говорились молчать?
(Боялись разделить участь с погибшими?)
Во-вторых. Отчего Раскроев так надолго застрял с медкомиссией в военкомате? Может статься, у него выявилась психическая патология, и врачи оценивали ее потенциальную опасность? Оценили и… отправили Раскроева служить в танковые войска? Да еще и настолько без ограничений, что дослужился он до механика-водителя?
А поломавшийся поезд и исчезнувший призывник? Трое суток Раскроев шарился по лесам, вместо того, чтобы дисциплинированно сидеть в вагоне! По армейским меркам это же ЧП высшей категории! Сопровождающие офицеры наверняка поседели, дожидаючись, пока Раскроев возвратится из самоволки. По прибытии к месту прохождения службы их ожидало взыскание, а Раскроева – трибунал без вариантов. А и тут нет. Раскроев, как заколдованный, приступил к освоению рычагов и педалей танка, постигал тактические премудрости, и хоть бы что!
(Шарился по лесам или точно знал, куда ему надо?)
Егор нарисовал фигурную скобку и занес рядом часть биографии Раскроева, скрытую дизельным дымом и огнем: официально он погиб на маневрах в горящем танке, хотя сам утверждал, что его там не было. Корнилова посетила гарнизон и задала много вопросов командирам Раскроева, но их ответы ничего не прояснили, и в этом она также усмотрела преступный сговор. Ей предъявили протокол, состряпанный военной прокуратурой, и документально подтвердили: именно Раскроев, а не кто-то другой управлял танком в момент, когда боевая машина взорвалась. Но ответить, откуда же взялся в Люберцах погибший танкист Раскроев, офицеры не могли или не желали.
А Раскроев ли это, или кто-то, на него похожий и выдающий себя за Раскроева? Кто-то, присвоивший его имя, подделавший паспорт и военный билет и скормивший немногочисленным знакомым легенду о своем «чудесном спасении»… Например, иностранный шпион! Но для майора юстиции Корниловой Раскроев не был героем шпионского романа.
Что за бездарная разведка внедрила агента, проходящего по воинской документации как мертвец? И каков агентурный смысл его дальнейших действий?
Кровавые события в Люберцах не поддавались полной реконструкции по той причине, что н е м о г л и происходить в принципе. В них всё противоречило всему! Свои жертвы Мясорубщик выбирал спонтанно, безошибочно подгадывал момент для нападения, с легкостью обездвиживал даже подготовленных и умелых в драке мужчин. То немногое, что Корнилова почерпнула из скудных отчетов оперативников – людоед проникал в жилище бесшумно (не взламывая замок) и атаковал «добычу» сзади. Для этого ему, как минимум, требовалось видеть сквозь стены… В розыске Мясорубщика задействовали три четверти личного состава люберецкой милиции, но результат облав, засад и усиленных пикетов в сумме равнялся нулю.
Анализируя сценарий развернутых широчайшим масштабом следственно-розыскных мероприятий, Корнилова пришла к выводу, что убийца то находился сразу в двух местах… то не находился нигде. И даже с ее старой закалкой и богатым опытом, Вера Власьевна допустила нечто, конфликтующее с естественным порядком вещей. Конечно, начальству она подала это не открытым текстом, но ее намеки отлично поняли.
(«Бессмертные на глаза не попадаются»?)
Ну и в-третьих.
Кто, собственно, такая эта Ксения Коваленко, принявшая странную и жуткую смерть в сорок семь лет?
Пузырь «Флагмана» и тонна закуси, употребленные Толяном в кабаке, пропали не впустую. Толян не располагал компроматом о Мясорубщике, зато с его слов Егор составил вполне приемлемое досье на Коваленко. Потому что именно она была той самой первой любовью, которая не забывается и не прощается. В случае с Толяном психотравма усугублялась возрастной разницей: сопливый юнец и взрослая тётка в расцвете сексуальности – пробы ставить негде.
Ксения Коваленко родилась в городе Раменское Московской области. Ее аттестат о среднем образовании пестрел «неудами», но она занималась в секции спортивной гимнастики и брала призы на соревнованиях. Несколько лет она промаялась на текстильной фабрике, потом поступила в цирковое училище; параллельно преподавала в той же гимнастической секции. Там судьба и свела несовершеннолетнего гопника с яркой спортсменкой, весьма искушенной в постели. Замуж Коваленко не вышла, хотя поклонников хватало. Пробившись, наконец, в цирк, исполняла незатейливые трюки и отплясывала в кордебалете, пока не приглянулась «одному такому» Всеславу Трибуну, ставившему собственные, отменно мрачные шоу. «Что-то очень стремное они мутили, Ксюха дура, раз на это подписалась».
В Москве Трибуна теснили недоброжелатели, он собрал труппу и отправился гастролировать. Толян отговаривал Ксюху ехать с Трибуном, клялся порезать себе вены, но без толку. Через два года Коваленко вернулась в Раменское, причем у нее обнаружились симптомы шизофрении: она стала сама на себя не похожа. Много пила, баловалась кокаином и подхалтуривала певичкой в ресторанах. И ее певческая карьера совпала с периодом серийных убийств… Но вот убийца исчез, Коваленко еще год или полтора пела блатные песни для приблатненной аудитории, а в 2000-м году затаилась на Опольцево.
