Погодите! Одна филидская брошь у меня уже есть. И, заметьте, преподнесли ее мне просто так, без знаков с чувствами. И разве их дарят не после окончания лазоревой ступени?
– Тем самым, Катарина, – продолжал де Брюссо, – вы станете моею как бы невестой, что оградит вас от многих опасностей в стенах Заотара.
Как бы невестой? Как бы не так!
– Мне почему-то казалось, что обручение происходит по-другому.
– Если хотите, – обрадовался филид, – мы с вами нанесем друг другу положенные знаки перед алтарем.
– Не хочу.
– Кати, поверьте, без меня вы пропадете.
– Позвольте мне в этом усомниться, – решив, что бежать все-таки лучше обратно в библиотеку, теперь я только делала вид, что поддерживаю беседу, и осторожными шагами огибала собеседника.
– Вы перешли дорогу очень влиятельным персонам.
– Неужели монсиньору Дюпере? Он ведь в академии самый влиятельный…
– Кати…
– Да?
Заметив мои маневры, Брюссо широко шагнул, оказавшись прямо передо мной:
– Ответьте просто, да или нет. Вы согласны?
Я вздохнула:
– Увы, нет, Виктор. Дело не в вас, а во мне… Вы – благородный человек, что не раз и не два доказали. Одно то, как великодушно вы простили мне свой разбитый нос… – бормотала я, пятясь к портшезу от наступающего на меня филида. – Обещаю, что, если попаду в беду, непременно подумаю: «Как же прав был шевалье де Брюссо, он же меня предупреждал».
Да что я творю? Нельзя в кабинку! Задвинуть дверь перед носом мужчины мне никак не успеть, и я окажусь в ловушке!
Остановившись, я слегка согнула ноги в коленях для лучшего упора и выставила перед грудью портфель. Кажется, нам все-таки предстоит рукопашная. Святой Партолон, дай мне бесстрашия и сил!
Брюссо тоже замер, он ко мне не прикасался, но стоял довольно близко, я ощущала неприятный запах его дыхания.
– Благородный? Пожалуй. Но знаешь, в чем штука, Кати? Благородство распространяется только на равных.
Я ничего не ответила, только вздернула подбородок.
Мы опять на «ты»? И что же, месье, вы снова попробуете задрать юбку ансийской Шоколаднице? Клянусь, вам этого не удастся, чего бы мне это ни стоило! Вы, шевалье, мерзавец, в сто, нет, в тысячу раз худший чем Гастон де Шариоль – тот, по крайней мере, не притворялся благородным, чтоб пустить пыль в глаза. Я убью себя, но не стану вашей жертвой. Чем? Той самой филидской брошью, которую вы сейчас вертите в руках.
Ничего не происходило. Брюссо стоял, слегка покачиваясь, о чем-то думал.
Мои пальцы сжимали портфель с такой силой, что кончики пальцев занемели, перед глазами стоял розоватый туман – явный признак заполняющей мое сознание ярости. Грызть, вцепиться зубами в горло, прокусить яремную вену, выдавить глазные яблоки… Это ведь не мои мысли! Что происходит?
– Для равных… – нарушил, наконец, молчание филид, и его рот растянулся в недоброй гаденькой ухмылке.
Виктор медленно поднял руки, приколол брошь к воротнику камзола.
– Что ж, Катарина Гаррель, я дал тебе последний шанс, ты им пренебрегла.
«Он отвлекся, – подумала я, – прыгай, бей лицо, чтоб его нос провалился в череп, большими пальцами в глаза…»
– Пренебрегла, и теперь… – Брюссо замолчал, как будто не в силах справиться с чувствами, и издал нечто вроде всхлипа. – С тобой, маленькая Шоколадница, я, пожалуй, смог бы стать хорошим человеком – есть в тебе что-то такое, правильное. Но увы… Что ж, Кати, знай: что бы ни происходило в будущем, вина за это целиком на тебе. Прощай.
За филидом закрылась дверца портшеза, кабинка отъехала, и только тогда я выдохнула. Лоб покрыла испарина, сердце колотилось о ребра. Все? Это все?
Неожиданно накатившая слабость заставила меня опуститься на пол у колонны, ноги отказывались держать. Мне было очень страшно. Балор с ним, с Брюссо, но что происходит у меня в голове? Откуда эти кровожадные мысли? Яремная вена? Она, простите, где? Ах, не важно, после в учебнике посмотрю. А что важно? Ну, разумеется, Кати, самое неотложное сейчас – добиться от Армана де Шанвера отмены проклятия. Это ведь его заклинание сводит тебя с ума. Помнишь о башне Набекрень, экскурсию в которую оватам-первогодкам обещал мэтр Оноре в конце септомбра? Так вот, если ты не поторопишься себя расколдовать, познакомишься с этим местом отнюдь не в рамках экскурсии.
Перехватить Шанвера перед дверями столовой я уже не успевала – более того, за ужином выяснилось, что в зале сорбира нет. На возвышении на почетном месте восседал рыжеволосый Лузиньяк, но мне это было настолько безразлично, что я даже не раскрыла «Свод», чтоб посмотреть, сколько баллов и за что получил сегодня Дионис. Зато поискала взглядом Мадлен, рассудив, что жених последней может быть подле нее. Увы, ни Бофреман, ни ее свиты. И Брюссо, кажется, до столовой не дошел.
– А где Купидончик? – спросила я подруг, которые перебили себе аппетит в «Лакомствах» и теперь едва притрагивались к кушаньям.
