Затем он почувствовал как жёлтая штука - зонд или питающая трубка - втянулась обратно, и он всосал в себя воздух, автоматический, непроизвольный акт всё ещё живого организма. Ноги твари вокруг него ослабили хватку, и он увидел, что её нечеловеческое лицо меняется; будто из пластичного воска снова стала формироваться поразительная копия красивого женского лица.
Она улыбалась.
На сиявшем лице читалось насыщение.
Кент ощущал себя совсем по-другому. Он был оболочкой, опустошённой раковиной прежнего себя. Ему едва хватало сил, чтобы дышать. Тварь оттолкнула его, и он отлетел от неё прочь.
Он лежал спиной на тротуаре, уставившись на сиявшие в небе звёзды..
С ним говорил бесконечный простор космоса, шепча о восхождении в небесные бездны, туда, где не было боли, только бесконечное ничто, чистота, совершенно свободная от всех вещей, которые составляют человеческую природу.
Его зрение помутилось.
Мерцающие точки света в небесах превратились в белые пятна, неряшливые мазки на блёклом холсте.
Он смутно различил звук каблуков-шпилек, цокавших по тротуару и удалявшихся от него.
Потом мир исчез.
Эми Хоган отбросила роман Мейв Бинчи[22],который читала, когда услышала скрип открывшейся входной двери. Парализующий приступ страха пригвоздил её к креслу в гостиной, пульс ускорился…
Ближайший телефон был на кухне. Она знала, что могла взять ноги в руки и набрать 9-1-1 до того, как у злоумышленника появился бы шанс её поймать. Сглотнув комок, она бросила туда взгляд и осталась на месте.
Она услышала шаги в прихожей, которые сопровождались звуком осторожно закрывшейся двери…
Затем дребезжанье ключей.
Нет, - подумала она.
Это не может быть он.
В первые дни, последовавшие за необъяснимым уходом Кента, она была окружена друзьями, искавшими возможность её поддержать, людьми, которые говорили ей, что, в конце концов, всё будет в порядке, что время исцелит её душевные раны. Чего она неспособна была им сказать - вещь, о которой бы она не обмолвилась даже лучшим подругам - горькую правду о реальном положении дел: она не была чрезмерно убита горем из-за того, что её бросил муж.
Что главным образом она чувствовала облегчение.
Она была признательна друзьям, которые думали, что она испытывает боль. Никто из них не знал, что на самом деле в её браке с Кентом не было любви, он был фикцией с самого начала, случаем, когда обстоятельства свели вместе двух сломленных людей.
Шаги стали громче.
А потом Кент через арку вошёл в гостиную.
У Эми упало сердце.
Убирайся, - подумала она. - Убирайся и не возвращайся никогда.
Она вздохнула:
- Ты вернулся.
Кент пожал плечами и тусклым голосом произнёс:
- Угу.
Выглядел он нездоровым, как какая-нибудь модель «героинового шика»[23]из ранних девяностых, только случай Кента не сопровождался налётом декадентского гламура. На нём была плохо сидевшая одежда: мятая футболка и мешком висевшие джинсы, которые подчёркивали его измождённую внешность, делая его похожим на нарисованную фигурку человека, состоявшего из палочек.
Эмми почувствовала укол сострадания:
- Кент… какого хера?
Она не смогла придумать как сказать иначе, ситуация выходила за пределы понимания. Её муж, который ушёл около двух месяцев назад, теперь вернулся и выглядел, как будто побывал в Освенциме. Она была в курсе, что он забрал пару тысяч из банка в день своего исчезновения, которые, конечно, не были бешеными деньгами, тем не менее, это означало, что не было никакой веской причины, по которой он бы мог выглядеть так плохо.
Так что «какого хера?» весьма точно выразило всю гамму её чувств.
Кент открыл рот, чтобы что-то сказать, но не сумел.
У него задрожали губы.
А затем он разрыдался, из его затуманившихся глаз потекли крупные слёзы, которые быстро скатывались по щекам водопадом невысказанных эмоций.
Эми снова вздохнула.
Она встала, подошла к нему и прижала в нерешительном объятии. Она гладила его по спине и говорила успокаивающим голосом:
- Ну, ну, милый… всё в порядке. Пусть из тебя всё выйдет, плачь, пока плачется, обсуждать всё будем потом, хорошо?
Она подняла голову с его плеча и улыбнулась ему.
Затем улыбнулся он.
Широко улыбнулся…
Эми шагнула назад.
Он схватил её за запястья, остановив внезапное отступление.
Его улыбка становилась всё шире и шире, делаясь слишком бесстыдной и непристойной для такого момента.
Она открыла рот, чтобы закричать.
Её крик он подавил своим ртом.
Тут она почувствовала, как что-то тёплое входит в неё, что-то толстое, скользкое и пульсирующее, и она окончательно уверилась в этом, когда мельком увидела отвратительную жёлтую штуку в глубине его горла.
А потом уже больше об этом не думала.
Она снова была ребёнком, видевшим, как папочка бьёт мамочку.
Она была невинной девушкой, девственность которой забрал изнасиловавший её негодяй, которого так и не нашла полиция.
Была безрадостной беременной женщиной, которая, когда у неё случился выкидыш, только почувствовала облегчение.
