ься к Ренду. А вот он… Нет, нельзя допустить, чтобы он совершенно не считался с ее мнением, этак недолго превратиться в коврик у двери, о который всяк кому не лень вытирает ноги!
И Кейтлин вообразила себе ужасную картину. Она, гордая некогда Кейтлин Рендал, молит мужа уделить ей толику внимания. На ней полупрозрачный наряд, какой, по ее представлениям, носят обитательницы гаремов, и она знает, что будет счастлива, если ее повелитель поговорит с ней хотя бы минуту. Место, которое она занимает в его жизни, совершенно ничтожно, а вот он необходим ей, как воздух, которым она дышит.
Тут Кейтлин сердито выпрямилась и уничтожающе посмотрела на человека, сидевшего на другом конце стола и вполне подходившего на роль восточного владыки. У него грубоватое лицо, сказала себе Кейтлин, и в уголках рта таится жестокость… и глаза слишком уж холодные, точно сапфиры… М-да, у ее мужа железная воля. Пожалуй, ему под силу сломать ни в чем не повинной женщине судьбу.
— Ну, знаешь! — фыркнула она, и сама удивилась этим своим словам.
— Что случилось? — с нескрываемой тревогой взглянул на нее Ренд.
— Каша слишком горячая, — пробормотала она первое, что пришло в голову.
— Да что ты? А я полагал, что она давным-давно остыла.
Он был прав. Овсянка была омерзительно холодная. Подув на ложку, Кейтлин спросила с вызовом:
— И кто же из нас ест ее? Я или ты?
— Боже, Кейтлин, что тебя так рассердило? — Тут он заметил опасный блеск в ее глазах и добавил торопливо: — Это все из-за Англии. Перестань думать о ней как о чужой и непонятной стране.
— Да, это совершенно чужая страна, и я не хочу ехать туда.
— Но ведь место жены подле мужа, а я твердо решил отправиться в Англию.
— Ладно, будь по-твоему, — якобы безразлично отозвалась она. Внутри у нее все кипело.
Его улыбка была широкой и радостной.
— Обожаю, когда ты такая… уступчивая, маленькая моя женушка. Однако не перегибай палку. Если ты не будешь спорить со мной, я перестану узнавать тебя.
— Надеюсь, не перестанешь, — буркнула Кейтлин и поднялась из-за стола.
Ренд взял ее за руку и притянул к себе.
— Чем ты собираешься заняться нынче утром? — спросил он.
— Мы же завтра уезжаем. Есть множество дел, которые мне предстоит переделать.
— Послушай, если ты намереваешься уйти далеко от дома, то я настоятельно советую тебе взять с собой Макгрегора.
Она холодно ответила:
— Я никуда не ухожу. Разве что загляну в Гленшил-хаус.
— Ох, Кейтлин, Кейтлин, — вздохнул Ренд. — Ну как же ты не понимаешь, что…
— Я все прекрасно понимаю, — быстро проговорила Кейтлин. — Ты хочешь, чтобы я всегда и во всем слушалась тебя. Так имей в виду, что ты — не турецкий султан, а я — не твоя рабыня. Я шотландка, я выросла в этих местах, и мне не по нраву, когда кто-то из твоих слуг крутится у меня под ногами. Я привыкла поступать так, как считаю нужным, и поэтому не относись слишком уж серьезно к тому, что произошло между нами в спальне. Я уступила тебе только потому, что мне этого хотелось. Запомни: только поэтому!
И Кейтлин стремительно подошла к двери и захлопнула ее за собой. Ренд же долго еще сидел, прижимая к губам салфетку, о которой он совершенно забыл. Наконец он скомкал ее, швырнул на стол и воскликнул:
— Вот ведь навязалась на мою голову!
Спустя час Ренд вместе с Серлем осматривал то место, где собаки вчера едва не разорвали Кейтлин. Теперь Ренд выглядел куда более озабоченным, чем во время разговора с женой.
— Английские борзые не имеют обыкновения просто так, без причины, бросаться на человека, — сказал он.
— Да, ваша светлость. Но они часто бросаются на одинокую собаку, которая не принадлежит к их своре.
— Значит, вы думаете, что они напали на Бокейн? — Серль кивнул, и Ренд тут же добавил: — Как ее дела? Раны серьезны?
— Животное потеряло много крови, но лихорадки у него нет. При надлежащем уходе борзая через несколько недель будет совершенно здорова. Странно только…
Он не договорил и недоуменно пожал плечами.
— О чем вы? — требовательно спросил Ренд.
— Видите ли, ваша светлость, собака чем-то очень взволнована. Она вздрагивает при малейшем шуме.
— Но ведь ей столько пришлось перенести.
— Да-да, наверное, все объясняется именно этим.
Ренд помолчал, а потом сказал, не глядя на управляющего:
— Надеюсь, вы понимаете, что вам придется заботиться о собаке, пока мы с ее светлостью будем в отъезде?
— Разумеется. Не может быть и речи о том, чтобы взять Бокейн с собой. Ее светлость осознает это?
Ренд как раз исследовал дерево, в котором застряла пуля. Он рассеянно кивнул, а потом сказал сквозь зубы:
— Пусть только попадется мне этот мерзавец, и я без раздумий натравлю на него Бокейн!
Серль поправил свой шейный платок и спросил безразлично:
— Вы полагаете, что пуля предназначалась собаке?
Ренд резко повернулся к нему:
— А вы думаете иначе?
