– Ты хочешь вернуть свою прежнюю жизнь. Но сперва надо разобраться с Брайсом.
Сьюз замолкает, обнимая себя руками.
– А если он расскажет Тарки…
– Этого нельзя допустить. Ты должна рассказать Тарки сама. И как можно скорее.
Она вскидывает на меня испуганный взгляд, а потом, спустя целую вечность, все-таки кивает.
Наверное, я даже понимаю, что она сейчас чувствует. Мне и самой доводилось признаваться Люку в своих глупостях. Однако одно дело – продать десять часов «Тиффани», предназначенных для его партнеров, на интернет-аукционе, и совсем другое – целоваться с посторонним мужчиной.
И «целоваться» – это еще мягко сказано, потому что они, судя по всему, зашли намного дальше. (Интересно, как далеко? Вряд ли Сьюз скажет, а просить ее изобразить отношения с Брайсом в виде графика или диаграммы – это как-то по-детски. Придется довериться собственному воображению.)
(Хотя нет, лучше не стоит… Брр! Ну и бурное у меня воображение!)
Мы решили, что я наберу номер и отдам телефон ей. Пытаясь унять взбесившееся сердце, я нажимаю кнопку быстрого дозвона.
– Тарки, – тараторю я, как только он отвечает. – Слушай, сейчас я позову Сьюз. Если повесишь трубку, я больше никогда не стану с тобой разговаривать, и папу о том же попрошу. Хватит дурить. Нельзя все время звонить мне и прятаться от Сьюз. Она твоя жена. И должна сказать тебе кое-что очень важное.
В ответ – тишина. Наконец Тарки говорит:
– Хорошо, зови ее.
Если честно, голос у него какой-то обреченный.
Я отдаю ей трубку, а сама отхожу в сторону. В общем-то, я надеялась, что она попросит меня остаться и я смогу прижать ухо к телефону с другой стороны и услышу, что ответит Тарки. Но Сьюз сказала, что хочет поговорить с ним наедине.
Я понимаю. На кону ведь ее брак и все такое. Хотя без меня она ни за что не набралась бы смелости и не нашла бы нужных слов… В общем, я не обижаюсь. Совсем.
Все замечательно. Она выходит на улицу, а я заказываю кока-колу, чтобы запить текилу. Парень в пончо вручает мне бубен с такой трогательной улыбкой, что отказать я не могу. Так что сижу, звеню им и напеваю в такт «ахеа-ахеа-ахеа» на прекрасном испанском, стараясь не думать, как в случае чего Сьюз и Тарки будут делить детей.
И вдруг она снова влетает в бар.
Сердце переворачивается в груди, а бубен невольно выпадает из рук. Сьюз стоит возле входа, задыхаясь, вся красная, и вид у нее совершенно безумный.
– Что случилось? – подскакиваю я. – Сьюз, что такое?
– Бекс, деревья в нашем имении, – лихорадочно бормочет она. – Деревья. Ты их помнишь? Хоть одно?
Какие еще деревья? Что за бред?
– Эээ… нет, – медленно говорю я. – Не помню никаких деревьев. Сьюз, успокойся. Что случилось? Что он сказал?
– Не знаю. – Взгляд у нее темнеет.
– Как это не знаешь?! Ты ведь с ним разговаривала!
– Да. Я ему призналась. Правда, он сперва не понял, о чем я. – Сьюз трет кончик носа.
О да, представляю. Сьюз говорит: «Прости, Тарки, я очень виновата», а тот решает, что она потеряла кошелек.
– Так ты ему призналась? – не отстаю я. – Он понял, о чем речь?
– Да. – Сьюз сглатывает. – В конце концов, да. Правда, связь была не очень…
– И?
– Это его потрясло. Я боялась, что он догадывается, что-то подозревает, а он… В общем, нет.
Ну конечно, он ни о чем не догадывался. Это же Тарки. Впрочем, свои мысли я держу при себе – Сьюз и так невменяемая.
– Я твердила, что очень жалею о случившемся, и что все не так плохо, как он думает… и что мы… ну, до самого конца не дошли. А он спросил, надо ли сказать за это спасибо мне?
Молодец, Тарки. Сьюз тоже молодец. Ведь фактически, с правовой точки зрения, она не изменила.
(Хотя, пожалуй, этот момент лучше уточнить у Люка, он должен знать наверняка.)
(Впрочем, не стоит. Иначе он спросит, зачем мне это надо. Не хватало еще всяких недоразумений.)
– В итоге я сказала, что нам надо встретиться и поговорить лично, – дрожащим голосом продолжает Сьюз. – А он отказался.
– В смысле? – поражаюсь я.
– Заявил, что у него очень важное дело и отвлекаться ему нельзя. А потом связь вовсе прервалась. Вот так.
Сьюз пожимает плечами, вроде бы беспечно, но руки у нее трясутся.
– И на этом разговор закончился? – уточняю недоверчиво.
– Да.
– И ты не знаешь, что вас теперь ждет?
– Не знаю.
Она падает на стул рядом со мной, а я ошарашенно хлопаю ресницами. Все это как-то… неправильно. Зачем звонить мужу и признаваться в измене? Естественно, затем чтобы окончательно прояснить судьбу ваших отношений.
Так ведь?
Беда Тарки в том, что он не смотрит телевизор и понятия не имеет, как надо вести себя в подобных ситуациях.
– Сьюз, вам надо подключить кабельное, – всерьез предлагаю я. – Пусть Тарки знакомится с реальностью.
– Знаю. Наш разговор шел совсем не по плану.
– Он не сказал, что ему надо все обдумать?
