– Просто прояви терпение, – понимающе кивает Стеф. – Если она человек вроде меня, то сейчас чувствует себя очень уязвимой. Мне было так стыдно, что Дэмиан нас бросил.
– Стыдно? – потрясенно повторяю я. – Стеф, это ему должно быть стыдно, а не тебе!
– Знаю, – криво улыбается она. – Это неправильно. Но всегда ведь хочешь, чтобы все получилось. А когда не получается, винишь себя. Мне так жаль, что твоей сестре приходится переживать то же самое, – добавляет она. – Тяжелая ситуация.
– Знаю. Вот я и подумала. Может, если, пока мы будем делать пряничные домики, подвернется подходящий момент, ты попробуешь с ней поговорить?
– Разумеется, – соглашается Стеф. – Ответов у меня нет, но ее проблемы я пойму, как никто. Кстати, а когда все придут?
– О, – я бросаю взгляд на часы. – Вообще-то я жду их с минуты на минуту.
И как раз собираюсь посмотреть, не писал ли мне кто-нибудь, как из кармана подает голос мобильный. Достаю его и смотрю на экран. Эсэмэс от Джесс:
Дорогая Бекки!
Извини, пожалуйста, но по причинам личного характера я не смогу прийти к тебе ни сегодня, ни завтра. Прости, если доставила неудобства.
Счастливого Рождества. Джесс (и Том).
Что?
Она… Что?
У меня аж дыхание сбивается от такого внезапного поворота. Я тут все утро для Джесс вегетарианскую индейку делаю, а она… не придет? Не придет?
– Бекки, – пугается Стеф. – Что случилось? Ты в порядке?
– Не совсем. – Я пытаюсь улыбнуться, но ничего не выходит. – Нет. Я точно не в порядке. Помнишь, я рассказывала про свою сестру Джесс? Ту, для которой мы делали вегетарианскую индейку? Ну так вот, она только что отказалась ко мне приходить. И сегодня, и завтра. Вот так – не предупредив заранее, ничего толком не объяснив. Пишет просто «по причинам личного характера».
Стеф прикрывает рот рукой и несколько секунд потрясенно молчит.
– Она всегда такая необязательная? – наконец, спрашивает она.
– Нет! Наоборот, она очень обязательная! Очень ответственная. Она… кремень. Никогда раньше никого не подводила.
– Понятно, – Стеф на пару секунд замолкает, а потом поднимает глаза на меня. – Ей очень больно. Вот что я думаю. Невыносимо показаться вам всем на глаза такой слабой. Вот она и пытается вас избегать.
– Боже, – потрясенно ахаю я. – И что же мне делать? Может, поехать к ней?
– Это может ее окончательно добить, – предупреждает Стеф. – Она должна сама дозреть до разговора, не то только еще больше замкнется.
– Но не может же она просидеть все Рождество одна! – испуганно вскрикиваю я, и тут у меня начинает звонить телефон.
– Это она? – сразу спрашивает Стеф, но я качаю головой.
– Это мама. Интересно, она в курсе? Привет, мам, – тарахчу я в трубку. – Ты уже едешь? Слушай, я получила такое странное сообщение от Джесс…
– Солнышко, – перебивает мама. – Мы с папой оба слегли. Жуткий вирус. Боюсь, мы не сможем прийти.
– О… – ошарашенно сбиваюсь я. – Что ж… Ну а завтра-то вы будете?
– Не думаю, солнышко, – вздыхает мама. – Не хочется начихать на детей своими микробами. Вы и без нас отлично повеселитесь. А подарками обменяемся в другой раз.
Совершенно сбитая с толку, тупо смотрю на телефон. В другой раз? Но ведь Рождество завтра. У меня все готово. Я купила «Кволити Стрит» и «Радио Таймс»[27], и все остальное.
Губы у меня дрожат. Но я не хочу, чтобы мама поняла, как я разочарована. Нечестно это будет, она ведь не виновата, что заболела.
– Ладно, – стараюсь пободрее выговорить я. – Очень жаль, но, конечно, здоровье важнее. Отдыхайте, пейте побольше жидкости, привет папе…
– Конечно, дорогая, так мы и поступим, – говорит мама. – А вам завтра хорошо отметить.
– Кстати, насчет завтра, – подхватываю я, – мам, я только что получила сообщение от Джесс. Она тоже не придет и…
– Солнышко, мне пора, – перебивает мама. – Очень жаль, что не увидимся, но хорошего тебе Рождества!
Я и звука не успеваю издать, как она уже дает отбой. Мне же остается лишь потерянно смотреть в пространство. К чему была такая спешка?
– Бекки, – через пару секунд окликает меня Стеф. – Поговори со мной. Что стряслось?
– Это мама, – отвечаю я, постаравшись сосредоточиться. – Она тоже не придет. Заболела. И папа тоже.
– О нет, – в ужасе вскрикивает Стеф. – Как не повезло!
– Да уж.
Телефон снова пищит. Я смотрю на экран, гадая, не Джесс ли это снова написала. Но нет, это Дженис.
Дорогая Бекки! Извини, что поздно предупреждаю, но мы с Мартином решили провести Рождество в тихом семейном кругу. Надеюсь, ты не расстроишься. Хорошего тебе праздника. Дженис хх
Я застываю, уставившись в экран телефона. Голова у меня кружится. Я абсолютно ничего не понимаю. Что происходит?
– Бекки, что такое? – не отстает Стеф. – Ты выглядишь просто ужасно.
– Я так себя и чувствую, – всхлипываю я. – Все мои гости отказываются ко мне приходить. В сочельник. В самый последний момент. Без всякой причины.
