Взглянув на часы, я обнаружил, что вместо запланированных сорока минут гуляю больше часа, и променад желательно завершить форсированным марш-броском. Я уже выходил на нашу пятиэтажку, когда из ближнего дома появился взлохмаченный, неопрятный мужик в майке, тренировочных штанах и тапочках. Он покачнулся, взмахнул руками, и вдруг царящая во дворах тишина огласилась пьяным ором с крыльца: «Славка! Славик, иди сюда!!! Сюда иди, Славик, мамка плачет!!!». Мужик схватился за опору дождевого козырька, откинулся назад и ударился об нее головой. Секунду спустя из подъезда выскочил другой мужик – похожий на первого, только потрезвее, обнял его за плечи и прижал к себе. «Колян, братишка, ты не дури, пошли на хату. Слышь, че говорю? Пошли, братишка. Водки дам. Помянем Славика, царствие ему небесное. Пошли».
От этой сцены мне самому захотелось выпить водки.
____
У дверей квартиры грузно топтался милиционер с кожаной папкой. Я вопросительно взглянул на него, и он представился:
- Савияк Георгий Иванович, участковый инспектор. Вы здесь проживаете?
- Пока – да. Жена получила жилплощадь по наследству. Паспорт показать?
Он проверил регистрацию.
- Кого-нибудь постороннего в доме или около не видели в последний месяц?
- Да они тут все для меня посторонние… - опешил я. – И я для них посторонний… Мы, собственно, переехали всего две недели как…
- То есть, подозрительных не встречали? В смысле – явно подозрительных?
- Черт… Да не знаю я! Хотя, точно, одного видел. Лысый такой, рожа рябая, глаза васильковые и тупые, как у обкуренного. В робе, в тельняшке. Нос приплющенный…
Савияк набычился.
- Ну, это Крымцев. Костя Крымцев, техник из ДЭЗа. А чем он вам не понравился?
- По-моему, ваш Крымцев любит стравливать людей, - пояснил я, отстраняясь от участкового.
- Ничего подобного. Крым – нормальный, никого он ни с кем не стравливает. Нечего напраслины возводить.
- Постойте-ка! – взъелся я. – Крым, вы сказали? Смахивает на погоняло. Уж не по югам ли работал?
Савияк угрюмо воззрился на меня, но увидел только, что я от него не отстану.
- Нет, Костя не из воров. Он за убийство срок мотал… Деревенский парень, сирота, воспитывался в интернате. Выучился на краснодеревщика, руки у него золотые, деньги хорошие зарабатывал. Купил хибарку в селе, думал семьей обзавестись, детишками, да не на ту бабу глаз положил. Стервища была, каких поискать… Ну, переклинило Костю, взял колун и голову ей разнес. А потом сам с повинной в отдел пришел… Ему десятку дали, на седьмой год попадал под амнистию, но зэки бунт устроили, и Крым заодно с остальными еще на пять лет загремел. Ну, а пока был в отсидке, дом его продали, да он и сам возвращаться не хотел, уехал в Москву. В ДЭЗе им довольны, проблем у меня с ним нет, да и помочь кому надо – никогда не откажет. А погоняло – уж извиняйте, на зоне к нему прилипло…
- Очень здорово, - буркнул я. – Расспрашиваете о подозрительных, а у вас же тут под боком псих со сдвигом по фазе без намордника…
- Уважаемый, я вам русским языком объясняю: Костя – вменяемый, адекватный человек! Что однажды крыша у него съехала – ну с кем не бывает. Вот вам никогда не хотелось свернуть бабе шею, чтоб не сучилась?
- Не хотелось, - отрезал я. - Я вам нужен еще?
- Нет, спасибо… за разговор. Кстати. Вы ведь с женой здесь? Сами осторожны будьте, и ее одну не отпускайте никуда. Встречайте, провожайте.
И он ушел.
Интересно, подумал я, отпирая замок дубликатом теткиного ключа. А знает ли участковый Савияк местную легенду о Люберецком людоеде и похоронивших его в овраге операх?
(И не один ли он из них?)
Меня до сих пор потряхивало от этого нечеловеческого воя: «Славик, мамка плачет!!!». Сидя за компьютером, я нет-нет оглядывался на входную дверь, и любой посторонний звук – даже самый тихий, не громче комариного писка – заставлял меня вздрагивать и обжигал изнутри страхом.
____
Вечером я предупредил Людку, чтобы воздерживалась выходить из дома без меня.
- Люд, в магазин, или еще там куда – я сам. От метро звони, заберу с остановки. Не ко времени мы сюда въехали, блин...
Я вручил ей газовый спрей. Людка беспечно сунула его в сумочку.
- Ой, а я завтра как раз поздно! – вспомнила она. – У нас в кафе встреча одногруппников.
- Только, пожалуйста, Люда, отзвонись.
- Если честно, там Алекс будет… Давай только без ревности, повода нет, окей?
Алекс – бывший Людкин муж, но ревновать к нему много чести. Самовлюбленный наодеколоненный зануда, вот он кто. Иногда я подозреваю, что он даже испытывает крохотную, но благодарность за избавление от вечной головной боли в виде Людки.
- Да и черт с ним, с Алексом… Хотя, погоди, не черт. Он в угрозыск перевелся, так?
- Так… - задумчиво кивнула Людка. – Уловила твою глубокую мысль. Попрошу, пусть узнает, что у нас тут такое творится…
- Попроси, но без фанатизма.
