альным обществом. То есть, студенческим городком. Молчаливое, или не очень молчаливое большинство, будет симпатизировать О’Мэлли и членам его команды. При нормальном развитии событий они скоро снова наденут свою форму.
Но в жизни города Венеция, штат Иллинойс, отнюдь не все нормально. Элитный отряд Голубых шлемов, лишенный приказам О’Мэлли и мистером Хиггинсом их полицейской атрибутики, собирается в любимой пивнушке. По причинам, о которых я вскоре скажу, я подозреваю, что это где-то на Каунти-роуд, ранее известной как Роудхауз-лейн. Дорога туда и обратно идет мимо моего дома. Далее, я полагаю, дело обстояло так: кто-то из собравшихся уехал из бара пораньше, может, даже в самом начале встречи, но двое или трое из тех, кто остался, чем больше пили, тем злее становились. Не очень приятно сидеть и зализывать раны. Кто-то невзначай включил радио, чтобы узнать, вправду ли они что-то натворили? Оказывается, теперь их винят не только в том, что они избили студентов, но уже и в том, что кто-то из полицейских ударил женщину. И это сделали они, рыцари в сверкающих доспехах? А грязные щенки студенты уже на воле! Да еще проповедуют свой красный социализм и, можно сказать, превосходство черной расы. Ну, а дальше все уже не так смешно, поэтому сразу перейду к делу.
— Ради Бога, переходите поскорее, — поторопил его Хиггинс без всякой улыбки, — а то, не дождавшись, я умру от смеха.
— Я не знаю, в каком порядке развивались события, — продолжил Гилли, — но я уверен, что все так и было. Я живу по известному всем адресу, мистер Хиггинс, в бывшем кабаке, где торговали в двадцатых годах контрабандным виски…
— Мне знакомо это место еще до того, как вы родились, — заметил Хиггинс.
— Отлично. Они могли заметить, что у моего дома стоит машина Кейт, и один из них, Таркингтон, наверняка узнал ее. Он обслуживает как механик все фирмы до прокату автомобилей. Итак, по дороге туда или обратно ему ничего не стоило прихватить в той фирме, что сдала Кейт машину напрокат, дубликат ключей к ней и увести машину. Затем эта компания, взломав дверь цветочного магазина Метцера, набрала цветов на букет, который доставила студентам в больницу. Отличная шутка! Вот вам посланьице с букетом! — Гилли передал Хиггинсу карточку. Стив положил ее перед собой на стол и уставился на нее, а там временем Гилли продолжал свой рассказ.
— Я не знаю, что они еще сделали и сколько их там было. Это дело полиции, если у нас есть полиция, и мы вправе доверять ей. Но я скажу следующее, потому что много думал об этом: они не собирались причинять Кейт какие-нибудь серьезные неприятности или вред. Они просто хотели напугать ее. Но поскольку они были пьяны, думаю, многое потом приходило им в голову по принципу снежного кома. Что касается остального, то тут я ничего не стану утверждать наверняка: например, пожар утром на дровяном складе или запах бензина в салоне автомобиля Кейт, такой сильный, словно его пролили там…
Я даже не осознавала, что держу руки, сжатыми в кулаки, пока Хиггинс не наклонился ко мне и не похлопал по ним.
— Не думаю, что пожар это их рук дело, — сказал он, — но во всем остальном вы близки к тому, чтобы попасть в точку. Давайте проверим, смогу ли я так же хорошо рассказать вам остальную часть этой истории. Тот, кто убил священника Родса… Нет, скажем по-другому: на рассвете священник вышел во двор, намереваясь зайти в церковь. Он вспугнул неизвестных личностей, которые обертывали крест простынями, украденными в больнице. Это вполне возможно, а железный крест стоит перед входом в церковь. Нарушители собирались облить бензином простыни и поджечь. Но когда священник увидел их и узнал, кто они такие, кто-то из них вынул свой служебный револьвер и выстрелил в священника. А потом им ничего не оставалось, как поскорее избавиться от машины и разойтись по домам.
— Но это же риск! — воскликнула я. — У отеля невозможно припарковать машину так, чтобы тебя не заметили. Там постоянно есть кто-то из служащих.
— Им удалось даже вернуть ключ в агентство по прокату, — заметил Гилли.
— Видимо, у них было какое-то прикрытие, о котором мы не знаем, — сказал Хиггинс, — и ряд ошибок, о которых они не знают, например, оброненная хризантема в машине. — Хиггинс осторожно взял карточку: «С благодарностью от ваших друзей из Ниггертауна» и положил ее в конверт. — Улика номер один для большого жюри. Лори, свяжи меня по телефону с Джоном Джозефом.
— Почему вы зовете его Джоном Джозефом? — полюбопытствовала я.
— Потому что так зовет его теща. — Но взяв трубку телефона, он попросил О’Мэлли, а начав разговор, назвал его Джоном.
— Я нахожусь здесь, если тебе понадоблюсь…
Так начался один из необыкновенных телефонных разговоров, какие я когда-либо слышала. Хиггинс молча указал мне пальцем на спаренный телефон на столе у Лори. В номере Хиггинса была личная дополнительная телефонная линия. Я не смогу по справедливости отдать должное этому разговору, ибо главным в нем были не слова, а интонации. И тем не менее…
— Клинт сказал мне, что у тебя на руках ордер суда на арест Кенби. Наконец этот черный парень получит по заслугам. А как с твоими ребятами, Джон Джи? Это верно, что ты вернул их всех на работу?
