кончился, Васнецов оставил телевизор включенным, а сам принялся бесцельно ходить по квартире. Торжества победы он не испытывал, хотя мстительная главбухша погибла, а он жив. Какое еще торжество? Малахитова ушла, оставив его в неведении относительно тех ее планов, что касались лично его – а планы такие были, наверняка были, не тот она человек, чтобы простить и забыть.
Должно быть, терзаемая страхом за будущее сына и внучки, Малахитова металась туда-сюда, пытаясь как-то исправить ситуацию. Перехватить взаймы или даже, пустив в ход своё изощренное обаяние, пристроиться на работу к другому олуху, вроде Романченко. Спешка ее сгубила.
Не. Справилась. С. Управлением.
Прямо как в журнале «Водораздел - Аномальное». «Таврия-113».
(Не начнись эта погоня, у нее была парочка шансов из ста остаться в живых).
Сгубила-то Малахитову спешка, да только спешила она из-за него, Васнецова.
«А так у нее есть прямой виновник – ты».
Васнецов достал заначенную пачку сигарет и откупорил коньяк. Всё равно ему сегодня не спать. Закурив, продолжил мерить шагами линолеум, нет-нет да и поглядывая в окно на соседний дом. Бутылка коньяка опустела на треть, и Васнецов постепенно успокоился, а потом в одном из окон квартиры Малахитовой зажегся свет.
***
Васнецова пробрало током вдоль загривка. (Когда он приехал, ему подвернулся газосварщик Евграфов, изрядно принявший на грудь. Евграфов подхалтуривал на стройках, но давно напрашивался в штат к Васнецову. Пришлось по новой вдалбливать ему в голову, что сначала пусть напишет резюме. Хотя бы от руки. В благодарность за участие газосварщик рассказал о печальной судьбе «новой жилички» и о том, что гроб с ее телом брошен на ночь без присмотра). Васнецов поморгал глазами, но свет горел. Он пересчитал этажи – может, ошибся? Да нет, всё правильно. Восьмой этаж.
Ладно. Мало ли – вернулся кто из родни, может, забыл чего. Может, что из ценностей постеснялся при других выносить… да откуда у Малахитовой ценности? Всё вложено в деньги, а деньги переведены на счет сына.
Самый простой вариант – в квартиру вломились воры. Но тут свет загорелся в другом окне, затем засветилось третье окно, несколько раз мигнуло – и тоже погасло. Ворам ни к чему семафорить, если только они не накурились травы. Это молодняк или школота, они на районе черти те еще, подумал Васнецов и пошел за биноклем.
Бинокль у него был хороший, армейский. Сам командир гарнизона подарил на дембель.
Настроив резкость, он долго рассматривал окна Малахитовой. Ничего особенного. В среднем окне виднелся торец гроба, но тело с такого ракурса было не разглядеть. Свет опять замигал, будто кто-то игрался с выключателем. Вот чертовщина. Вор чистит хату, насвистывая для бодрости похоронный марш, да заодно веселит сам себя иллюминацией? Стоп, чистить там нечего, об этом уже договорились… Если только стащить с Малахитовой костюмчик? Стащить костюмчик и оставить ее в одном нижнем белье. Вот родне-то счастья будет! Еще и перебрехаются, выясняя, какой кретин придумал не оставлять на ночь дежурных.
Васнецов трехэтажно выругался и отложил бинокль. Разгадывая этот ребус, недолго и с катушек съехать. Полтора месяца он рисковал загреметь в психбольницу, но теперь осталась одна-единственная ночь, по прошествии которой госпожа Малахитова сгинет навсегда. Поэтому нечего пялиться на ее окна: воры там или родственники – ему-то что?
Коньяк окрылял его, возвращая веру в собственные силы. Васнецов взял бутылку и развалился на диване перед телевизором. Включил диск заново – на этот раз кино смотрелось вполне нормально. Над некоторыми эпизодами Васнецов даже посмеивался. Смех и коньяк в лицо страха! Этого страх уж точно не выдержит.
Около трех часов он задремал, но вскоре проснулся от того, что пересохло в горле. Он попил водички на кухне, сполоснул стакан и убрал его в шкаф. И тут ему бросились в глаза окна госпожи Малахитовой: во всем соседнем доме не светилось ни огонька, и только квартиру покойной заливал яркий свет.
Вновь вооружившись биноклем, Васнецов установил: однозначно там кто-то есть. Темный силуэт мелькал за окнами, но так быстро, что взгляд не успевал выцепить хоть какие-то детали. Что же за упырь там куролесит?
Под словом «упырь» Васнецов отнюдь не подразумевал какую-то нечисть. Но в квартире покойной происходило что-то такое, чего не должно происходить в пустой квартире, где стоит в ожидании, когда за ним приедут, гроб с мертвым телом, у которого всё внутри переломано и разорвано, хотя снаружи это как бы и незаметно.
Васнецов накинул джинсовку, прихватил сигареты и вышел на улицу.
***
Фонари во дворе неохотно рассеивали предутренний сумрак. По-осеннему моросило; между домами всё заволокло туманом. Васнецов покурил на скамейке у стола для домино; следил за беспокойными окнами. Потом сидеть надоело, и он двинулся через двор к подъезду. По памяти набрал код и вошел внутрь. И чего меня сюда принесло, подумал Васнецов, стоя у лифта и вдыхая пыль из почтовых ящиков.