– О, Бекки, – испуганно лепечет Стеф. – А ведь ты так готовилась. А может… можно перенести? Собраться, когда всем станет лучше?
– Ты не понимаешь, – в отчаянии качаю головой я. – Что произошло? Почему они все решили так поступить?
– Ну, – опасливо начинает Стеф. – Твои родители заболели… У сестры, как мы предположили, жизненная драма…
– А что у Дженис?
– Дженис я не знаю, – Стеф виновато кривит губы. – Извини.
– Они что, все думают, что я не способна организовать рождественскую вечеринку?
– Что? – округляет глаза Стеф. – Не глупи!
– Сьюзи считала, что у меня не получится, – не слушая ее, выпаливаю я. – Она даже предложила взять все на себя. Неужели она всем растрезвонила, что Рождество будет отстойное?
– Бекки! – ахает Стеф. – У тебя паранойя! Люди иногда болеют. Или меняют планы. Такое случается.
– Но не у всех разом в течение пяти минут, – от волнения я уже почти кричу. – Так не бывает! Просто статистически невозможно. Понимаешь? Статистически.
Стеф уже открывает рот, чтобы мне возразить, но, в конце концов, все же ничего не говорит.
– Сьюзи тоже откажется, – с несчастным видом изрекаю я. – Уверена, что откажется.
– Ты с ума сошла, – увещевает меня Стеф. – Конечно, нет. Это же не какой-то секретный план, а просто неудачное стечение обстоятельств. У тебя прекрасные друзья и родные, по твоим словам, вы все друг друга очень любите и поддерживаете…
– Да никто никого не любит! – в отчаянии выпаливаю я. – Наоборот, все в глотки друг другу готовы вцепиться! Вот почему я решила устроить вечер пряничных домиков – чтобы всех помирить.
– О, – сникает Стеф. – Вот оно что. А я и не знала.
– Может быть, поэтому они и передумали? – От этой мысли мне становится еще горше. – Просто не желают садиться друг с другом за один стол? Но неужели они не понимают, что я старалась, чтобы все жили в мире?
Мой мобильник заливается звонком, и мы со Стеф подпрыгиваем от неожиданности. И пускай я это предвидела, но когда на экране высвечивается «Сьюзи», у меня внутри все обрывается. Я молча поворачиваю телефон экраном к Стеф.
– Ответь, – в тревоге говорит она. – Может, дело совсем не в этом.
Я пропускаю еще два звонка, пытаясь взять себя в руки. Затем подношу трубку к уху и выдаю фальшиво-бодрым голосом:
– Привет, Сьюзи? Ты уже едешь на вечер пряничных домиков?
– О, привет, Бекс. – Тон у Сьюзи такой же ненатуральный, как и у меня. – Ээ… мне очень жаль, но мы, наверное, не сможем прийти. Я внезапно вспомнила, что еще не все купила к Рождеству.
Я была права.
По грудной клетке разливается боль. Только теперь я понимаю, как надеялась ошибиться.
– Нет проблем, – оцепенело выговариваю я. – Не важно. Это была просто… В общем, не страшно.
– Э-э-э… и насчет завтра. – Голос у Сьюзи такой сдавленный, будто она стоит на одной ноге, а второй крутит в воздухе. Наверное, так оно и есть. – Насчет Рождества. Тарки вдруг заявил, что все же хочет поехать к дядюшке Руфусу. Прости, что так поздно предупреждаю, Бекс, но… Ты же не против, если мы не придем?
И никого не стало.
В груди у меня болит все сильнее, веки жжет, но мне как-то удается овладеть голосом:
– Поняла, – отвечаю я, сглотнув комок в горле. – Нет, конечно, не против. Поезжайте! Желаю хорошо повеселиться!
– Ты, правда, не возражаешь? – подозрительно спрашивает Сьюзи.
– Конечно, нет! – резко бросаю я. – Я даже вздохну с облегчением, если честно. Ты была права, устраивать рождественскую вечеринку – это такая морока, так что…
– Вот-вот, – успокоившись, подхватывает Сьюзи. – И тебе полегче будет.
Она уверена, что я не справлюсь. Я по голосу понимаю. Уверена, что я не способна организовать рождественский прием. По моим щекам сбегают две слезинки, но я не обращаю на них внимания.
– Намного! – беззаботно заявляю я. – Все будет прекрасно! Классно вам попраздновать с дядей Руфусом, увидимся… потом когда-нибудь. Счастливого Рождества, всех от меня поцелуй… Пока!
Я даю отбой и, не в силах вымолвить ни слова, смотрю прямо перед собой. В висках у меня стучит.
За каких-то десять минут все мое Рождество развалилось.
Глава 20
Стеф старается изо всех сил. Она крепко меня обнимает. Уверяет, что все это случайное совпадение и на самом деле мои родные и близкие меня любят, конечно же любят. Рассказывает историю из детства, о том, каким жутким вышло Рождество, когда ее дядюшка застрял в Уэльсе. И я даже смеюсь (ну, слегка).
Затем нам приходит уведомление, что на сайте школы появилась видеозапись рождественского спектакля, и Стеф сразу же предлагает посмотреть ее на своем айпаде, чтобы развеяться.
И да, развеяться мне удается. Ну, отчасти. Потому что ролик, как назло, только лишний раз напоминает, каким должно быть настоящее Рождество. Я смотрю, как очаровательные детки старательно выводят тоненькими голосками «Там, в яслях», и на меня накатывает сентиментальное настроение. Ведь от него и до грусти недалеко. А от грусти – до падения на колени, рыданий навзрыд и отчаянных выкриков, обращенных к безразличным небесам: «За чтоооо?»