- Какой фанатизм, Бобров, я тебя умоляю…
Я оставил невысказанной надежду на то, что в опольцевские хрущобы не нагрянул со стороны оврага каннибал. И про главу в книжке Коновала я Людке не рассказывал. Будет ей потом Мясорубщик на каждом шагу мерещиться…
____
-4-
На этот раз Коновал остался нами доволен. Развалившись в Ромкином кресле, он одобрительно рассматривал макет обложки.
- Не вычурно, но и не дешево, - вынес он вердикт. – Не зря мне вас рекомендовали, господа. А как насчет текста?
Мы с Ромкой переглянулись.
- К среде успеваем, - сказал Ромка.
- Отлично.
- Кстати, Борис Францевич, - сподхалимничал я. – Меня заинтересовала статья о Люберецком людоеде…
- Вот как, - равнодушно отозвался Коновал.
- Дело в том, что я живу в районе Опольцево.
Коновал повернулся ко мне, блеснув линзами очков в платиновой оправе.
- А, тогда понятно. И… простите, как давно вы там живете?
- Всего две недели, но… Моя жена бывала там еще ребенком. Страшилку про Мясорубщика я впервые услышал именно от нее.
Коновал закинул ногу на ногу и сдвинул очки на лоб. За его спиной возвышался мрачный Ромка, прихлебывающий из кружки кофе: единственное, что он мог себе позволить в присутствии некурящего и непьющего клиента.
- Что ж, Опольцево – кладезь городских легенд, в Москве с ним может сравниться разве что старый центр… Впрочем, Мясорубщик в разных обличьях встречается во множестве баек, и почти всегда это выходец из пригорода. Что касается моей статьи, она написана по недавним событиям. Мне довелось пообщаться с девушкой, считающей, что Мясорубщик пришел к ее соседке, которой ни много ни мало вырезал живот. Экспресс-тест показал, что респондентка, во всяком случае, убеждена в правдивости своей истории…
- А вы? – спросил я.
- Проверить ее я не могу. Всё, что мне доступно – пересказать «страшилку» своими словами и добавить выборку фактов, которые не обязательно подтверждают достоверность легенды, но вполне могли ей предшествовать. В сюжет с Люберецким людоедом отлично вписывается платформа Черех и окружающие ее леса.
- У этого сюжета есть эпилог. Людоеда вычислили, поймали и убили сотрудники милиции.
Коновал покрутил указательные пальцы один вокруг другого.
- И что, по-вашему, сие должно означать?
- Если легенда возникла на основе реальных событий, это может означать, что оперативники опасались: переданный в руки властей, убийца не понесет законного наказания. Скорее, его изолировали бы в специальной лаборатории как уникальный экземпляр…
- Вы превратно толкуете слово «легенда», - хмыкнул Коновал. – Легенды не обязательно связаны с чем-то фантастическим, а их герои обретают сверхъестественные способности лишь по милости авторов, которых, как правило, намного больше двух...
- Вы же сами пишите про бессмертие как особое состояние организма. Или это для беллетристики?
- Ну, согласитесь, что бессмертие – ежели таковое достижимо – и впрямь ни что иное, как особое состояние. Но я не утверждаю, что Раскроев превратился в бессмертного. Я всего-навсего этого не отрицаю. Та девушка из опольцевских хрущоб, естественно, знакома со «страшилкой»; она не в меру впечатлительна, а соседка ее действительно умерла от нанесенных кем-то травм брюшной полости. Это и вдохнуло в легенду новую жизнь… Заметьте себе – в легенду, не в ее главного героя. Сыщики, поймавшие каннибала, могли пойти на самосуд, но отнюдь не потому, что каннибализм вызвал мутации, достойные внимания ученых и выводящие убийцу за правовые рамки.
- А почему? – осведомился Ромка, изобразив умеренное любопытство. Я видел, как тяжело ему это дается: прямо напротив окна люди выходили из магазина с пивом в руках.
- Да всё очень просто: у него были высокопоставленные покровители. Касаться этой темы… хммм… не совсем корректно, из уважения к памяти... и соответствующую главу я оставил в черновике, в книгу она не включена. В семидесятые годы среди «золотой молодежи» - детей дипломатов, министров – повелась мода на ритуальные обряды… э-э-э… диковинные культы. В СССР именно эта прослойка общества была наиболее восприимчива к новым веяниям. Кто конкретно пристрастил «золотых» деток к религиозному экстазу, по сей день остается загадкой. Как древние римляне в крайней степени пресыщения ударились в гомосексуализм, так и отпрыски чиновных «совков» очертя голову кидались на всё, сулившее нечто новое и острое. Возникло несколько сообществ со своей атрибутикой, тайными приветствиями и прочей шелухой. Но в большинстве это было безобидно, хотя замешано на наркотиках и групповом сексе. Слишком далеко зашло только братство «Паства слепого зла», как они себя называли. Офицер Генштаба, чей сын участвовал в «Пастве», застрелился, когда следователь прокуратуры предъявил ему материалы дела. Не вынес позора. В тот же день оперативники получили ордер на арест главаря и идейного вдохновителя «Паствы», но тот оказал сопротивление и скрылся. Опера открыли предупредительный огонь, за что потом схлопотали по выговору: парень состоял в родстве с половиной ЦК. Зато остальных раскручивали на полную катушку. Деятельность братства подпадала под определение «организованная преступная группировка».