– В День подарков? – хлопаю глазами я.
– Ага, пока смотрю «Оклахому»! – кивает Дженис. – В Рождество мы открываем подарки, – начинает загибать пальцы она. – В День подарков я их подписываю и убираю в шкаф. А на следующий год, в декабре, все достаю, перераспределяю и заново заворачиваю в оберточную бумагу. Такая уж у меня система, дорогая. И Мартину это отлично известно.
Перераспределяю?
– В смысле… ты их передариваешь?
– Ну да, солнышко, – кажется, мой вопрос Дженис удивляет. – Все ведь так делают.
– Только изредка. Неужели ты передариваешь абсолютно все подарки?
Хлебнув капучино, Дженис отвечает:
– Продукты нет.
– Но остальное да? Ты передариваешь все остальное?
– Но это же разумно! – запальчиво отвечает Дженис.
– Боже, Дженис, – таращусь на нее я. – Да ты заядлый передариватель. А я и не знала.
– Но, Бекки, я действую очень аккуратно, – смущенно оправдывается Дженис. – Надеваю нитяные перчатки, проверяю, не сломалось ли чего. Второсортных подарков никому не достается.
Постепенно до меня доходят масштабы сделанного открытия. Я и раньше знала, что Дженис большая любительница «позаботиться о поздравительных открытках заранее» – что означает скупить их за полцены сразу же после Рождества, подписать и спрятать до следующего года. Но такое?
– То есть ты хочешь сказать, что мои подарки тоже сначала отправились в шкаф, а потом достались кому-то другому? – меня захлёстывает обида.
– Солнышко, – Дженис гладит меня по руке. – Я их все очень ценю. Чем больше подарков я получу в этом году, тем меньше мне придется покупать в следующем. Здорово же?
– Но дарят-то их не для этого! А как же книга «Секреты макияжа от Бобби Браун», которую я тебе в прошлом году вручила?
– Досталась моей сестре Анне, – признается Дженис.
– А шейкер для коктейлей? – удрученно уточняю я. – Неужели ты ни одного коктейля в нем не приготовила?
– О! – Дженис победно поднимает палец. – С ним очень удачно вышло. Мы подарили его племяннице Мартина Джуди. Она постоянно им пользуется!
Может, и пользуется, сердито думаю я. Но я не Джуди его дарила, а Дженис и Мартину. (Кстати, теперь понятно, почему ее навыки визажиста нисколько не улучшились.)
– Дженис, люди дарят тебе подарки, потому что им так хочется, – с жаром произношу я. – Потому что они тебя любят. И хотят доставить тебе удовольствие. Подарки – это выражения любви и заботы, а не барахло, которым забивают шкаф.
– Знаю, Бекки, – жалостливо улыбается Дженис. – Знаю, что должна сама ими пользоваться. Но ведь это так непрактично.
Что ж, не стану читать ей нотаций. Сама знаю, что человек не может просто взять и перестать быть заядлым передаривателем. Может, это в генетике заложено. Может, ученые еще однажды откроют этот феномен. Но в этом году, – мысленно обещаю я себе, – я найду Дженис подарок, который она не сможет передарить. Например, куплю для нее какой-нибудь деликатес. Скажем, лобстера! При мысли о том, как я вручаю Дженис живого лобстера, губы у меня растягиваются в улыбке, и она тут же спрашивает:
– Что такое, солнышко?
– Ничего, – я ставлю на стол свою чашку. – Пошли. Пора заняться покупками!
Мы отправляемся в продуктовый отдел, особенно привлекательный тем, что все товары тут можно попробовать. И у каждого прилавка тебя чем-нибудь угощают – то сливочными тянучками, то пирогами, то праздничной водкой.
– Неужели даже водка бывает праздничная? – растерянно спрашиваю я у Дженис, которая уже отхватила нам два маленьких стаканчика.
– Конечно, солнышко! – отвечает она и залпом опрокидывает свой. – Видишь, в бутылке мишура плавает? Давай попробуем ароматизированную! Вон там лимонную наливают. А здесь – с запахом корицы!
Вообще-то, когда водка отдает корицей, да еще и пьется под песни Мэрайи Кэри, она и правда кажется праздничным напитком. Затем мы с Дженис пробуем праздничный джин и традиционную праздничную медовуху. А после Дженис намеревается обойти все по второму кругу. Если я не вмешаюсь, она тут до вечера проторчит.
– Дженис, – объявляю я, наконец. – Нам надо двигаться. Подогретое вино в другой раз попробуем, ладно?
Хватаю ее под руку и тут же натыкаюсь на отдел, в котором продают копченый лосось. А вот он точно есть у меня в списке! К прилавку тянется длиннющая очередь. Хороший знак. Я тут же пристраиваюсь в хвост. Выворачиваю шею, чтобы прочесть на ценнике что-то о копчении на яблоневых щепках, и тут краем глаза снова замечаю знакомый серебристый блеск. С надеждой оборачиваюсь…
Точно! Это он, самый модный в этом сезоне шар с серебряной ламой! Болтается на ручке детской коляски. Спорить готова, эта мамочка купила его здесь.
Ну, на этот раз я его не упущу!
– Дженис, – в спешке выпаливаю я. – Будь так добра, купи мне копченого лосося. Вот моя кредитка, – я вручаю ей карту и шепотом добавляю: – Пин-код 4165. Плати с нее. А мне нужно кое-куда сбегать.
– Конечно, солнышко! – радуется Дженис. – А сколько? Я еще не смотрела на цены…
– О цене не беспокойся, возьми побольше. Ну или узнай, вдруг есть какое-то специальное предложение. – Дженис открывает рот, чтобы задать еще какой-то вопрос, и я быстро добавляю: – Спасибо! – и ныряю в толпу. Я просто обязана выследить шарик с ламой.
Бегу вперед, расталкивая народ локтями, и, наконец, настигаю маму с коляской. Вот он! Шарик с серебряной ламой на бархатной петельке! Какая же у этой ламы очаровательная серебристая грива. И такой милый розовый пацифик на боку! Теперь я понимаю, почему это елочное украшение так популярно.
– Извините! – запыхавшись, хриплю я, тронув женщину за плечо. Она оборачивается.
– Да?
– Вы здесь эту игрушку купили? – киваю на шарик с ламой.
– Ага, вон в том киоске, – отвечает она и указывает на самый дальний от нас угол зала.
– Огромное спасибо, – благодарю я. Женщина направляется дальше, я же кричу ей через плечо. – Вы знали, что это самый главный рождественский аксессуар этого сезона? Их нигде не купишь. Такая редкость!
Мчусь к киоску, который она мне указала, и тут на телефон приходит сообщение.
Солнышко, какой брать – на яблоневых щепках или на дубовых? Или холодного копчения? Дженис Х
Остановившись на секунду, я отвечаю:
Все равно. Можно на яблоневых. Бкс
Снова устремляюсь вперед, но тут мобильник разражается трелью и на экране высвечивается имя Дженис.
– Привет, Дженис! – отдуваясь, отвечаю я. – Все в порядке?
– Солнышко, тут и правда есть специальное предложение! – победно заявляет она. – Можно взять упаковки по двадцать, тридцать и сорок фунтов. Я помню, ты сказала о цене не волноваться, но не могу сама принять такое решение…
– Возьми по тридцать, пожалуйста! – торопливо перебиваю я. – Будет отлично! Спасибо тебе большое!
Я что есть духу несусь дальше и успеваю добежать до угла прежде, чем от Дженис приходит новое сообщение:
Прости, солнышко, ошибочка вышла. На яблоневых щепках в упаковках по тридцать фунтов нет. Дженис х
Да бога ради! Можно подумать, после двух «бак-физов»[21] кто-то почувствует разницу. Стараясь держать себя в руках, набираю ответ:
Купи любую за любую цену. Огромное спасибо, Дженис, я очень ценю твою помощь! Бкс
Проход передо мной волшебным образом пустеет, и я делаю последний рывок, не обращая внимания на снова запищавший в кармане телефон. Наверняка Дженис спрашивает какую-нибудь ерунду: как упаковать или что-то в этом роде. Нет уж, пускай на этот раз решит сама.
Добравшись до дальнего угла, я лихорадочно озираюсь по сторонам. Вот он! Висит на боковой стенке киоска: мой вожделенный шарик с серебряной ламой, на боку у которой розовыми нитками вышит пацифик. Йее!
Отдышавшись, подхожу поближе и приветливо улыбаюсь продавщице. Она же, протирая очки в золотой оправе, улыбается мне в ответ. Судя по бейджику на груди, зовут ее Ивонн Хэнсон.
– Здравствуйте, Ивонн! – приветствую ее я. – Какой чудесный у вас киоск!
– Спасибо, – польщенно отзывается она. – Старалась, как могла. Чем я могу вам помочь?
– Можно купить шарик с серебряной ламой? – прошу я, стараясь не выдать голосом нетерпения. – Пожалуй, даже… несколько? Или, скажем… все, что остались?
– Боюсь, всех лам уже раскупили, – любезно отвечает Ивонн, надевая очки. – Мне очень жаль.
Раскупили? Да как же так? Вот же он, болтается прямо перед моим носом.
– А вот этот можно взять? – вежливо спрашиваю я, кивая на него.
– О, – хмурится она. – Боюсь, что нет. Это рекламный образец.
Я смотрю на нее в замешательстве.
– Но ведь все остальные уже распроданы.
– Верно, – кивает она. – Я ведь так и сказала. Всех лам уже раскупили.
– И… последний не продается?
– Это рекламный образец, – медленно и с нажимом произносит она. – Рекламный.
– Не понимаю. – Я стараюсь сохранить спокойствие. – Если шариков в продаже больше нет, зачем же вам их рекламировать?
– Потому что это часть нашего ассортимента, – улыбается продавщица. – Притом очень популярная.
– Но купить ее нельзя! – вскипаю я. – Все шарики распроданы. Получается, вы вводите покупателей в заблуждение. Приманиваете их и ничего не предлагаете. Торчите тут, как мираж в пустыне. Играете на человеческих чувствах! Разве это хорошо? Разве это… гуманно?
Тут я понимаю, что повысила голос, и на меня уже оглядываются. Да и у Ивонн улыбка застыла на губах.
– Боюсь, лам больше нет, – терпеливо начинает она разговор сначала. – Возьмите шар с черепахой. Посмотрите, какие симпатичные блестки! Тоже очень популярная елочная игрушка.
Быстро покосившись на черепаху в блестках – жалкое подобие ламы, – я снова перевожу взгляд на Ивонн. И несколько секунд стою молча. Видит бог, я не мстительный человек, но Ивонн с этими ее золотыми очками и синдромом вахтера меня допекла.