Высунув голову из кладовой, Билли увидел, что брат смотрит на потолок в большой комнате в конце коридора. Эммет так иногда делал: останавливался и разглядывал комнату, чтобы понять, как она сделана. Вскоре Эммет поднялся по лестнице. Услышав его шаги над головой, Билли выскользнул в коридор и прошел в большую комнату.
Стоило Билли увидеть камин, у которого всем хватит места, и он сразу понял, где находится. Из окна была видна веранда — в дождливую погоду можно сидеть под навесом, а теплыми летними ночами — спать на нем. На втором этаже на выходных сумеют разместиться и друзья, и родственники. А в том углу всегда ставят елку.
За лестницей — комната с длинным столом и стульями. Это, наверное, столовая, подумал Билли, в которой Вулли произносил Геттисбергскую речь.
Через большую комнату Билли прошел в другой коридор и заглянул в первую же дверь. Это оказался кабинет — именно там, где и говорил Вулли. В большой комнате было прибрано и чисто, но здесь… Здесь царил беспорядок: бумаги и книги раскиданы, а бюст Авраама Линкольна валяется на полу под картиной, изображающей подписание Декларации независимости. На кресле рядом с бюстом лежит топор и несколько отверток, а дверца сейфа вся исцарапана.
Видимо, подумал Билли, Вулли и Дачес пытались взломать сейф молотком и отвертками — но ведь это же бесполезно. Сейф специально изготовлен из стали так, чтобы его нельзя было взломать. Если бы его можно было открыть молотком и отвертками, это был бы не сейф.
На дверце сейфа было четыре колесика, на каждом — цифры от нуля до девяти. Значит, всего есть десять тысяч возможных комбинаций. Билли подумал, что было бы больше пользы, если бы Вулли с Дачесом попробовали каждую из десяти тысяч, начав с «ноль-ноль-ноль-ноль» и постепенно двигаясь к «девять-девять-девять-девять». На это ушло бы меньше времени, чем на попытки взломать сейф молотком и отвертками. А еще лучше было попытаться разгадать комбинацию, заданную дедушкой Вулли.
У Билли на это ушло шесть попыток.
Дверь сейфа открылась, и его содержимое напомнило Билли коробку в нижнем ящике отцовского стола — здесь тоже лежали важные документы, только гораздо больше. А под полкой с важными документами Билли насчитал пятнадцать пачек пятидесятидолларовых купюр. Билли помнил, что в сейфе у дедушки Вулли сто пятьдесят тысяч долларов. Это значило, что в каждой пачке было по десять тысяч. Пачки по десять тысяч долларов в сейфе с десятью тысячами возможных кодовых комбинаций. Билли закрыл дверь сейфа и развернулся, но потом повернулся обратно и покрутил колесики.
Выйдя из кабинета, Билли прошел дальше по коридору и вышел в кухню. Здесь было чисто, и только на столе стояли две банки: из-под газировки и из-под консервированной фасоли (из нее, словно палочка из яблока в карамели, торчала ложка). Кроме них, на то, что на кухне кто-то был, намекал только конверт со словами «Открыть в случае моего отсутствия», воткнутый между солонкой и перечницей. Конверт туда положил Вулли. Билли понял, что это был Вулли, потому что почерк на конверте был такой же, как на плане дома, который Вулли ему рисовал.
Билли воткнул конверт обратно между солонкой и перечницей и тут услышал звук, с каким металл ударяется о металл. Прокравшись по коридору, Билли заглянул в кабинет и увидел, как Дачес бьет по сейфу топором.
Он хотел было рассказать Дачесу про десять тысяч возможных комбинаций, но услышал на лестнице топот Эммета. Билли побежал обратно по коридору и скрылся в кухне.
Когда Эммет вошел в кабинет, Билли уже не было слышно, что он говорит, но по голосу Билли понял, что он зол. Потом послышалась какая-то возня, а потом Эммет вышел из кабинета, держа Дачеса за локоть. Эммет вел Дачеса по коридору, а Дачес быстро-быстро говорил о том, что у Вулли были на что-то свои причины. Потом Эммет вывел Дачеса в кладовую.
Торопливо, но тихо проследовав за ними по коридору, Билли выглянул из-за двери — как раз когда Дачес объяснял Эммету, почему не нужно вызывать полицию. А потом Эммет вытолкал Дачеса за дверь.
В первой части «Компендиума героев, авантюристов и других неустрашимых путешественников» профессор Абернэти — после того, как он рассказывает о том, что многие величайшие истории начинаются in medias res, — рассказывает еще о роковых слабостях героев. «Каким бы сильным и храбрым ни был герой, — пишет он, — у него всегда есть слабость, ведущая к поражению». Слабостью Ахилла был гнев. В гневе Ахилл не мог сдерживать себя. Даже зная, что, согласно предсказанию, погибнет на Троянской войне, как только убьют его друга Патрокла, Ахилл, ослепленный черной убийственной яростью, всё равно ринулся на поле битвы. Тогда-то его и сразила отравленная стрела.
Билли уже догадался, что у его брата такая же слабость, как и у Ахилла. Эммет не безрассуден. Он редко повышает голос, не теряет терпения. Но когда что-то приводит его в ярость, сила гнева может достичь той точки, после которой «необдуманные поступки приводят к необратимым последствиям». Отец говорил, что такими словами судья Скомер определил вину Эммета по делу Джимми Снайдера: «Необдуманный поступок, приведший к непоправимым последствиям».
