– Привет! – мои размышления прерывает голос Люка. Он с довольным видом садится рядом со мной. – Ну наконец-то дождались великого события!
– Точно! – просияв, отвечаю я. – Так волнительно, правда?
Может, стоит добавить: «Кстати, у нас на лужайке лежит тридцать фунтов рыбы, но ты не волнуйся, я уже заказала морозильник»?
Нет. Момент неподходящий.
– Что мне больше всего не терпится увидеть, так это костюм Минни, – в предвкушении говорит Люк. – Ведь ты, Бекки, часами над ним сидела. – Ответить я не успеваю, потому что он тут же добавляет: – Надеюсь, Минни понимает, как ей повезло с мамой. – И проникновенно заканчивает: – Уж я-то точно понимаю. – И смотрит на меня с такой нежностью, что у меня перехватывает дыхание. – Я камеру захватил, – продолжает Люк уже повседневным тоном. – Подумал, что событие того стоит.
Люк этой камерой очень редко пользуется. Приберегает для особых случаев, когда той, что в телефоне, не обойдешься. И тут у меня застревает комок в горле.
– Люк, – шепчу я ему на ухо. – Я должна тебе что-то сказать. Минни… – Я пытаюсь сглотнуть комок. – В общем, она будет не в том костюме, который я сшила. Я отдала его другому ребенку.
– Что? – в шоке охает Люк. – Ты отдала… Но почему?
– Шш! – шикаю на него я. – Им было нужнее. Там… в общем, целая история. Я не могла иначе.
Люк смотрит на меня, не в силах поверить.
– А что же наденет Минни?
– Все в порядке. Я по-быстрому кое-что смастерила. Она не расстроилась.
– Но а ты-то разве не расстроилась? – не отстает Люк, и я вдруг понимаю, что не знаю, как ответить. Поначалу я думала, что совершенно не расстроюсь. Но теперь, когда я сижу в зале, а вокруг полно галдящих в предвкушении родителей, очень трудно не…
А впрочем, ничего страшного. Все в порядке.
Люк пару минут молчит и внимательно смотрит на меня своими темными глазами.
– Бекки, ты же все вечера просиживала над этим костюмом, – наконец, говорит он настолько тихо, что я едва его слышу. – Это так много для тебя значило.
– Знаю… – Помявшись пару секунд, я добавляю: – Но мне в жизни очень повезло, Люк. А им – нет. Большего я тебе сказать не могу.
Люк ничего не отвечает, только берет меня за руку и крепко ее сжимает. И я думаю: это правда, мне очень повезло. Что бы ни стряслось в моей жизни, все равно я точно знаю: я очень везучая.
Однако спустя полчаса мне уже так вовсе не кажется. Помню-помню, импровизация развивает фантазию и все такое. Но в случае с детским рождественским спектаклем это очень, очень плохая идея.
Вся постановка развалилась. С некоторыми детьми явно поработали родители, другие же представления не имеют, что им делать. Один мальчик расплакался, а другой пожаловался Ангелу Габриэлю, что ему нужно в туалет.
От сидения на пластиковом стуле у меня затекли ноги. Такое ощущение, что спектакль длится целую вечность. Иисус уже родился, пастухи (включая Клемми и Уилфи) его навестили, все спели «Там, в яслях» и «Отпусти и забудь». (А это тут при чем?) Но вот теперь, кажется, все окончательно застопорилось.
– Нам негде укрыться, – уныло бормочет Мария, качая на коленях пластмассового младенца Иисуса. – Гостиниц тут нет.
Говорит она это уже примерно в тридцатый раз.
– И ослик устал, – вторит ей Иосиф, хотя ослик ушел со сцены еще двадцать минут назад и уже переоделся в ангела.
– Нам негде укрыться, – плачущим голосом повторяет Мария. – Гостиниц тут нет.
– Волхвы! – отчаянно шепчет из зала Мисс Лукас, яростно размахивая руками. – Волхвы! Пошли волхвы!
И через секунду на сцену выходят Минни и еще два мальчика – все в ярких, блестящих костюмах. Тут зрители, задремавшие было от скуки, просыпаются и разражаются громом аплодисментов, как будто увидели голливудских знаменитостей.
Сама того не желая, я тоскливо поглядываю на Харви. Смотрится он просто потрясающе. Темно-синий шелк мерцает, золотые пайетки сияют в свете софитов, и даже ларец у него в руках переливается всеми цветами радуги.
Но Минни тоже хороша, – убеждаю я себя. Просто костюм у нее более богемный, эклектичный такой. Она замечает в зале нас, широко улыбается и машет, довольная, что оказалась в центре внимания.
– Я принес младенцу Иисусу мирру, – бубнит первый волхв, флегматичный мальчик по имени Джордж. Мама явно заставила его вызубрить эту реплику.
– А я принес младенцу Иисусу ладан, – сияя, звонко выговаривает Харви.
Вот и очередь Минни. Я вдруг понимаю, что нервничаю. Моя дочурка играет в пьесе! Кошусь на Люка, и он улыбается мне.
Минни смотрит на блестящий ларец Харви – тот, который сделала я, тот, с которым мы репетировали дома, – затем переводит взгляд на золотую коробочку у себя в руках. Сдвигает бровки, в замешательстве смотрит по сторонам, набирает в грудь побольше воздуха и, наконец, выдает:
– А я принесла младенцу Иисусу Гуччи.
Народ в нашем ряду начинает хихикать.
– Гуччи? – повторяет Люк. – Мирра, ладан и Гуччи?
– Золото! – одними губами произношу я, надеясь, что Минни поймёт. – Не Гуччи, а золото!
