- Да иди ты сюда, не бойся! – прошипела она. – Давай живее!
Егор подошел.
- Этааа… - тётка омерзительно растягивала слова. – Мне, значит, на поллитру отстегни, да? А я тебе как на духу, исповедуюсь. – Егор раскрыл рот, чтобы перечеркнуть эту стратегию, но тётка продолжала: - Старпом не велел с тобой терки тереть, да мне по херу. Я, может, к утру сдохну. Мухой давай, и чтоб без бутылки я тебя не видела!
Плюнув, Егор отправился назад в продмаг и купил самую дешевую ноль-пять. Продавщица состроила недовольное лицо: мало ей своих синяков, еще и приезжие туда же. Тётка устроилась в закутке у продмага, вальяжно рассевшись на бочке из-под соляры. Схватив бутылку, отвинтила крышку и со смаком сделала большой глоток.
- Значит, слушай сюда, - вновь прошипела она, и от этого шипения прямо в лицо у Егора мурашки по спине забегали. – Они ждут людоеда из оврага, но придет не он. И не к ним. Зря стараются.
- Что конкретно-то стараются?
- Глохни, падла, скоро сюда Савияк припрется. Будешь ему доказывать, что за рулем трезвый сидел. Ты за Ксюху Коваленко спрашивал? Слышь, как она к нам прибилась, по первости мы с ней гужевались. Новоселье ее справили. То-сё, где я копейку зашибу, где она проставится… А только стала Ксюха пропадать. Я к ней – а ее нет. И пить завязала. Прикидывалась датой, Женьку-соседку кошмарила, но кирять не киряла. Меня-то не обманешь, я своих за версту чую. Где, говорю, шляешься? А она: работу ищу – как же, тут я и поверила! И всё рыскала по округе. Как-то я ее пропалила: вылезает из оврага, вся в репьях, грязнющая, лосины рваные. Дескать, случайно скатилась. А я вот помнила: она по пьяни каялась - сына хочу увидеть, прощения попросить, что кинула одинешенька. Я и сообразила: это е е сынок в овраге схоронен. Ну, говорю, да ты на голову больная, мать.
«Правильно, - почему-то совершенно спокойно подумал Егор. – Коваленко устроилась на текстильную фабрику и сразу ушла в декрет. У Раскроева были и мать, и отец. Они гастролировали по северам. Ксения Коваленко и… Всеслав Трибун».
- Теперь сюда слушай, - тётка поманила Егора пальцем. В другой руке она железной хваткой сжимала бутылку. – Короче, убили Ксюху. Меня утром Савияк поднял – так в дверь ломился, чуть не вынес к херам. Вставай, говорит, понятой будешь. Пошли в палисадник за третьим корпусом. И вот блудняк: зарезали Ксюху-то, насмерть зарезали, я на войне хирургу ассистировала, знаю, с чем живут, а с чем нет. Там и ментов двое, и Галка, завхозова жена – тоже за понятую, и мешок черный расстелен. А Ксюху никак не уложат – встает она. Веришь, нет? Только ее в мешок, она обратно, и на ноги встать пытается. А мёртвая, говорю тебе, и кровь не идет. Через час только угомонилась.
Забулькала водка. Емкость опустела на три четверти.
- Женьку Соколову в дурдом загребли, - тётка рыгнула. Егора замутило, но он чувствовал: он еще не услышал, а старая алкашка Гаврошева еще не сказала самого главного. – Жалко, хорошая девка. А Ксюху нам же и вернули: вскрыли, зашили, подштукатурили и фургоном доставили. Хороните, мол, сами. Вот здесь я и лоханулась… Обувку ейную себе забрала. Ночью пришла с чемоданом, битком набила. Сторговала потом на блошином рынке. А тут – нате пожалуйста, в чем Ксюху в гроб-то класть? Шмотья навалом, и костюм пиджачный в наличии, а туфли?... Элеонора, библиотекарша, носки шерстяные предложила, но Галка-завхозиха ей сказала: сгинь-пропади, старая. И…
- И – что?
- Зуб у Галки на Ксюху был, - невпопад шмыгнула носом Гаврошева. – Галка-то, она ни кожи ни рожи, а до мужиков страстная. А Коваленко наоборот: с кем попало не таскалась, ей чтобы с деньгами надо. А Завхозиху и даром никто не… Вот она Ксюхе и поднасрала в последний путь. И, знаешь, что? Либо ко мне, либо к Завхозихе Ксюха пожалует нынче. Мне ответ держать, что обокрала ее, пока она в морге кантовалась, а Галке – тоже есть за что ответить…
Егор вдруг очень четко и ясно осознал, что не хочет дослушивать «исповедь». Что его целиком и полностью устраивает объяснение Старпома с комментариями участкового Савияка. Нормальное, естественное объяснение, которое и требовалось им с Женькой! Но… те с л е д ы через шоссе Петля! Неужели они не приснились ему, а существовали в реальности, ведь мозг спящего видит порой вдалеке! Шаг короткий, но отпечатки огромные. Следы пересекали шоссе с внешней стороны. Тот, кто их оставил, пришел с кладбища.
А ведь Люберецкий людоед, он же Мясорубщик, он же Раскроев, если бы и заявился на район, то не с кладбища, а из оврага!
Ксения Коваленко докричалась до Мясорубщика. Каким-то дьявольским образом она получила от него вожделенное бессмертие, но не в буквальном смысле. Ее права ограничены, пусть она и принесла надлежащую жертву – собственное нутро. (Эта чаша нелегка). Егор попятился от Гаврошевой, но последние слова, брошенные ему в спину, расставили всё по местам. Егор давил и давил на педаль газа, но «Ока» еле тащилась по заснеженному тракту, и из кабины шоссе Петля казалось бесконечно далеким, а Новогиреево – недосягаемым, как созвездие Водолея.
