– Добрый вечер всем, кто к нам только что присоединился, – приветствует зрителей сэр Питер. – Переходим к наиболее неоднозначному пункту сегодняшнего заседания. Это прошение о вступлении в клуб от присутствующей в зале женщины, поддержанное несколькими нашими членами. Подобный прецедент, разумеется, потребует внесения изменений в устав клуба, и лорд Тоттл уже выступил с предложением по этому поводу. Прошу всех ознакомиться с пущенным по рядам документом. Для начала позвольте сказать, что, по моему мнению, эта идея просто возмутительна.
Возмутительна?
Сэр Питер принимается вещать о том, что клуб – особое место с особой атмосферой, которую присутствие женщины непременно разрушит. И о том, что Эдвин Тоттл, как многие из присутствующих помнят, имеет на него зуб еще с того прискорбного инцидента с тележкой для шерри, имевшего место в 2002 году. Меня же все сильнее одолевает злость.
Боже, ему что, в жизни больше заняться нечем?
Наконец председатель замолкает. А за ним со своих мест начинают подниматься другие девяностотрехлетние и бурчать все то же самое: святость традиций, отсутствие необходимых удобств – это они про то, что здесь женского туалета нет. В конце концов, я перестаю следить за ходом собрания и принимаюсь забивать в поисковую строку браузера: «бильярд карамболь что такое». Хотя пока и не знаю, как вставлю это в свою речь.
– Миссис Брендон, желаете сказать несколько слов? – врывается в мои мысли голос сэра Питера, и я вскидываю голову. Черт. Уже моя очередь.
– Да! – с достоинством произношу я. – Огромное спасибо.
В последний раз обшариваю сумочку в надежде все же найти речь, но ее там нет. Придется импровизировать.
Я медленно выхожу в центр зала и оборачиваюсь к зрителям.
– Добрый вечер. Меня зовут Бекки Брендон, урожденная Блумвуд. И я так же, как и вы, без ума от бильярда.
Все замолкают, ожидая продолжения. Даже Сидни трется у дверей и подслушивает.
– Сегодня я могла бы поговорить с вами о карамболях, – я беззаботно взмахиваю руками. – Или о том, какой мне вчера заколотили дуплет. Просто жуть! – изображаю знающий смешок. – Но я решила начать свою речь с… бильярдных шаров, – заканчиваю я во внезапном приливе вдохновения. – Рассмотрим бильярдные шары. Мы полируем их. Заботимся о них. С их помощью играем в нашу любимую игру. Но нам еще стоит многому у них поучиться.
– Что? Как? – рявкает старик, сидящий в первом ряду. Лет ему на вид не меньше ста трех. А его девяностотрехлетний сосед громко ему поясняет:
– Говорит, мы должны учиться у бильярдных шаров, сэр Денис!
– Когда один шар сталкивается с другим – что это, по-вашему, если не контакт? – продолжаю я. – Но заметьте, бильярдные шары не знают дискриминации. Они толерантны друг к другу. Катятся, куда захотят, уважают все стороны, взаимодействуют с любыми шарами, не глядя на то, мужской у них пол или женский. Или вообще интерсекс, – помолчав, добавляю я.
– О чем она говорит? – теребит своего девяностотрехлетнего соседа сэр Денис.
– О сексе, сэр Денис! – орет тот ему в ухо.
– О сексе! – заинтересованно вскидывается сэр Денис.
– Бильярдные шары не имеют предубеждений, – продолжаю я, стараясь не обращать на них внимания. – А вот про бильярдные клубы того же не скажешь. – Я пригвождаю сэра Питера к стулу самым суровым взглядом. – В бильярдных клубах нам говорят: «Красный шар не должен контактировать с белым, потому что красные шары – мужского пола, а белые – женского». И кто же от этого выигрывает? Да никто. А наш мир становится чуточку хуже, чем был.
– Большое спасибо, миссис Брендон, – ледяным тоном начинает сэр Питер, но я вскидываю вверх руку.
– Я еще не закончила, – твердо говорю я. – И вот стою я перед вами, простая английская любительница бильярда, а также – не будем забывать! – страстная поклонница салонной музыки, и понимаю, что мне здесь не рады. Мне не позволяют пережить самый важный, самый волнующий для каждого увлеченного игрока в бильярд опыт. Не дают вступить в этот священный клуб. И почему? Из-за давно устаревшего несправедливого правила, которому в сердце настоящего поклонника бильярда места не найдется. Вы же сами не хотите мне отказывать. Я вижу это по вашим глазам. Ни один из вас не хочет меня прогонять.
Я иду вдоль рядов, стараясь заглянуть в глаза каждому девяностотрехлетнему, а перед сэром Денисом нарочно замедляю шаг, и он весь расцветает.
– Чего вы боитесь? – чуть мягче добавляю я. – Будьте смелее. Не стесняйтесь своих убеждений. И позвольте мне вступить в клуб, а я приложу все усилия, чтобы доказать вам, что я этого достойна. Спасибо!
Я кланяюсь, из зала раздаются аплодисменты. Сэр Денис даже кричит:
– Слышали? Слышали?
– Что ж, если это все, – вступает сэр Питер, когда я сажусь на место, – предлагаю…
– Подождите! – выкрикивает кто-то из зала. – Я тоже хочу сказать.