— Они могут мне понадобиться, Стив. Если что-нибудь произойдет, я не хочу ползать на брюхе, прося помощи. А так у меня в руках власть.
— Понимаю. Надеюсь, ты не будешь поздравлять их с тем, что они избили студентов?
— Они их не били, Стив. Там была общая потасовка. Кое-кому из моих ребят тоже досталось, но они не побежали, утирая слезы, жаловаться в больницу. Они все это проделали для прессы. Вы должны помнить, Стив, откуда здесь взялась эта баба, Осборн. Это страна гласности. Когда она вчера вечером пошла в тюрьму, чтобы повидаться со студентами, по мнению Тарки, все должны были знать, что до наступления ночи что-то обязательно случится.
— Это сказал Тарки, говоришь? — Хиггинс задавал вопросы в лоб. — Он сегодня вовремя явился на работу?
— Он здесь.
— А чем он занимается в своей обычной жизни, Джон Джи?
— Работает механиком в магазине «Шевроле».
— А, да. Он поблизости?
— Он навострил уши.
— И только, — сказал кто-то на другом конце провода, видимо, близко стоявший у телефона. Затем послышался общий смех.
— Джон Джи, все из твоих людей вернулись на работу? Никто не держит зла?
— Они все здесь. А вот насчет их обид я ничего не знаю. Их ждет работа в Бейкерстауне, если котел взорвется.
— И какова стратегия?
— Окружить и медленно наступать.
— А как насчет выполнения распоряжения суда?
— Буду действовать по обстоятельствам, Стив. Сейчас я скажу им в мегафон, чтобы выдали его мне. То же самое и с телом Родса…
— Господи, чуть не забыл, — сказал Хиггинс, в глазах его появился холодный блеск стали, но голос был по-прежнему вкрадчив. — Судя по тому, как все складывается, можешь дать еще пару часов на раздумья. О теле надо позаботиться. Думаю, что им не очень понравится оставаться так долго с трупом на руках, и это заставит их протрезветь. Я не хочу никаких состязаний в стрельбе. Лишь в крайнем случае, и мы должны быть к этому готовы. Тебя искал Перси Андерсон, Джон Джи. Он привез черного гробовщика и надеется, что ты проведешь вскрытие прямо в Бейкерстауне.
— Это, может, и удастся сделать, если я прежде арестую Кенби.
— Боюсь, ты не очень продвинулся в поисках убийцы Родса?
— Стив, как я могу заняться расследованием убийства, когда у меня нет трупа?
Хиггинс издал звук, который можно было принять за согласие.
— Вот что я сделаю, Джон Джи. Я приеду к тебе в полицию и прихвачу с собой миссис Осборн. Может, она поможет все прояснить и уладить с твоими парнями. — При этом он даже не посмотрел в мою сторону.
— Черт, Стив, зачем это нужно? Она сегодня утром уже дала свои письменные показания.
— Разговор лицом к лицу куда лучше, — продолжал убеждать его Хиггинс.
— Да, но у этой леди два лица, и парни не знают, в какое им глядеть.
Это порядком расстроило меня. У шерифа не было оснований так характеризовать меня, если, конечно, это не было его убеждением и общим мнением его помощников. Чертов Таркингтон!
— Через полчаса или около этого мы будем у вас, — ответил Хиггинс и, повесив трубку, повернулся ко мне. — Что вы об этом думаете, миссис Осборн?
Я покачала головой и посмотрела на Гилли.
— Он назвал меня двуличной, — сказала я.
— Каждый по своему видит красоту.
Я сразу вспомнила Ловенталя и мне показалось, что Гилли тоже вспомнил его. Но больше всего меня удивил Хиггинс, который вдруг спросил у Гилли:
— Вам было известно о том, что профессор Ловенталь намеревался уехать в Восточную Германию?
— Нет, сэр, но не вижу в этом ничего ужасного.
— Тогда почему это стало таким секретом?
— Хороший вопрос, мистер Хиггинс.
— Спасибо, — сухо поблагодарил его Стив. — У меня есть несколько хороших ответов на него… Лори, когда отсюда уехал Пол Андерсон?
— Больше часа, Стив.
— Хотелось бы мне знать, черт побери, что он там делает. Ехать туда всего десять минут.
— С ним поехали два репортера, — напомнил ему Гилли. — Не знаю, почему сегодня утром на меня так накинулись в Бейкерстауне, но это было.
— Потому что вы белый, — пояснила я. — Все дело в этом, Гилли. — Непременный белый, как сказал Кенби.
— Если будет противостояние, о чем, как мне кажется, мечтает О’Мэлли, на чьей стороне вы будете, Гиллспи? — спросил Хиггинс.
Немного подумав, Гилли ответил:
— На стороне белых, хочу я этого или не хочу.
— В сущности, это не так уж трудно решить, все зависит от вашей совести.
— Наверное так, — ответил Гилли.
— Стив, я не собираюсь идти к шерифу. Я больше ни за что не появлюсь там.
— Я сказал ему это для того, чтобы выиграть время и задержать полицию в казарме.
Из соседней комнаты вышел Мак-Доуэлл.
— Вот вам ваш черный владелец похоронного бюро. — Он протянул Хиггинсу клочок бумажки с именем. — Я связался с гробовщиком из Спрингфилда, так будет лучше. Надо поддерживать местный бизнес. Он скоро прибудет.