И ещё, и ещё, и ещё.
Парад несчастий.
Но самым худшим было то, что она осталась в живых.
С чем-то новым, растущим внутри неё.
перевод: avvakum
"Дорожные Убийцы"
Старый “Шевроле Шевель” стоял в самом углу парковки перед мини-маркетом, развёрнутый к дороге. Вблизи, на перекрёстке, медленно остановился “Кадиллак” с водительской дверью, обклеенной бутафорскими пулевыми отверстиями. Хизер Кэмпбелл следила за черепашьим движением “Кадиллака” с прищуром, хмурым на фоне приятных, но измождённых черт лица.
- Нахрена люди это делают?
Джош Браунинг, сгорбившийся на переднем пассажирском сидении, моргнул затуманенными от анаши глазами.
- А? - oн выпрямился, медленно повернул голову направо, приглядываясь к “Кадиллаку”, который теперь проезжал по перекрестку на пути к какому-нибудь, несомненно, быдланскому месту. - Зачем “Kадиллаки” водят? Да по многим причинам, наверно. Это дело вкуса. Зависит от того, что ты ожидаешь от машины и…
Хизер раздраженно выдохнула.
- Нахер люди клеят нарисованные дырки от выстрелов на машину, чел? У тебя задница отсохнет на минуту перестать шабить и послушать меня внимательнее?
Джош глянул на обмусоленный косяк, что вяло свисает, некрепко сжатый большим и указательным пальцами. Он пожал плечами и затушил тлеющий конец в переполненной пепельнице.
- Извиняй. Наверно, думают, что они от этого выглядят круто.
Оскал Хизер углубился.
- Они выглядят, как ебланы.
- Ага.
- Если б ты был настоящем преступником, таким жестоким и опасным типом, ты бы ездил в прострелянной тачке? - Джош открыл было рот, но Хизер слишком завелась в намерении закончить свою фразу. - Нихрена. Нихренашеньки. Ты б залёг на дно и не высовывал башку. Блядь!
Она ударила каблуком по полу машины.
Волнение отразилось на лице Джоша.
- Эй... ты успокойся, ладно?
Хизер снова гневно вздохнула.
- Я просто ненавижу тупых людей.
- Знаю. Тупые люди – отстой.
Хизер кивнула.
- Им бы лучше сдохнуть.
- Ага. Полностью согласен, - Джош говорил очень нервно, прочищая горло. - Так что... мы это сделаем или как?
Хизер посмотрела на заряженный пистолет .38 калибра, зажатый в её руке с побелевшими костяшками, и почувствовала, как сдавливает рёбра.
- Поверить не могу, что снова это сделаю. Я поклялась бросить.
Джош пожал плечами, слабо улыбаясь.
- Ну, я против, помнишь? Если ты передумала, я не возражаю.
Хизер покачала головой перед тем, как закончить.
- Нет. Нам нужны деньги. Сейчас, - oна открыла свою дверцу и шагнула из машины. Обернулась на Джоша. - Садись за руль и заводи мотор. Я по-быстрому, так что готовься сразу валить.
Джош сглотнул. Его глаза заблестели от страха.
- Хорошо.
- И не накуривайся.
Он кивнул.
- Ага. Хорошо.
Хизер выскользнула из машины и быстро пересекла парковку, стройная и длинноногая, вся в чёрном. Ветерок раздул всколоченные светлые волосы. Стильные солнечные очки скрывали её голубые глаза. Не столь стильная сумка на длинном ремне свисала с правого плеча, но она идеально подходила для работы. Рука, сжимающая пушку, скрывалась внутри. Кассир не увидит пистолет раньше, чем надо.
Сердце бешено колотилось в её груди.
Я не хочу этого делать. Только не опять.
Три года назад она ограбила ликёроводочный магазин. В тот раз подстрекателем был её парень Крейг. Тогда мотивом послужило веселье, а не деньги. Риск и жажда адреналина. Крейг уже мёртв, одна из многих жертв “Бродячего Карнавала и Шоу Уродов Братьев Флаэрти”. Под конец она его ненавидела, но было время, когда она позволила себе поддаться его чарам плохиша. Не повредило и то, что этот сукин сын был красавчиком. В этот недолгий период она соглашалась на любую конченную идею, какая только посетит его долбанутую голову. Вроде вооруженного ограбления, просто потому что они могут.
Сейчас всё было по-другому.
Всё изменилось после шоу уродов.
Она почти не спала. Она боялась закрыть глаза из страха увидеть во сне невероятно изуродованных чудовищ с фрик-шоу. Приобретённая ею кокаиновая зависимость понемногу дошла до того, что совсем лишила её сна, а вместе с ним и кошмаров. Недостаток был в том, что кокс недешёвый. Они с Джошем постоянно переезжали. Жизнь на одном месте больше недели давила ей на нервы. Джош брал разовые подработки, где бы они ни останавливались, но денег постоянно не хватало. И тем не менее, они никогда не опускались так низко, как сейчас. У них не было ни единого пенни за душой. Пришло время забрать чужие деньги. Ей это не нравилось, но отчаяние умеет сузить твои варианты до единственного, самого мерзкого из имеющихся. Пожалеть об этом можно будет потом, когда жизнь наладится. Когда воспоминания о цирке уродов поблекнут.