«Галка у мужика своего говнодавы рабочие взяла. И на покойницу их напялила. Великоваты ей, конечно, мужик-то – гора, насилу крышку закрыли, зато не жмут. Ей-то, Ксюхе, всё равно уже. Мы так думали.
А не всё равно ей…»
СМС из вечной ночи
СМС из вечной ночи (Девчонки с Опольцево) (Шоссе Петля -7)
Олег Новгородов
Боевые действия с участием меня и владельца серого «ланоса» едва не начались на ровном месте – ничто не предвещало. Был чудесный денек, не жарко, не холодно, трасса свободная, бензин подорожал, но вчера, и это уже обсудили. Собственно, упомянутому владельцу я сделал доброе дело, но он не оценил и вместо «спасибо» включил режим убийцы. И это Вовка, потомственный интеллигент, москвич в третьем поколении, бывшая гордость бывшей школы. Конечно, он полжизни занимается частным извозом, а это делает из одного человека другого человека. Легко впадающего в ярость и страшного в гневе. А я его пассажира отшил, и законная трёха, а то и четыре с полтиной удалились на поиски другого «шефсвободен».
На шум повыскакивали коллеги, Вовку отволокли, и Юр Юрыч (он на этой остановке дежурит лет двести, пережил даже «таксистскую мафию») спросил его, о чем кипеш.
- Да о том, что это вот козёл, в натуре! – взревел Вовка, салютуя Юрычу слюнями. Юрыч невозмутимо утерся рукавом. Полезнейший навык, когда вокруг сплошные психопаты. – Мне в очередь мужик нарисовался, датый и при получке, а он ему: тут, мол, никто не бомбит, вали, дядя, своей дорогой. Отпустите, на британский флаг его порву!
- Ну ты, Морковка, даешь, - снисходительно хмыкнул Юр Юрыч. – А что рейды на нас идут, не слыхал? Подкинешь такого «дядю», а он тебе вместо оплаты проезда – штрафец тысяч на несколько. Прям по факту. Как ты его вычислил? – это Юрыч меня спросил.
- А он в выходные здесь охотился, - схитрил я. - Шпион роспотребовский.
Потом все разошлись по машинам, мы с Вовкой пожали друг другу руки и сели к нему в «ланос» курить. Но легендой о рейде он, по ходу, не сильно проникся, потом что попросил меня больше так не делать. Ну, я ему всё и объяснил.
Во-первых. Шоссе Петля не так близко, как врал хрен в бейсболке – натянул ее, аж на ушах бугрилась. Туда-то он тебе дорогу покажет, а обратно потеряешься – у Петли множество развязок, карманов, ответвлений и ни одного указателя. На шоссе безлюдно, там мало кто ходит и редко кто ездит, застрянешь или поломаешься – смело звони в 911, если сигнал не пропадет, на Петле связи вечно нет. И моли Боженьку, чтобы тебя пьяная шобла не застала: мимо не пройдут.
Во-вторых. На Опольцево (так район называется; или квартал, или поселок городского типа) свои бомбилы, только они стоят не здесь, а дальше, за торговым центром, вплотную ко МКАД. И на маршрут у них монополия. Если засекут чужого с пассажиром - не простят. Заметь, тип этот знал, куда ему надо идти, но подошел именно к тебе. То есть, подвох какой-то был, и радуйся, что легко отделался. Хорошо, остался бы без тачки, а то и без головы. Напрасно скалишься, в тех краях это запросто. Один весьма разбитной мужичок, возивший продукты в местный магазин, заодно подкатил яйца к местной же бабе, и нашли его через неделю аж под Тверью. В собственной «Газели», на водительском месте, а голова лежала рядом, замотанная в пищевую пленку. Кто его так, чем его так - менты сами в шоке. Ясно, что роковым для него стал последний, поздним вечером, визит на район, и что там его ждали, и у тех, кто ждал, имелся готовый план действий. А больше ничего не ясно. Опольцевские - те еще ребята, к закону у них очень своё отношение, и все поголовно мизантропы.
Их мизантропия коренится не в бытовухе, как по всей стране, а в противопоставлении себя остальному миру, и возведена в культ. Они и свою-то жизнь в грош не ставят. Им умереть – всё равно что чашку чаю выпить. Пока всё ровно и гладко, они - proletarius vulgaris (ты филолог, значит в теме), максимум – технари, но, случись заваруха – станут как разлитая ртуть. В «горячих точках» они всех подряд в страхе держали, и врагов, и командиров, и кого угодно.
Только на Опольцево школьник мог броситься вниз головой с четырнадцатого этажа – не по обкурке, не под кайфом, не от несчастной любви, а тупо поспорив на пиво. Они тусовались с другом, сначала крутили порнушку, потом обсуждали уроки, экзамены, что-то еще. И дообсуждались до того, что нормальный с виду парнишка внезапно заявил: «Достало всё, и уроки, и субботник, голяк ваще, с собой, что ли, покончить?». Почуяв неладное, приятель попытался свести на позитив: «Тебе западло с собой кончать, родаков жалко, плакать станут, тебе велик и приставку новую обещали». Но тот услышал только первую фразу и ответил такое: «Мне западло? За порожняка меня держишь? На баллон пиваса забьемся?» Слово за слово, они забились на пиво, и друг отлучился на минуту из комнаты, а, когда вернулся, второй уже стоял на перилах балкона. Внизу были люди, они подтвердили, что сам залез… А там этаж номер шестнадцать. Через две секунды ХЛОП - и всё. Привет, мамуль, звоню из морга. Только матюгнулся, когда летел.