Бордело пожала плечами, Марит с Маргот синхронно повторили этот жест.
– В одном из переходов он с нами попрощался.
Мой аппетит, на удивление, был прекрасным. Отдав должное великолепному жаркому, я заказала десерт – бисквитное пирожное с шапкой сливочного крема, сыр, фрукты и чашечку шоколада. Две чашечки – нет, лучше три.
Беседа за столом касалась все той же темы обыска дортуаров.
– Нет, ну что они там ищут? – возмущалась Натали. – И сколько это безобразие будет продолжаться?
– Говорят, – Жоржетт постоянно с нами не сидела, курсировала от столика к столику, собирая сплетни, но в этот момент как раз вернулась с добычей, – что Боше, да знаете, длинный такой, с родимым пятном над бровью. Так вот, этот Боше умудрился притащить в академию аквариум с рыбками! Мало того, что твари мутировали от обилия разлитой в воздухе магии и отрастили зубы, этот болван не нашел ничего лучше, чем выпустить их в сток умывальни!
– Зелья Фабинет отправились туда же, – наябедничала Натали. – Теперь зубастики бодры, неуязвимы и, наверняка, хохочут.
Марит с Маргот синхронно прыснули.
– Посмотрим, как вам понравится, – пригрозила Бордело, – когда они вцепятся вам в филеи, выпрыгнув из клозета!
Я спросила:
– Почему Боше не спрятал своих питомцев снаружи? Из любой же спальни или гостиной можно выйти в сад, а там пруды, питьевые фонтанчики, даже речка где-то далеко.
Такие вещи мне обычно объяснял Эмери, но в его отсутствие эту роль взяла на себя Жоржетт:
– Невозможно: на все окна и двери дортуарной башни наложены пограничные заклятия, они пропускают только магов. Если бы Боше попробовал перенести свой аквариум через порог, рыбки немедленно передохли бы. Кстати, в обратном направлении заклятия работают так же, что не позволяет проникать в спальни ночным насекомым.
– Так вот почему по утрам за порогом столько дохлых бабочек, – переглянулись близняшки.
Я же, поставив на блюдце чашку, поднялась из-за стола. Лузиньяк уже закончил ужин и направлялся к выходу из столовой, а я собиралась его перехватить, чтоб узнать, где могу найти Армана де Шанвера. Из-за спешки мне не пришло в голову попросить соседок, чтоб они присмотрели за моим портфелем, поэтому, сейчас помахивала им, энергично преследуя сорбира.
– Мадемуазель Гаррель, – поклонился Дионис, когда я его окликнула, – приятный вечер.
– Месье, – титула Лузиньяка я не знала, поэтому обращение мое было нейтральным, – не сочтите за дерзость…
– Позвольте мне угадать, – молодой человек широко улыбнулся. – Вы хотите, чтоб я деактивировал свою согревающую мудру?
– Простите? – Где-то с полминуты я пыталась сообразить, о чем он говорит. – Ах, нет. Ваша мудра, то есть ее магия, давно развеялась.
Ну да, это же было больше двух недель назад, я и думать забыла.
– Неужели? – протянул Дионис, как мне показалось, с толикой разочарования в голосе.
Захотелось его утешить.
– Она была невероятной, сверхчеловечески мощной, об этом мне сообщил некто, в мудрах разбирающийся, можно сказать – эксперт. А просить вас я хочу о другом. Не известно ли месье, где сейчас находится де Шанвер?
Ему было известно. Великолепный Арман предпочел остаться в своих покоях, сам же Дионис с превеликим удовольствием мог бы меня туда сопроводить. Я отказалась:
– Боюсь помешать времяпрепровождению маркиза. Не мог бы месье передать де Шанверу мою просьбу о встрече?
Наверняка Арман сейчас со своей невестой, не хватало еще мне к ним врываться.
– Боюсь, мадемуазель, зная нашего маркиза, предположу, что во встрече вам будет отказано.
Дионис был прав. Я нашего маркиза тоже немного знала.
– Если мадемуазель Катарину останавливает опасение, что я приглашаю ее в спальню де Шанвера, обещаю: мы найдем его в гостиной.
Все еще сомневаясь, я пролепетала:
– Тогда не будете ли вы любезны присутствовать при нашем с де Шанвером разговоре?
– Исполнить роль вашей компаньонки? – хохотнул сорбир. – С удовольствием, это будет для меня новый и довольно забавный опыт. Прошу.
Втискиваться в кабинку портшеза вдвоем с молодым человеком мне не хотелось абсолютно, но пришлось: Лузиньяк предупредил, что одну меня Информасьен на белый этаж не допустит. Не знаю, было ли это правдой, и на всякий случай я прикрывалась портфелем, когда села на сиденье, а Дионис нависал надо мной стоя, изогнувшись в форме вопросительного знака. Слишком свежи были в моей памяти приставания Брюссо, так что больше ни одному мужчине в академии я не доверяла, за исключением, пожалуй, Купидона.
Кстати, именно он оказался первым, кого я увидела, шагнув в приоткрытую для меня Лузиньяком дверь. Безупречный этаж на зеленый или лазоревый не походил абсолютно. От фойе, пол которого был выложен жемчугом и перламутром, отходил всего один коридор, показавшийся мне бесконечным. Он изгибался в одну сторону и, скорее всего, снаружи напоминал раковину улитки. На лакированных дверях, мимо которых мы проходили, никаких мудр нанесено не было – видимо, сорбиры ориентировались у себя без подсказок. Дионис толкнул одну из створок: