Было без минут восемь, когда он позвонил Женьке и наврал, что ложится спать: делать как бы нечего, скукотища, и лучше он отоспится про запас. Успокоив Женьку, он надел тёплые штаны, свитер, ботинки на толстой подошве, зимнюю куртку, шапку и поверху натянул капюшон. В карман положил нож. И вышел на улицу.
Он сделал первые шаги от подъезда, и его едва не снесло порывом ветра. Восстановив равновесие, он двинулся напрямую через двор. Ноги по щиколотку тонули в снегу, снег набивался в ботинки. Егор прошел между двумя пятиэтажками. Следующий за ними дом зиял пустыми глазницами окон – аварийная расселенка? Слева громоздилась старая поликлиника с обрушившейся стеной фасада. Оттуда ветер донес запах гнили и старого тряпья. Егор ускорил шаг. Квартал обладал свойствами аномальной зоны; Егора это осенило, когда он очутился с обратной стороны поликлиники. Вроде бы шел-то о т нее! Задний двор был уставлен кушетками, пружинными кроватями, завален набитыми чем-то мешками, источавшими мерзкую вонь. Разгромленный рентгеновский аппарат… Егора охватила жуть. Отчаянным броском он оторвался от поликлиники, но угодил в гаражный комплекс – такой же пустой и заброшенный, как и всё на Опольцево. Ему почудилось, что в шею упирается чей-то неподвижный взгляд, он тревожно обернулся – никого… На последнем издыхании он выпутался из лабиринта гаражей и очумело уставился на номер дома «19, корп. 3».
У всех кодовых замков на Опольцево одна и та же комбинация: один, два, три, четыре.
На лестничной клетке он помешкал, машинально осматривая пол в поисках следов. Разумеется, их не было. В подъезде – космическое безмолвие. Не то что в Новогиреево – тут телевизор орёт, тут многодетное семейство колобродит, тут Лепса в караоке горланят.
Взламывать решетку чердака и лезть на крышу бессмысленно. В темноте оврага не разглядишь. Да и сводить знакомство со здешним участковым неохота. Ну ладно, отложим до лучших времен.
Из глупой бравады Егор нажал кнопку звонка тридцать третьей квартиры. Кнопка запала вхолостую. Он осторожно вставил дубликат в Женькин замок, вошел, включил свет. Уселся в комнате на кушетке, вытянув ноги. Ветер за окном выл дикий гимн, но здесь, в доме – тихо-тихо. Постепенно ему начало казаться, что три года отмотались назад, и Ксюха – там, у себя, со своим странным гостем.
«Это происходило в полной тишине, - вдруг подумал он. – Он прокалил нож на газовой конфорке, уложил ее поудобнее, взрезал живот и вытащил всё, что надо. И она не издала ни звука».
Словно отвечая на его мысли, в тишине исподволь зародилась негромкая пульсация, ритм, неприятно будоражащий мозг – ритм заклинания, подобный шаманскому зову. «А ведь у него есть слова», подумал Егор и встал, чтобы поискать бабушкин дневник (Женька наотрез отказалась увозить его, но, кажется, он пылится на антресолях).
По нервам оглушительно хлестнул звонок.
Егор вылетел из квартиры и долго стоял с колотящимся сердцем. Потом до него дошло: кнопка звонка Коваленко замкнула контакты. Громко-то как! Ну и тонкие же стены… Он запер квартиру и торопливо убрался подальше. Он по-настоящему боялся, что Коваленко откроет на звонок, а за ее спиной встанет человек с огромными ступнями…
Еще недавно Егор ведать не ведал, что такое «фобия», но блуждание по Опольцево пробудило в нем скрытые ресурсы. Будто он нарушил границу, вторгся на чужую территорию. И этот звонок… Не прозвучал ли он и в его настоящем, и в Женькином прошлом? Интуиция нашептывала ему: за тобой следят… не ходи обратной дорогой… тебя поджидают… Он плотнее натянул шапку и зашагал против ветра по пустырю. Он еще не представлял себе отчетливо, как будет возвращаться – он только знал, что это надо сделать в обход.
Егор пробрел почти километр пустырем, и долго потом удивлялся, как остался жив. Это было опасное предприятие. Коварный гладкий лед, отовсюду торчит арматура – раз или два он чудом не напоролся на стальной штырь. Сзади слышался приглушенный ветром вой: то ли дворовые опольцевские собаки развылись хором, то ли голосили потревоженные призраки в квартире Коваленко. Егор перебрался через насыпь железной дороги-одноколейки, поскользнулся и едва не полетел вверх тормашками.
Остановился по наитию, в кромешном мраке – ровно за шаг от падения: овраг. Он не отважился заглянуть в него, чтобы не увидеть вскарабкивающееся по откосу чудовище. Принял правее и стал пробираться к шоссе Петля. Зубами стянул перчатку и посмотрел на часы: без четверти одиннадцать. Навряд ли в такое время здесь можно встретить людей… Но, не успел Егор определиться, плохо это или хорошо, как вдалеке показалось несколько движущихся фигур.
И двигались они в его направлении.