– Нет.
– И не спросил, как теперь тебе можно доверять?
– Нет.
– Что же он тогда сказал?
– Он сказал, что понимает мой интерес к Брайсу, ведь и сам попал под его чары.
– Верно подмечено, – кивнула я.
– …но мы Клиф-Стюарты, а Клиф-Стюарты не терпят полумер, нам надо или все, или ничего.
– Все или ничего? – морщусь я. – О чем это он?
– Понятия не имею, – причитает Сьюз. – Он не объяснил. А потом стал говорить о каком-то известном дереве в Летерби-Холле, «Совиной башне». – В глазах у нее снова вспыхивает безумие. – Ты знала, что у всех старых деревьев в поместье есть имена?
Знала. У них в гостевой спальне валялся буклет, и я иногда листала его, всякий раз засыпая на истории о том, как лорд Генри Клиф-Стюарт в 1873 году привез семена из Индии.
– Хороший знак! – восклицаю я. – Он говорит о деревьях, значит, подразумевает: «Я хочу, чтобы наш брак рос и развивался». Сьюз, у вас все будет замечательно!
– Ты не понимаешь! – кричит Сьюз. – Я понятия не имею, что это за «Совиная башня»! У нас этих деревьев – тысячи, я их все не помню. Есть одно, которое погибло после удара молнии. Я боюсь, вдруг Тарки говорил о нем.
– Господи! – Моя уверенность тает без следа. – Правда?
– Может, Тарки намекает, что Брайс – это молния, которая убила наш брак, и от наших отношений теперь остался лишь обугленный пенек. – Голос Сьюз дрожит.
– Вряд ли, – не соглашаюсь я. – Скорее «Совиная башня» – это какой-нибудь большущий дуб, который выстоял, несмотря на все трудности и невзгоды. А ты Тарки не спрашивала?
– Я не могла признаться, что не помню это чертово дерево. Тарки всегда твердит, что мне стоит больше интересоваться поместьем. Поэтому я в прошлом году сказала, что занималась с главным лесничим и он многому меня научил.
– А на самом деле?
– А на самом деле я каталась верхом, – шепчет она, закрывая лицо руками.
– Давай-ка все проясним. – Я кладу бубен на стойку. – Тарки считает, что дал тебе подсказку, которую ты поняла благодаря вашему общему интересу к поместью?
– Да.
– А ты даже не представляешь, что он имел в виду.
– Именно!
Вот вам и главный недостаток жизни в величественном имении с долгой символичной историей. Жили бы они в маленьком домике с одной яблоней на участке – никаких проблем не возникло бы.
– Что ж, – вздыхаю я. – Значит, надо выяснить, что это за «Совиная башня». Позвони родителям, или тому лесничему… или еще кому-нибудь!
– Уже, – признается Сьюз. – Я разослала им сообщения.
– И что теперь?
– Будем ждать.
С ума сойти! Судьба Сьюз зависит от какого-то там дерева. Чертов Таркин!
Хотя могло быть и хуже. Он мог сослаться на сюжет какой-нибудь оперы Вагнера.
Сьюз сползает со стула и начинает вышагивать по бару, грызя ногти и каждые две секунды поглядывая на телефон. Вполголоса она бормочет:
– Может, это каштан? Или тот большой ясень?
Так она скоро и впрямь сойдет с ума…
– Сьюз, успокойся. Все равно от тебя больше ничего не зависит. Выбрось все из головы. Давай сходим на какую-нибудь выставку. Сьюз, пожалуйста! – Я пытаюсь ухватить ее за руку. – Тебе и так в последние дни нелегко пришлось. Повышенный уровень кортизола разрушает клетки.
Этому я научилась в «Золотом покое». Курс управления стрессом здорово изменил мою жизнь к лучшему. Правда, я постоянно опаздывала после него на йогу, и потому все занятия сидела словно на иголках (если честно, думаю, что не запишись я в эту группу, стресса в моей жизни было бы гораздо меньше).
– Ладно. – Сьюз наконец останавливается. – Наверное, мне и впрямь стоит развеяться.
– Вот и славно! Смотри, у нас еще есть время до нашего дежурства. Давай подумаем, чем бы заняться.
– Точно. Ты права. Интересно, у них здесь можно взять напрокат лошадь? Я бы хотела поучаствовать в родео.
Родео? Она что, спятила?
– Ну… не знаю, – осторожно начинаю я. – Я-то думала просто прогуляться. Посмотреть на выставки. У них есть какие-то уникальные породы цыплят, представляешь.
К цыплятам Сьюз питает особую слабость (которая кажется мне еще более странной, чем любовь к свиньям). Я достаю путеводитель и открываю нужную страничку, как вдруг взгляд у нее проясняется.
– Знаю! – Она хватает меня за руку и сдергивает со стула. – Придумала!
– Куда ты меня тащишь? – протестую я.
– Сама увидишь.
Она в таком состоянии, что спорить с ней бесполезно. Ну, хотя бы ногти грызть перестала. Мы вихрем проносимся мимо палаток с едой, арены, рядов с рукоделием (причем не один раз; похоже, Сьюз слегка заблудилась, но она в жизни не признается).
– Вот!
Она замирает перед шатром, на котором висит вывеска «С пятки на носочек». Изнутри доносится заводная мелодия. «Алабама – дом родной».
– Что это?! – глупо спрашиваю я.
– Мы купим сапоги, – объявляет Сьюз. – На сельской ярмарке обязательно нужны ковбойские сапоги!
Она затаскивает меня внутрь, и я вдыхаю терпкий запах кожи.
– Г-господи…