив гордость, я написала матушке и теперь ждала ее ответа. Разумеется, в письме не упоминалось о выкупленной у птицелова сове, но всячески намекалось на потребность студентов-первогодков в деньгах. Цитадель знаний открыла свои двери, и после уроков я ходила в библиотеку. Список книг, доступных моему курсу, был крайне скудным, но Купидончик, маленький друг, снабдил меня специальным библиотечным пропуском.
– Подарок братца, – сообщил Эмери, – который мне ни к чему.
Сам Шанвер-младший учиться не любил, хотя, например, в занятиях артефакторикой, где мы с ним, к моему удивлению, оказались вместе, демонстрировал успехи. Нет, это слишком слабо сказано. У Эмери был талант, он чувствовал суть вещей. Мастер-артефактор осыпал Купидона баллами, которые тот немедленно терял на других уроках либо получая штрафы за поведение.
Шанвер-старший из моей жизни исчез вместе со своими друзьями, чему я была рада несказанно. Разумеется, приходилось чуть ли не ежедневно лицезреть великолепного сорбира за ужином на почетном месте (Арман возглавлял балльный список студентов) и видеть Бофреман с Брюссо на филидских лекциях, но только видеть. Никто из них со мной не общался.
У меня появились приятельницы, кроме соседок по комнате, девушки-оватки постарше. Не близкие отношения, но лучше, чем никаких. Натали увлекалась танцами, которые на следующей ступени должны были помочь в изучении минускула, близняшки Фабинет особых склонностей ни к чему пока не проявляли, но учились старательно. Их новая подружка Оди часто прибегала к нам в спальню, чтоб переписать аккуратные конспекты сестричек или узнать домашнее задание. Бордело этой дружбы не одобряла: одна птичка шепнула Натали, что эту Оди в прошлом году подозревали в воровстве, но без доказательств дело замяли.
– Брось, – возражала я, – нам ли с тобой не знать, какими пустыми бывают сплетни.
Бордело со мной согласилась, но стала запирать ящики своего комода. Нелепая предосторожность: мэтр Оноре объяснил нам на одной из лекций, что кражи в академии невозможны из-за следящих заклинаний, наложенных на каждое из помещений.
Это была белая полоса моей жизни и закончилась она слишком быстро – через две недели. Разумеется, поначалу я этого не поняла.
– Кати, – сказала утром Маргот, когда леди-призрак объявила подъем, – ты ходила во сне!
– Прости?
– А еще ты разговаривала, – зевнула Марит.
Натали, на которую я вопросительно уставилась, захихикала:
– Если мы правильно разобрали, Катарина Гаррель беседовала с великолепным Арманом.
– Неужели? – хотя я попыталась придать своему тону легкомыслие, щеки горели от смущения. – Какая ерунда!
Действительно, ерунда. Однако она занимала все мои мысли в течение дня. Сомнамбулизм? Совершенно точно – это проклятие, наложенное на меня сорбиром Шанвером. Физических изменений я в себе пока не замечала. Что, если я пострадала ментально? «Наиполнейший справочник проклятий» предлагал обширный список заклинаний, вызывающих сомнамбулизм у жертвы. Меня пытаются подчинить? Или повергнуть в безумие?
Из-за рассеянности я допустила несколько досадных ошибок во время уроков, потеряла десять баллов на занятии мудрической каллиграфией и чуть не вывихнула запястье, пытаясь изобразить сложную фигуру обычным пером.
– Ужасно, – сообщил мэтр Мопетрю, рассматривая кляксу в конспекте, – будьте любезны, мадемуазель Гаррель, приобрести специальную каллиграфическую кисть.
– Непременно, – вздохнула я.
Сестренки Фабинет вернули мне долг, но кисть в лавке галереи Перидот стоила в два раза больше. К тому же, получив десять корон, я немедленно их потратила. Мыло, которым приходилось стирать белье, быстро закончилось, чулок требовалось несколько пар, а еще обычная бумага – на магической письма родне писать не рекомендовалось – и почтовая марка для письма матушке. Я была абсолютным банкротом. Одолжить кисть? Но никто из моих приятелей-оватов каллиграфию не изучал, а с филидами я не сдружилась.
Надеюсь, мадам Шанталь скоро ответит и пришлет мне денег, иначе…
Закончив кое-как задание, я получила заслуженный штраф от мэтра Мопетрю, что вызвало злорадные перешептывания среди прочих студентов. Филиды меня не любили, считали выскочкой и задавакой. Те занятия, которые я проводила с лазоревыми, стоили мне всех душевных сил. К счастью, общих уроков у нас было немного.