Сперва у него отлегло от сердца: призраки не ходят толпой и не похожи на гопников. Но в следующий миг он спохватился: гопники! Это может быть и похуже привидений. Разве его не предостерегали? Егор прищурился. Процессия шла цепью, затылок в затылок, бесшумно и уверенно. Расстояние стремительно сокращалось, и через минуту Егор пересчитал противников – шестеро. Ножом не отмашешься… Он расстегнул куртку, нащупал рукоять. Умирать было не страшно, но обидно. В кармане завибрировал мобильный – блин, ну кто там еще?!
Шестерка рассредоточилась полукругом, отрезая ему пути к бегству, оставив единственную альтернативу: прыгать в овраг. Вспыхнул фонарь.
- Егор! – воскликнул мужик с фонарем. – Нестеров!
- Я за него, - отозвался Егор. – А ты кто?
- Не трогай нож, - луч фонаря уперся в землю у его ног. – Бойцы, отставить.
Парни сделали по полшага назад. Егор украдкой обшарил их взглядом: пацаны в очень свободной одежде, удобной для драки, и у каждого – обрезок газовой трубы.
Командир «группы» посветил фонарем себе в лицо.
- Узнаешь? – спросил он и встал к Егору вплотную. Руку не протянул, но хлопнул по плечу. – Здравствуй, земляк. Постарел… Ты чего здесь?
- А ты? – огрызнулся Егор.
- Молодых натаскиваю, - ответил командир. – Тропа разведчика, как бы. От нас только в спецуру служить уходят. Сам как? Кости срослись?
Егор кивнул.
Когда-то его самого военкомат запихал в ВДВ (хотя он просился во флот). Комроты – зверь в человечьем обличье – учил «духов» чистить полы зубочисткой и набил рядовому Нестерову морду, когда тот высказал ему, кто он и что он. Каждые полчаса после отбоя новобранцев будил сатанинский ор: «Рота, подъем!!! Упор лежа принять!!! Пятьдесят отжиманий!». Перед первым прыжком с парашютом Егор впал в ступор, и комроты вышвырнул его в люк. Зря он это сделал: ступор углубился, и десантник слишком поздно дернул за кольцо.
Дознание замяли, Егор, лежа в госпитале, взял вину на себя – растерялся, запутался в стропах, плохо сгруппировался при падении. В люк его никто не вышвыривал – сам, сам. Комроты навещал его, приносил сигареты и пожрать, и говорил: живи, ты встанешь, ты сильный. Егор орал от боли, и комроты сам колол ему обезболивающее. И, уже комиссованного, проводил до автобуса, неся его рюкзак, помог забраться в салон и повторил: живи, боец, не сдавайся.
С тех пор Егор не видел лейтенанта Кузнеца.
- Дальше – без меня, Руслан за старшего! – рявкнул Кузнец. «Бойцы» вновь вытянулись в цепь и заскользили над оврагом. – Егор, - повторил он. – Что ты тут делаешь?
Жесткий тон на корню зарезал всю, и без того небогатую, сентиментальность момента. В нем прозвучало: я уже не злой лейтенант, я уже не добрый лейтенант, я уполномочен спрашивать, а тебе придется отвечать.
Ежась от ветра, который закаленному Кузнецу был нипочем, Егор честно рассказал, что помогает родственникам сдать квартиру. Кузнец усмехнулся.
- Ух ты, - поддакнул он. – Допустим. Но квартиру ты сдаешь в четыре «А», а какого лешего ты в 19 корпус 3 ловил?
Интуиция не ошиблась: действительно, за Егором следили.
- В девятнадцатом жила раньше моя жена, - пробурчал он, догадываясь, что лейтенант Кузнец делает ему одолжение, ведя полевой допрос в мягкой форме. – В 2006 году у нее случился нервный срыв: соседку зарезали. И та, раненая, напрашивалась к Женьке «пересидеть», а потом пряталась в палисаднике. Я хочу разобраться, как всё было. Потому что Женька боится сюда возвращаться.
Лейтенант пристально взглянул на Егора.
- Женька – это, надо думать, Соколова, - пробормотал он. – Меня когда в войска призвали, она в выпускном доучивалась. Батя писал, что ее в психушку приняли, но почему… Соседка… Коваленко, что ли? Она… Ну вроде было что-то такое… Для чего ты теперь в этом копаешься? Коваленко дуба врезала, Соколова – жива, и, по ходу, здорова, коль ты с ней семью завел. – Он помолчал и вдруг, как бы небрежно, спросил:
- Ничего там не видел? В девятнадцатом?
- К примеру?
- Без всяких примеров. Ничего странного, особенного, бросающегося в глаза?
- Зависит от того, что для тебя особенное, а что странное, - уклончиво ответил Егор.
Кузнец поморщился.
- Здесь поблизости дурка для буйных, - прорычал он. – За Лосиной рощей. На опорный пункт прислали ориентировку – психопат сбежал. Может быть, и сюда.
- В овраге искали?
- Ночью в овраг лучше не лазить, - ответил Кузнец. – Вниз спустишься, назад не поднимешься. Там на дне чего только нет, даже токсичные отходы. Овраг днем проверим. Ладно, земляк, мне пора. Чеши к шоссе, там автобус минут через двадцать, проедешь одну остановку. А я со Старпомом поговорю – он по мифологии здешней эксперт, может и вправит вам с Соколовой мозги.
- Что за Старпом? – спросил Егор.
- Старпом – это Старпом, - популярно объяснил Кузнец. – Он вроде общественника. Зайдешь к нему на рюмочку чаю… если пригласит. А теперь вали.