А вот чего. Малахитова достаточно поморочила ему голову, пока была жива. Довольно с него заморочек. Завтра он не будет париться над тем, что тут за праздник отмечался. Он выяснит это сейчас. И он не боится эту суку. Он – генеральный директор, и он уволил ее, и за свои действия ответит хоть перед самим дьяволом.
Хмель еще не выветрился у него из головы. Бутылка была не большая, но измученный организм благодарно впитал в себя алкоголь на раз.
Чутье подсказывало ему, что наверху его ждет ловушка. Второе, что подсказывало чутье – идти обратно домой, запереться там покрепче и досматривать шоу в бинокль. Если будет, на что смотреть. Но он не простил себе тех пяти минут малодушия в коттедже Сотченского.
Васнецов нажал на кнопку вызова лифта.
«И дальше что?» - задался он вопросом, стоя в кабине.
Дальше он просто поднимется на восьмой этаж, посмотрит, что там, и сразу смоется. Если квартиру Малахитовой взломал домушник, нечего зависать поблизости – еще под следствие угодишь, мотивы отыщутся. Старая кабина жалобно скрежетала, одолевая этаж за этажом.
На восьмом Васнецов вышел и замер, прислушиваясь. Он не сразу сориентировался, что стоит спиной к двери покойной Малахитовой. Повернулся и вздрогнул – дверь приоткрыта, а из прихожей на кафель лестничной клетки падает косая полоска света.
Обоняние поймало запах духов.
В образовавшуюся между дверью и косяком щель виднелся кусок прихожей: ковер, обои и трюмо – так неожиданно близко, что Васнецов шарахнулся. Кабина лифта вдруг поехала и остановилась на седьмом этаже. Постепенно до сознания Васнецова доходила простая мысль – ему отрезают путь к отступлению.
Я не боюсь, сказал он вслух и спустился на один пролет. Сквозь решетку шахты виднелась лестничная клетка шестого этажа. Васнецов поперхнулся и закашлялся: кто-то молча смотрел на него оттуда. Какая-то черная фигура.
- Кхэ-э-э-э… кхто там?! – прокашлял Васнецов. Черная фигура, словно подхваченная ветром, вспорхнула, раскинув руки, и исчезла из поля видимости. Застучали каблуки – кто бы ими ни стучал, этот кто-то шел вниз по лестнице. Вниз, а не вверх – Васнецова это не могло не радовать. Он очень хотел не бояться, но в душе уже знал – гроб в квартире Малахитовой стоит пустой.
Грохнула подъездная дверь. Васнецов приник к стеклу: КТО-ТО вышел из дома.
Он спустился на шестой этаж; там было не продохнуть от запаха духов, цветов и косметики. Наступив на что-то мягкое, Васнецов поспешно убрал ногу – на грязном полу лежала скомканная белая тряпка. Он нагнулся и машинально подобрал ее; мигающая под потолком лампа на несколько секунд заработала в полную силу, и Васнецов, вскрикнув, отшвырнул свою находку. Это был белый чепец. Изнутри он пропитался кровью, к которой пристало несколько крашеных тускло-желтых волосков.
Мотать отсюда и прямо сейчас.
…Уже выскакивая из подъезда, он вспомнил, что не посмотрел, куда делась черная фигура. К счастью, рядом никого не было. Но в воздухе, мешаясь с туманом, таял всё тот же приторный запах.
Господи, сказал Васнецов.
Из тумана донесся стук каблуков. Стук как будто удалялся – напрягая зрение, Васнецов разглядел (или ему показалось, что разглядел) движущийся силуэт. Силуэт скрылся за углом восьмиэтажки, и Васнецов выдохнул всё, что было в легких. Ему пора возвращаться к себе, ему совершенно точно пора возвращаться к себе – и он уже направился к своему дому, но вдруг неожиданная мысль едва не пришибла его, как молния: а вдруг ЭТО уже ждёт его в квартире???
Мало ли кто завернул за угол – это мог быть кто-то другой. А ТО, что оставило на шестом этаже белый чепец, испачканный кровью, могло уйти совсем в другую сторону. Например, к нему домой.
О, господи, забормотал Васнецов, крутясь на месте, чтобы никто не мог подобраться к нему сзади. О, блин! О, черт. И ведь он же видел, что происходит у Малахитовой со светом, как мигает в окнах – ну зачем самому-то было туда переться! О, черт, о, блин.
Если какая-то тварь подстерегает его дома – пусть. Васнецов придумал выход из положения – переждать до наступления дня, и переждать на приличном расстоянии от квартала. Потом он купит жетон для таксофона (мобильный остался на телевизоре) и позвонит Сотченскому. Это по его части. В квартиру они войдут вместе, и, если кто-то есть там… ну, не важно.
Васнецов начал скоростной марш-бросок к автобусной остановке. Там проезжая часть, там машины, там РЕАЛЬНОСТЬ. Когда он несся через аллею, ему казалось, что вот-вот черная фигура выпадет неуклюже из кустов, преграждая путь. И тогда он тут же на месте сойдет с ума. Потому что он знает, что это за фигура и откуда она здесь появилась.