Билли видел, что Эммет закипает. Лицо у него покраснело, он схватил Дачеса за рубашку, он кричит. Кричит, что нет никакого фонда, наследства и денег в сейфе. Потом толкает Дачеса, и тот падает.
Вот оно, подумал Билли. То самое место и время, когда я должен сыграть свою важную роль в происходящем. Итак, Билли появился на пороге и сказал брату, что деньги в сейфе есть.
Но, когда Эммет обернулся, Дачес ударил его камнем по голове, и Эммет упал. Прямо как Джимми Снайдер.
— Эммет! — крикнул Билли.
Эммет, видимо, услышал Билли и попытался встать на колени. А потом Дачес вдруг оказался у порога, толкнул Билли внутрь, запер дверь и быстро-быстро заговорил.
— Зачем ты ударил Эммета? — спросил Билли. — Зачем ты ударил его, Дачес? Не надо было его бить!
Дачес поклялся, что больше так не сделает, но потом снова быстро-быстро заговорил. Заговорил про какую-то трубу. Про сейф. Про Вулли. И что-то про американскую скакалку.
Когда Эммет стал барабанить в дверь кладовой, Дачес утащил Билли в коридор, а когда стук прекратился, снова заговорил — на этот раз про людей в форме и дом в Калифорнии.
И вдруг Билли показалось, что все это уже было. От крепкой хватки Дачеса и его торопливых слов Билли ощутил то же, что тогда на надземке, в темноте, в руках пастора Джона.
— Мы обязательно поговорим с Эмметом. Мы с ним все это обсудим, Билли. Но прямо сейчас здесь только ты и я.
И тут Билли понял.
Эммета здесь нет. Улисса нет. И Салли тоже. Он снова одинок и покинут. Покинут всеми, даже Создателем. Все, что произойдет, отныне в его руках.
И тогда Билли открыл глаза и изо всех сил пнул Дачеса.
Хватка ослабла. И тогда Билли побежал по коридору. Он бежал к тайному месту под лестницей. Дверца с крошечной щеколдой оказалась именно там, где Вулли и говорил. Она была вдвое меньше обычного, и верхний край у нее был скошен так, чтобы поместиться под лестницу. Но для Билли ее высоты хватало. Он скользнул внутрь, потянул дверь на себя и затаил дыхание.
Почти сразу он услышал, как Дачес его зовет.
Дачес всего в паре шагов, но Билли ему никогда не найти. Как и говорил Вулли, никто никогда не найдет тебя в тайном месте под лестницей, потому что никто не видит того, что спрятано прямо под носом.
Эммет
Дернув входную дверь, Эммет понял, что она на засове, побежал к двери столовой и дернул ее. Когда он понял, что и эта дверь заперта, равно как и дверь кухни, дергать двери ему надоело. Эммет снял ремень, намотал его на правую ладонь так, чтобы пряжка пришлась поверх костяшек. А потом выбил одну из стеклянных вставок и те куски стекла, что остались торчать из рамы. Просунув руку в образовавшийся проем, отпер дверь. Ремень разматывать не стал, решив, что он может еще пригодиться.
Из кухни Эммет увидел силуэт Дачеса в конце коридора: как он на полном ходу заворачивает в прихожую — без Билли.
Эммет за ним не побежал. Он понял, что Билли вырвался, и угрозы больше не чувствовал. Он чувствовал приближение неминуемого. Как быстро ни бежал бы Дачес, куда бы он ни бежал — Эммет неминуемо до него доберется.
Но едва Эммет успел выйти из кухни, послышался звон разбитого стекла. И это была не дверная вставка. Это было большое стекло. Почти тут же в конце коридора показался Дачес — с ружьем в руках.
Для Эммета это ружье ничего не меняло. Он медленно, но уверенно приближался к Дачесу, а Дачес приближался к нему. Оба остановились возле лестницы — всего в десяти шагах друг от друга. Дачес держал ружье дулом вниз, палец на спусковом крючке. Было видно, что держать в руках ружье ему уже доводилось, но и это ничего для Эммета не меняло.
— Положи ружье, — сказал он.
— Не могу, Эммет. Не могу, пока ты не успокоишься и не начнешь мыслить здраво.
— Я мыслю здраво, Дачес. В первый раз за неделю. Хочешь ты или не хочешь, но в участок ты поедешь.
Дачес, казалось, искренне огорчился.
— Из-за Вулли?
— Не из-за Вулли.
— Тогда почему?
— Потому что полиция думает, что ты набил кому-то морду доской в Моргене, а потом отправил в больницу Акерли.
Теперь Дачес выглядел ошарашенным.
— О чем ты, Эммет? Зачем мне бить кого-то в Моргене? Я и не был там никогда в жизни. А что до Акерли, то желающих отправить его в больницу можно сотнями считать.
— Дачес, меня не волнует, ты это сделал или нет. Меня волнует, что полиция считает тебя виновником, а меня соучастником. Пока они ищут тебя, они ищут и меня тоже. Так что придется тебе завернуть к ним и все прояснить.
Эммет шагнул вперед, но Дачес поднял ружье и наставил дуло на Эммета.
В глубине души Эммет понимал, что Дачес угрожает всерьез. Как говорил Таунхаус, если Дачес что-то задумал, то к хорошему это не приводит — ни его самого, ни тех, кто рядом. Задумал ли он не возвращаться в Салину, заполучить деньги из сейфа, поквитаться с отцом — в запале ему ничего не стоит выстрелить. А если Эммета пристрелят, что станет с Билли?