– Ты говоришь на океанском? – проговорил-подумал он. – Урсула?
– Я – демон, малыш, разумеется, я знаю все существующие языки и еще несколько несуществующих.
– Переводи! Приветствую вас, обитатели Океана, великодушные иары, я пришел с миром…
Глава 20. Демон ревности. Арман
Монсиньор гневался.
– Безупречные болваны! Цвет Лавандера? Тогда пусть боги хранят наше королевство, больше защиты у него нет!
Насквозь мокрые сорбиры внимали гневу начальства. Базема исподтишка пересчитывал своих ос, Раттез опустил ладонь на холку Ноа, фамильяры тоже чувствовали вину, как и их хозяева.
Дюпере потрясал в воздухе золотым трезубцем – жезлом хранителя границы:
– Девятнадцать! Девятнадцать сорбиров не смогли сплести достаточно мощного заклинания, чтоб разрушить магию этого артефакта. Девидек, вы посмели улыбнуться? Нет, я видел! Не девятнадцать, а двадцать? Ваш престарелый учитель тоже ничего не смог? А знаете, что? Вы правы! Завтра же я подам прошение его величеству об отставке! Удалюсь доживать в поместье! Пусть вам, болванам, назначат другого, более молодого ректора!
Он замолчал, тяжело дыша, махнул свободной рукой, прерывая студентов, наперебой умоляющих монсиньора остаться:
– Сегодня нам повезло, что океанцев на той стороне оказалось всего ничего, что Шанвер в одиночку с ними справился.
– Браво, Шанвер, – выкрикнул Лузиньяк, хлопая в ладоши.
К аплодисментам присоединились прочие сорбиры. Арман сидя поклонился. Сил на то, чтоб встать, у него не было. Воздушная мудра требовала постоянной подпитки, а переговоры продолжались довольно долго, и сорбир был пуст, как устричная раковина, выброшенная на берег волной и иссушенная солнцем.
– В одиночку со всеми справился, – негромко проворчала Урсула – она тоже сидела у парапета крыши. – Разумеется, одна загадочная генета абсолютно ни при чем.
– Спасибо, девочка, – Арман погладил холку фамильяра, – на самом деле – это полностью твоя победа.
Она фыркнула, замурчала.
– С завтрашнего дня, – продолжал Дюпере, – белой ступени назначается еще одна тренировка – до завтрака или даже вместо него. Новое расписание занятий. Вы, господа безупречные, вернетесь за парты. Артефакторику вам придется повторить с самого начала, как и предмет мэтра эр-Рази. Вы разучились думать! Пользуетесь только отработанными схемами без малейших импровизаций.
Никто ректору не возражал. Дюпере закончил выволочку, подошел к вратам:
– Боевой порядок! Квадра Раттеза держит периметр, остальные – на подпитку. Шанвер, сидите, вы и так…
Трезубец в руке монсиньора зажегся нестерпимым ярким светом. Арман, который пытался подняться, со вздохом облегчения плюхнулся обратно.
– Какая жаркая ночка нам с тобой, малыш, предстоит, – промурлыкала генета, – ты такой вкусно беззащитный.
Ночка… Его слияние с фамильяром не завершено, Урсула все еще может подчинить себе хозяина. Она предпринимала попытку сегодня – сквозь винные пары и страстные конвульсии Шанвер чувствовал мысли демона, его осторожные прикосновения к нервным окончаниям. Если бы там, в Океане, он поддался порыву и допустил фамильяра в свое сознание, Урсула…
Арман отвлекся от размышлений: сорбиры начали петь фаблер подпитки, звуки магического хорала вызывали резкую головную боль. Монсиньор танцевал, подняв высоко трезубец, тело его сияло тем же светом, что и артефакт.
«Красиво и мощно, – решил Шанвер, – но, к сожалению, надолго не хватит. Нужна новая печать, но это уже дело специалистов. Оваты-артефакторы изготовят амулет, мудрологи составят заклинание, и кто-то, на кого укажет ректор, наполнит его магической силой».
Звуки становились все выше, и наконец, когда они достигли максимума диапазона, Дюпере подпрыгнул и бросил жезл хранителя в центр арки врат. На мгновение все застыло, в оглушающей тишине Арман видел, как медленно, вершок за вершком, исчезает в мерцающем мареве трезубец иаров, как нож в масле, как камень в реке, как…
Врата схлопнулись, одновременно с этим подошвы ректора коснулись крыши, хорал смолк.
– Ну, вот и все, господа, – сказал монсиньор, – отдыхайте. Шанвер, идемте со мной.
Пустая арка, мокрая крыша, два десятка молодых людей, один не столь молодой, демоны-фамильяры. Со стороны могло показаться, что просто неожиданный ливень застал собравшихся зачем-то здесь студентов.
Арман шел по коридорам Заотара на полшага позади учителя, Усула стала невидимой, но тоже была где-то рядом, до ушей молодого человека доносилось ее ворчание:
– Надеюсь, в следующий раз у вас поломаются врата в более сухое и теплое место… Инферно? Нет, это слишком…
Ректора поминутно останавливали, он раздраженно отвечал:
– Ну, так просушите! Неужели я должен и этим заниматься?.. Какая еще гидравлика? Обратитесь к артефакторам… Нет, передайте мэтру Гляссе, что оставлять в подвале Ониксовой башни пруд я ему запрещаю!.. Где мадам Арамис? Это в ее компетенции!