За ужином аппетита не появилось, я рассеянно прислушивалась к болтовне за столом, даже шоколад, вопреки обыкновению, никакого удовольствия не доставлял. Сегодня я опустилась на несколько строчек в рейтинге успеваемости, даже на несколько десятков. Придется поднажать.
– Любопытно, – протянула я, глядя на список, – нас ведь раньше было семьсот семьдесят семь? Теперь на одного меньше.
– Ты разве не слышала? – пожала плечами Бордело. – Гастон нас покинул. Да не пугайся ты так, – хихикнула подруга, – не умер, всего лишь решил не продолжать учебу.
– Да, да, – подтвердила ее кузина, которая с недавних пор предпочитала трапезничать в нашей компании. – По слухам, маркиз де Буйе наконец оставил племяннику титул.
Вот тут я действительно испугалась. Маркиз преставился? А как же мадам Шанталь?
Эти ужасные новости вытеснили из головы все прочие мысли. Маменька… Старики на вилле… Месье Ловкач…
Руки так дрожали, что мне пришлось поставить чашечку с шоколадом на блюдце. Святой Партолон, что же теперь с нами со всеми будет? С нами? Брось, Кати, ты как раз в безопасности под защитой стен Заотара. А вот твои близкие…
Не дожидаясь подруг, я пошла к себе. Кошмар, какой кошмар.
– Мадемуазель Катарина Гаррель корпус филид? – строго спросила мадам Арамис, которую я встретила у дверей спальни.
Ответа не требовалось, кастелянша прекрасно меня знала. Она кивнула автоматону-спутнику, тот внес в мою комнату какой-то сундук, сама же мадам протянула мне конверт:
– Вам письмо, Гаррель.
– Благодарю.
Оставшись одна, я разорвала конверт.
«Моя дражайшая дочь Катарина, – писала матушка, – невыразимое удовольствие доставила нам весть о том, что вы поступили в академию и постигаете магические науки…»
Мои глаза скользили по строчкам. После скупой похвалы мадам Шанталь сообщала, что на некоторое время вынуждена будет покинуть Лавандер, от меня же требуется продолжать учебу, прилагая старания. Несколько безделиц, собранных для дражайшей Катарины, должны были ей в этом помочь. О вилле Гаррель и судьбе моих стариков не было ни слова.
Она в этом вся, великолепная Дива Шанталь! Никогда ее ничего, кроме личных проблем, не заботит.
Рассмотрев витиеватую матушкину подпись, я вздохнула и откинула крышку сундука. Под ней обнаружилось платье из светло-серого шелка, туфельки в тон, дюжина пар тончайших чулок, пять комплектов кружевного белья, несессер с туалетными принадлежностями, десяток брусков простого мыла, два – ароматного для ванн, баночка с кремом для рук, еще одна, побольше, с лосьоном для тела, стопка полотенец, коробка шпилек…
Я вытягивала из сундука предмет за предметом, раскладывая их на кровати. Похоже на приданое?
Шелковый шлафрок, флакон цветочных духов, портфель для бумаг из тонкой серой кожи, комплект кистей. Последний я рассмотрела внимательней. Святые покровители! Это же магический набор для каллиграфии! Каждая из кисточек стоила не меньше двадцати корон! Не удержавшись, я немедленно одну из них испробовала. Великолепно! Четкие послушные линии. Мэтр Мопетрю будет мной доволен! О, матушка, благодарю вас! Тысячу раз благодарю.
Единственного я так и не нашла среди своих обновок – денег, ни единого зу. Мадам Шанталь посчитала, что они мне не пригодятся? Не подумала? Ну и пусть. И на том спасибо.
Соседки все не возвращались – наверное, задержались в общей гостиной, чтоб поболтать перед сном с другими оватками. Присоединиться к подругам? Нет, этого мне не хотелось. Лучше написать письмо на виллу Гаррель. Мадам Шанталь уехала, она в порядке. Но я не буду спокойной, пока не уверюсь, что и мои старики в безопасности.
Прихватив лампу, я вышла в сад и устроилась за столом в беседке. У меня еще оставалось несколько листов обычной бумаги и почтовая марка. От переполнявшего меня возбуждения руки дрожали, буквы не желали складываться в слова, мысли путались. Да что со мной происходит?