(Деньги на покупку квартиры дал ей Толян: назанимал под проценты у пацанов. Его счастье, что банда вся полегла в перестрелке с операми, и спросить с него должок стало некому).
К тому времени Люберецкий людоед был уже убит и похоронен. В Опольцевском овраге. В километре от дома, где Коваленко нашла себе убежище.
…Пока Егор отфильтровывал факты от не-фактов и домыслов, день клонился к вечеру. Градусник за окном показывал минус тридцать один! В квартире похолодало, окна пропускали сквозняк. Снаружи свирепствовал буран сродни полярному. Егор вскипятил чайник, пожелал Женьке сладких снов по телефону, доел вторую половину ветчины и улёгся. Он натянул свитер и закутался в одеяло, но во сне видел, что идет по шоссе Петля, одетый как летом, а слой снега под ногами всё толще и толще. Снег хрустит… И вдруг его путь пересекается со следами тяжелых, огромных ботинок…
Гигантские, сорок пятый – сорок седьмой размер, ножищи. На минуту-другую он вынырнул из беспокойного сна, протер глаза и понял: так вот что задержало Раскроева на медкомиссии. Его чудовищные ноги, непропорциональные росту. (Раскроев был среднего роста или ниже. Иначе не уместился бы в танке). Врачи пытались объяснить для себя: это врожденный дефект или что-то, не укладывающееся в форматы науки о человеческом теле?
Так или иначе, Раскроев поехал служить с особой отметкой в личном деле. Годным его признали для виду. Будущий танкист не успел еще побриться под машинку, а за ним уже велось пристальное наблюдение в рамках какого-то эксперимента.
***
Он продолжил с того, на чем закончил ночью в полусне.
Буран к утру немного стих, но, отдернув штору, Егор узрел, что прилегающая местность абсолютно безлюдна. Все куда-то подевались – пережидают непогоду в своих убогих конурах? Правда, немногочисленные индивидуумы, виденные им в первый и второй приезд на Опольцево, явно не были неженками, а физиономии – без дрожи не взглянешь… Эти и от ядерного взрыва не спрячутся, наоборот, встанут поближе и будут фоткать на мобильники. Но Егор и сам не домосед, и вечером назначил короткую разведку «на районе». К тому же, он вынашивал план побывать в Женькиной квартире: втихаря сделал дубликат ключа.
Запасшись кружкой горячего кофе, он с новыми силами взялся за Раскроева. Зачем и по чьему приказу непригодного, скорее всего, для вооруженных сил субъекта послали отдавать воинский долг в Восточную Сибирь?
И проводился ли над ним взаправду какой-то эксперимент, или исследователи наблюдали и оценивали поведение «сущности» Раскроева в условиях, приближенных к экстремальным?
Если всё происходило именно так, то закончилось почему-то уничтожением «объекта». В танк, управляемый сержантом Раскроевым, влепили боевой снаряд, а то и несколько для верности. Или заминировали. Подопытный кролик скинул шкуру, оказался ядовитой рептилией, и опыты прекратили по причине повышенного уровня опасности.
Человек с большими ногами нёс обществу угрозу. Даже такому монолитному и сплоченному дисциплиной обществу, как военный гарнизон. А эксперимент выполнялся в режиме секретности, так что майор юстиции Корнилова сама напросилась на пенсию без выслуги…
Его интеллектуальные упражнения прервал Мишкин звонок. Вернее, Егор сначала сам от них уклонился, задумавшись о своем ночном сне, в котором что-то было не так, как должно. Мишка предупредил, что сегодня приедут смотреть квартиру, и чтобы он никуда не отлучался.
- Тут вековые снега, дальше подъезда не отлучишься, - пожаловался Егор. – Миш, скажи мне: ты что-нибудь знаешь про людей с большими ногами?
- Про бигфутов, что ли? – от Мишкиного тенора у Егора заложило ухо. – Так это ж сказки всё. Якобы водятся в горах, но никто их не видал. Фотографии, видео – сплошной монтаж.
- Да нет же! Ну, ты ведь в церковь ходишь… Я имею в виду – есть какая-нибудь нечисть, у которой очень большие ступни?
Мишка слащаво объяснил, что в церковь ходит к богу, а не за нечистью. И всяко про большеногую нечисть он не слышал.
- Хотя, постой, - буркнул он. – Там на Опольцево мент есть, участковый – вот уж ножищи так ножищи, и сам с два шкафа размером. Если тебе нечисть нужна, так на опорный пункт зайди.
Егор не стал дискутировать с Мишкой, позволительно ли воцерковленному челу обзывать участкового «ментом», отложил телефон и вернулся к своему сну. Имелось в нем что-то неправомерное, но вот что? Он забил и на Раскроева, и на Ксению Коваленко, и перебирал в памяти фрагменты сна.
К шести часам нагрянули «арендаторы» - муж с женой, из понаехавших, обмерзшие, злые и обманутые. Тётке с Мишкой хитроумия не занимать, а вот мозгов бы подзанять не повредило. На кой черт писать в объявлении, что «десять минут пешком»? А десять минут пешком – это только от метро до автобуса, а еще полчаса на автобусе, да от остановки минут пятнадцать. Проформы ради женщина поторговалась насчет цены – дескать, много просите. Егор ответил, что сам ничего не просит, и торги, пожалуйста, к Михаилу и к Наталье. Они удалились, причем мужик ругался, что кругом одни дебилы. Егор мысленно пожелал им удачной дороги.