Но она озадаченно смотрит на меня и упрямо повторяет, показывая всем коробочку:
– Я принесла Гуччи! У мамочки есть сумка от Гуччи. – В зале уже откровенно смеются. – Мамуля хотела шарфик, – светски сообщает зрителям Минни. – А у папули были деньги. В карманчике.
Боже, оказывается, она запомнила все, что я наболтала ей про тот первый шарф от «Денни и Джордж». Чего нам теперь ждать дальше?
Справа и слева раздаются сдавленные смешки, плечи у зрителей трясутся. Джордж, похоже, обиженный, что Минни перетянула все внимание на себя, повторяет громче:
– Я принес мирру.
– А я Гуччи, – с вызовом перебивает его Минни.
– Вон там сидит викарий. – Люк кивает на левую часть зала. – Просто если тебе интересно.
– Хватит. – Я прикусываю губу. – Смотри спектакль!
Но вот Минни, кажется, выдыхается. Над сценой повисает тишина, и тут, очнувшись, вступает Мария.
– Нам негде укрыться, – скорбно вздыхает она. – Гостиниц тут нет.
И при слове «гостиниц» у Минни что-то меняется в лице.
– Никакого мини-бара, – сурово предупреждает она и, повернувшись к Иосифу, грозит ему пальцем. – Никакого мини-бара. Никаких конфеток. Слишком долага!
Зал грохает.
– Чертовски верно! – кричит один из пап.
– Главное, «Таблерон» не берите! – вторит ему другой.
– У вас олл инклюзив, в столовой наедитесь! – подхватывает третий, и зал заходится от хохота.
Все, смеясь, оборачиваются к нам с Люком, а я вежливо улыбаюсь в ответ, хотя голова у меня сейчас взорвется. Наша дочь только что явилась в хлев к Марии и Иосифу и велела им не лазить в мини-бар. Боже, когда ж я сдохну?
После окончания спектакля всех родителей угощают в столовой подогретым вином и пирожками. Мы с Люком потягиваем свои напитки и слушаем, как по залу курсирует слово «мини-бар», порождая все новые и новые взрывы хохота. А еще многие восхищаются костюмом Харви, и каждый раз, как это происходит, Люк сжимает мою руку. Стеф что-то не видно, но она наверняка где-то здесь. Кто же пропустит рождественскую постановку?
– О боже, Бекс! – откуда-то выныривает Сьюзи, вся разрумянившаяся от смеха. – «Никакого мини-бара». Это же классика! И какой чудесный у Минни костюм, – осторожно добавляет она. – Отлично потрудилась, Бекс. Ты что, его из шарфов сделала? От «Денни и Джордж»?
Я знаю Сьюзи. Она изо всех сил старается похвалить костюм, явно состряпанный за пять минут с помощью английских булавок. И я очень ценю ее такт. Но внутри у меня все прямо горит от досады. Так и хочется сказать: «Ты правда думаешь, что я вот это несколько недель шила? Я сделала отличный костюм! Тот самый, который все так хвалят!». Но я не могу. А то вдруг другие родители услышат.
– Спасибо, – через силу отвечаю я и отпиваю вино. В этот момент у Люка начинает звонить мобильник. Он подносит телефон к уху, разговаривает секунд тридцать, а потом с потерянным видом оборачивается ко мне.
– Бекки, звонили из районной управы. Говорят, к ним поступило несколько жалоб, что у нас на лужайке спит бездомный. Даже одеялом накрылся. Тебе что-нибудь об этом известно?
Да боже мой!
– Это не бездомный! – заверяю я Люка. – Это рыба!
– Рыба? – обалдело переспрашивает Люк.
– Да, я купила рыбу и завернула ее в одеяло с Паддингтоном, – нетерпеливо объясняю я. – Вот и все. А народ сразу насочинял небылиц.
– Ты завернула рыбу… в одеяло? – повторяет Люк.
– Пришлось! – оправдываюсь я. – А что еще мне с ней было делать?
Все молчат, Люк и Сьюзи озадаченно переглядываются.
– Бекс, не пойми меня неправильно, – опасливо начинает Сьюзи, – Но вид у тебя слегка… взвинченный.
– Ничего подобного, – возражаю я. – Что за чушь? Со мной все в порядке. Я совершенно спокойна. Правда же, Люк?
– Пожалуй, ты и правда немного взвинчена, – отвечает муж, и я испепеляю его взглядом. Предатель!
– Бекс, серьезно. – Сьюзи кладет руку мне на плечо. – По-моему, ты на взводе с того самого дня, как согласилась устроить Рождество у себя. Позволь мне тебе помочь. Пожалуйста. Мне ужасно хочется быть полезной. Или… давай перенесем все к нам. Поменяем план!
Что?
Я, не в силах поверить, смотрю на Сьюзи, она же живо оборачивается к Люку.
– Может, вот он, выход? Я возьму все на себя, вы все придете в Летерби-Холл…
– Ты что, думаешь, я не способна организовать рождественскую вечеринку? – ору я, перекрикивая Сьюзи и стряхивая ее руку со своего плеча. – Полагаешь, у меня не получится, да, Сьюзи?
– Нет! – сейчас же дает задний ход Сьюзи. – Боже! Конечно, нет! Я просто предлагаю… Ты совсем из сил выбилась… А я хочу помочь…
– Лучшей помощью было бы, если бы ты в меня верила! Если бы поддержала мою идею устроить вечер пряничных домиков.
– Я поддерживаю! – испуганно отзывается Сьюзи. – Очень поддерживаю, Бекс! Если хочешь – пожалуйста. Просто…