В рядах раздается шорох – это шуршат твидовые пиджаки, когда их хозяева оборачиваются на голос. Я же, к своему изумлению, вижу, что в заднем ряду поднялся со своего места Мерзкий Мистер Голубой Шарф. Подмигнув мне, он начинает говорить:
– Позвольте представиться, меня зовут Саймон Миллетт. Я пришел сюда, как законный представитель своего отца, чтобы по его просьбе проголосовать против этой женщины. А знаете, что еще он мне сказал? «Мне бы очень хотелось, чтобы ты подумал над вступлением в клуб, мой мальчик. Нам нужна свежая кровь». – Саймон ненадолго замолкает. – Откровенно говоря, до сих пор я вступать в клуб не хотел, потому что, как по мне, он застрял в Средневековье. Тут главенствуют предрассудки и люди, чьих убеждений я не разделяю. Но теперь у вас появился шанс это изменить. Так что мой вам совет… – Мужчина обводит взглядом взбудораженных девяностотрехлетних слушателей. – Совершите поступок, которым ваши внуки смогут гордиться. И тогда, возможно, они тоже захотят вступить в ваш клуб. У меня все.
Он садится на стул, и я одними губами произношу: «Спасибо!»
Зал гудит. Сэр Питер, поджимая губы еще сильнее, чем обычно, произносит:
– Что ж, давайте проголосуем. Кто за то, чтобы внести изменения в устав клуба и позволить миссис Ребекке Брендон, урожденной Блумвуд, вступить в наши ряды?
Лес рук взмывает в воздух. Я было начинаю считать, но быстро сбиваюсь. Затем просят проголосовать тех, кто против, и снова в воздух взмывает лес рук, которые мне тоже пересчитать не удается. Боже. Я едва дышу от напряжения. Оказывается, голосование – такая нервная штука! Не удивительно, что парламентарии все такие угрюмые и морщинистые.
Комитет начинает совещаться, и в зале на несколько минут повисает тишина. А затем сэр Питер испускает тяжкий вздох.
– Принято, – замогильным голосом возвещает он.
Кто-то хватает меня за руку и говорит: «Поздравляю!», и только тут до меня доходит – я победила! Меня приняли в клуб!
– Нужно купить лотерейные билеты, – выдыхаю я. – Я хочу поучаствовать в розыгрыше.
– Да забудьте вы о лотерее, дорогая моя девочка! – громогласно объявляет невесть откуда появившийся Эдвин. От него несет бренди, а на шее у него повязан ядовито-розовый галстук. Он крепко сжимает мою руку и раз сто ее встряхивает.
– Вы победили! Перевернули тут все вверх дном! Я слышал вашу речь! Это было невероятно! Не знаешь, что сказать, – говори о сексе!
Да что с этими людьми не так? Я вовсе говорила не о сексе. Но на спор у меня времени нет, нужно поскорее добраться до лотерейных билетов.
– Мы с вами натянули нос сэру Питеру, – радуется Эдвин. – Вы видели его физиономию?
– Лотерея! – повторяю я. – Кто продает билеты?
– А, кажется Леонард, – отвечает Эдвин. – Парень в смокинге винного цвета. Не знаю, правда, где он… Джон, разве не замечательно? – Он оборачивается к Джону, который как раз идет к нам, и я, воспользовавшись моментом, даю деру. Нужно найти этого Леонарда. Ни одного смокинга винного цвета поблизости не видно. Я пробираюсь к выходу, а заполонившие зал девяностотрехлетние либо поздравляют меня, либо награждают злобными взглядами. В холле винных смокингов тоже не наблюдается, зато я вижу, как несколько членов клуба поднимаются вверх по лестнице, и устремляюсь за ними.
На площадке уже пусто. Да где же этот Леонард, черти б его взяли? Замечаю еще одну гигантскую дверь, толкаю ее и оказываюсь в просторной комнате. Посреди нее стоит бильярдный стол, а у стола я вижу Саймона, который, кажется, играет сам с собой.
– О, привет! – окликаю его я. – Огромное спасибо, что выступили. Ваша речь все изменила.
– Без проблем, – отвечает он и кивает на кий. – Вот, решил, раз уж я здесь, опробовать знаменитый стол.
– А, – отзываюсь я. – Конечно. Тот самый знаменитый стол.
Я как раз собираюсь спросить его, не видел ли он Леонарда, но Саймон заговаривает первым.
– Не терпится сделать почетный удар? – спрашивает он, мастерски загоняя шар в лузу.
– А? – понятия не имею, о чем это он.
– Ну как же, это давняя традиция. Каждый новый член клуба должен сделать свой первый удар за этим столом. Очень торжественный момент. Все шумят, фотографируют. Обычно новичков бывает несколько, но сегодня одна вы.
– Вау! – Я стараюсь не выдать охватившего меня смятения. – Э-э… А мне никто не говорил.
Так. Нужно делать ноги. Поучаствовать в розыгрыше лотереи – и наутек.
– Люди целый год тренируются, чтобы показать мастерство. Обычно специально готовят какой-нибудь трюк. – Он поднимает голову. – А у вас какой козырь в рукаве?
– Ээ… ну… – бормочу я. – Так, придумала кое-что… Знаете, вообще-то мне очень нужно купить лотерейные билеты. Вы не видели человека по имени Леонард? На нем еще смокинг винного цвета.
– К сожалению, нет. Ну же, попрактикуйтесь пока. – Он сует мне кий, и я машинально в него вцепляюсь. – Я не собирался занимать ваше место.
Я пытаюсь половчее ухватить кий, но, оказывается, он куда длиннее и тяжелее, чем я себе представляла. Надо было в университете в бильярдную секцию записаться. И почему только я не выучилась играть? В прямом смысле, и кия-то ни разу в руках не держала.