Наконец, не выдержав, Дюпере схватил ученика за плечо и затолкал в портшез:
– Информасьен, душа моя, в кабинет, иначе, клянусь…
Для монсиньора дама-призрак готова была расстараться: мало того, что кабинка волшебным образом расширилась, позволяя обоим пассажирам с комфортом разместиться, доставили их прямо в место назначения, то есть непосредственно в кабинет. Портшез открылся, сдвинув в сторону ростовой портрет его величества Карломана Длинноволосого, украшающий глухую стену комнаты.
– Благодарю, душа моя… – ректор прошел к письменному столу, рухнул на стул, потер лицо ладонями. – Проследи, чтоб нам не мешали.
– Да, Мишель… – картина вернулась на место.
Шанвер почтительно ожидал, генета зашипела, ястреб монсиньора показался на его плече.
– Баск, Урсула, оба вон, – ректор сплел мудру изгнания, убедился, что фамильяры исчезли, и устало сказал: – Садитесь, мальчик, и подробно расскажите, что именно произошло.
Арман опустился в кресло:
– Мадемуазель Буль-буль просила передать монсиньору…
– Мадемуазель?
– Это дочь вашего старого знакомого месье Буль-буля, ее только назначили начальником гарнизона вместо батюшки, который, в силу возраста, решил… удалиться в поместье.
Шанвер позволил себе улыбку. Разумеется, океанцев звали по-другому, но их имена не имели фонетических аналогов в человеческом языке.
– Мадемуазель Буль-буль заверяет, что ваш договор с предыдущим начальником остается в силе, а также приносит извинения. Ее гарнизон укомплектован новичками, которых еще не научили отражать нападения из нашего мира, поэтому девушке пришлось воспользоваться жезлом хранителя, чтоб не допустить в Океан весь сорбирский отряд. Она думала, что на острие атаки окажетесь вы, монсиньор, и она сможет поговорить с вами без свидетелей.
– Ну и чего вы скалитесь, Шанвер? – перебил ректор. – Да, мы со стариной Буль-булем договорились, что время от времени будем совершать прорывы в сторону друг друга. Это политика! И нам, и иарам выгодно иметь опасных соседей. Мнимо опасных.
– Мадемуазель Буль-буль объяснила мне эту концепцию, – молодой человек пожал плечами, – и она показалась мне великолепной. Высшее начальство довольно, что хранители в очередной раз сдержали прорыв, оставляя последним время и ресурсы для вещей действительно важных.
Ректор вздохнул:
– Я в вас не ошибся, Шанвер: рано или поздно – скорее рано – вы превратитесь в политика.
– Благодарю, монсиньор.
– Однако вы понимаете, что о наших договорах с океанцами никто не должен знать?
Арман приподнял брови:
– Клятва Заотара?
– Ах, нет, Шанвер, я вам полностью доверяю. Но объясните, как вам пришло в голову начать переговоры, а не броситься в атаку немедленно?
– Осторожность, монсиньор. Мое слияние с фамильяром не завершилось, я не знал, как поведет себя Урсула, отдайся я на ее волю, – это было не совсем правдой, но прозвучало весомо. – Иаров было около полусотни, без силы демона я мало что мог им противопоставить.
– Браво! А я, представьте себе, испугался, когда понял, что дверь держат с той стороны. Ну, думаю, все, Дюпере – сочиняй траурную речь и извинения для герцога Сент-Эмура: его наследник у Балора на рогах, абсолютно один…
Арман широко улыбнулся, ректор же, напротив, нахмурил брови:
– Однако если это не прорыв со стороны Океана, дело обстоит довольно скверно. Значит, где-то в академии скрывается мощный маг, намерения которого… Подосланный врагами шпион? Под нас копает кто-то из власть предержащих?
Пальцы Дюпере выбивали дробь по столешнице:
– Разберемся! Ступайте, мальчик, отдыхайте, вы сегодня прекрасно потрудились. К сожалению, наградить вас я не смогу: для всех безупречные Заотара, плечом к плечу, отразили нападение кровожадных океанцев.
Награда? Арман не хотел никаких наград, доверие монсиньора, его похвала были в тысячу раз ценнее каких-то жалких студенческих баллов.
– Обо всех изменениях в своем самочувствии сообщайте мне немедленно. Ваша генета – та еще штучка, она будет стараться подчинить вас до самого момента слияния. Несколько недель, а может месяцев, будьте крайне бдительны. Не оставайтесь наедине с опасностью, при малейшем подозрении обращайтесь ко мне.
Шанвер пообещал. Да, монсиньор – величайший маг современности, у него хватит сил и мастерства усмирить строптивого демона, как он сделал это с вышедшим из-под контроля фамильяром сорбира Вашье. Только у Вашье теперь нет фамильяра, и никогда не будет – демон-помощник появляется у мага лишь однажды и на всю жизнь. Поэтому Арман собирался справиться с Урсулой самостоятельно.
На прощанье ректор протянул ученику стеклянный пузырек:
– Зелье «ха-ха» – уверен, вы его уже принимали.
Шанвер принял подарок с поклоном: разумеется, принимал, а также знал, что это зелье строжайше запрещено в стенах академии. Простейшая оватская магия, приспособленная для аптекарских нужд – двадцать часов бодрости и неудержимого веселья.
Арман выпил содержимое пузырька, как только вышел в фойе канцелярского этажа.