— Нет. Я думаю так же. Кому могла бы понадобиться жизнь вашей жены?
Глаза Ренда сузились.
— Мистер Серль, — предельно вежливо спросил он, — а где вы были, когда разыгралась эта трагедия?
Этот вопрос Ренд задавал уже многим и до сих пор не получил ни единого ответа, который бы полностью его удовлетворил. А молодой Дарок даже рассердился и обиделся, потому что решил, будто Ренд подозревает его в злом умысле.
— Где я был, спрашиваете? — в голосе Дарока звенела ярость. — А вы? Позвольте спросить, где были вы?
Джентльмены, осмотрев псарню, как раз направлялись к господскому дому.
— Но вы же не станете отрицать, — мирно отозвался Ренд, — что это были ваши собаки?
— Да, мои. Однако вы слышали, что сказал егерь. Собаки удрали, но едва он понял, что их нет на месте, как в усадьбу ворвался ваш управляющий и принялся бесчинствовать.
— А вас, значит, дома не было? — спросил Ренд. Дарок промолчал.
Разговор возобновился в библиотеке.
— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил Ренд.
— Я ездил в Абердин, — отрезал Дарок. — Если хотите, вам это подтвердит мой адвокат. Послушайте, хватит допрашивать меня! Это был несчастный случай, вот и все! Я готов возместить ущерб, готов принести свои извинения. Но я не понимаю, чего вы добиваетесь!
Тут он буквально всунул в руку Ренду стакан с виски, сказал:
— Слейнте мхайт! Ваше здоровье! — и сделал большой глоток.
Ренд внимательно посмотрел на свой стакан, убедился, что он чистый (возможно, это был единственный чистый предмет во всем доме), и осушил его. Конечно, в иных обстоятельствах он воздержался бы от замечаний такого рода, но с Дароком была связана какая-то тайна, и Ренду захотелось разговорить хозяина усадьбы.
— Послушайте, как вы можете жить посреди такого беспорядка? — И Ренд указал на груды грязной посуды и кипы старых газет, загромождавших столы и пол. Старинная резная мебель и окна, украшенные цветными витражами, были покрыты толстым слоем пыли и сажи.
— Это жилище холостяка, и оно меня вполне устраивает, — ответил Дарок. В его голосе не было и тени обиды.
— Но вы же настоящий франт, сударь. Почему же ваш дом находится в таком небрежении?
Выражение лица Дарока неуловимо изменилось, и он сказал, растягивая слова:
— Просто я убедился, что с женской прислугой слишком уж много хлопот. А слугам-мужчинам есть чем заняться вне дома.
Ренду тут же пришел на ум один разговор, который он недавно слышал. Судачили о владельце усадьбы и о дочери его экономки. М-да, скандалы и впрямь преследовали Дарока по пятам.
— Я вас отлично понимаю, — сказал Ренд. — Вам ведь часто приходится уезжать, а слуги тем временем бездельничают. Мне это тоже знакомо. — Без всякой задней мысли, только ради того, чтобы поддержать беседу, он спросил: — А кстати, как поживает ваш приятель, тот, которого я видел в «Двух воронах»?
Дарок так побледнел, что стал белее мела. Ренд пристально посмотрел на него и сказал с нажимом:
— Он ведь нуждался в помощи врача, верно?
— Врача? — Дарок неестественно хохотнул. — Ах да, конечно! Мы отвезли его в больницу, и сейчас он прекрасно себя чувствует, так что можете смело выкинуть эту историю из головы.
Ренд сделал несколько попыток выведать хотя бы что-нибудь об этом таинственном приятеле Дарока, но хозяин дома больше ни словом не упомянул о нем.
Затем Ренд поговорил с молодым Хаутоном и задал ему тот же вопрос.
— Мы с отцом возвращались с охоты и как раз спускались по склону холма, когда услышали рычание. Нам показалось, что где-то неподалеку подрались два льва.
— А выстрел? Что вы можете сказать о выстреле?
Хаутон некоторое время безмятежно глядел на него, а потом проговорил:
— По-моему, стреляли сверху. Впочем, вы и сами поймете это, когда изучите след от пули.
Ренд кивнул и поинтересовался:
— А где же ваш отец? Я надеялся, что буду иметь честь лично поблагодарить его за то, что он сделал для моей жены.
— Он уехал нынче утром. Торопился на встречу, которая должна была состояться где-то неподалеку. Думаю, он вот-вот вернется. Как видите, наш багаж уже уложен, и мы совсем готовы к отъезду. Вообще-то мы собирались тронуться в путь еще до обеда.
Уловив, что его собеседник скорее раздражен, чем обеспокоен, Ренд решил пошутить:
— Ох уж эти родители! Требуют от нас вежливости и пунктуальности, а сами то и дело опаздывают. Ничего, с годами мы наверняка станем похожими на них.
Хаутон рассмеялся.
— Я непременно передам отцу вашу благодарность, — сказал он. — Прощайте, сэр. Я не знаю, когда нам теперь доведется свидеться.
— Может быть, этой же зимой в Лондоне? Вы приедете туда?
— Возможно, возможно… Насколько мне известно, вы и леди Рендал тоже собираетесь покинуть Дисайд?
— Мы уезжаем завтра на рассвете.
— Неужели такая поспешность вызвана тем, что вы полагаете, будто тут ей угрожает опасность?
Ренду очень не понравилось выдвинутое предположение, и он вежливо улыбнулся: