— Ну как, вкусно? — небрежно спросил он. Вопрос вкуса, казалось, не приходил в голову Вилли, он нахмурился на гвоздь, словно интересуясь, откуда тот взялся.
— Да, — неуверенно ответил он.
— Дай попробовать, — он наклонился к ребенку и высунул язык, Вилли моргнул, но вежливо протянул гвоздь вверх. Джейми мягко обхватил руками кулачок Вилли и лизнул гвоздь. Вкус железа и лошадиного копыта, не самый плохой вкус на свете.
— Вроде ничего, — сказал он, отступая, но продолжая держать руку Вилли. — Думаю, ты сломаешь зубы, если будешь жевать его.
Вилли хихикнул от этой перспективы.
— Лошадь тоже может сломать зубы. Вот почему мы не оставляем такие вещи в конюшне. — Он махнул рукой в сторону денников, откуда в ожидании ужина выглядывало несколько лошадиных голов.
— Лошадка, — сказал Вилли внятно.
— Правильно, лошадка, — сказал Джейми и улыбнулся ему.
— Лошадка ест это? — Вилли наклонился над корытом, громко принюхиваясь.
— Да. Это хорошая еда, не то, что гвозди. Гвозди никто не ест.
Вилли явно забыл про гвоздь, хотя все еще держал его. Он взглянул на него и бросил, Джейми его поднял и сунул в карман штанов. Вилли быстро сунул ручонку в корыто, потрогал липкую смесь, засмеялся и хлопнул ладошкой по дрожащей поверхности. Джейми протянул руку и взял его за запястье.
— Ты бы хотел, — спросил он, — чтобы Дик сунул копыто в твой ужин?
— Нененененет.
— Вот именно. Вытри руку и помоги мне раздать затор. — Он вытащил из рукава рубашки относительно чистый носовой платок, но Вилли проигнорировал его и начал с удовольствием лизать свои липкие сладкие пальцы.
Ну что ж, он сам сказал мальчику, что это еда, так что он искренне надеялся, что миссис Пегги не появится сейчас в конюшне, так будет лучше для них обоих.
Пегги не появилась, и они отлично провели время, разливая лошадям затор, затем грузили сено в тачку и катили ее по конюшне. На обратном пути они встретили довольного мистера Лоуенса. Непонятно, о чем он торговался с Гривсом, но, похоже, добился отличного результата.
— Маккензи, — сказал он, сердечно кивнув. Он улыбнулся Уильяму, а Джейми с некоторой тревогой заметил пятна патоки на рубашке мальчика и сухие травинки у него в волосах. — Это твой паренек?
На мгновение ему показалось, что сердце сейчас выпрыгнет у него изо рта. Он быстро втянул в себя воздух и спокойно ответил:
— Нет, сэр. Это молодой граф. Граф Элсмир.
— Вот как? — засмеялся Лоуенс и присел на корточки, чтобы поговорить с Вилли напрямую. Вилли сердито смотрел на него. — Уже в штанах? Не слишком ли ты молод для них? — Он втянул с себя воздух. — Чем это воняет? Не дерьмом ли у вас в штанах, милорд? — Он смачно ухмыльнулся своей шутке.
Глаза Уильяма сузились, он разительно напомнил Джейми его родную сестру, собирающуюся закатить скандальчик. Он еще раз возблагодарил Бога за курносый нос Уильяма, и приготовился схватить мальца, если он надумает пнуть Лоуенса в голень.
Однако, вместо этого молодой граф прямо посмотрел на фермера и отчетливо сказал:
— Ннннет!
— О, — сказал Лоуенс, смеясь. — Я ошибся, прошу прощения, милорд.
— Нам пора идти, сэр, — поспешно сказал Джейми, прежде чем Уильям решил осуществить любой из замыслов, промелькнувших у него в голове. Он ухватил мальчика за лодыжки и понес из конюшни вниз головой.
— Вашей светлости пора пить чай.
Глава 6Вызов
Пегги так и не вернулась. Джейми перевернул Уильяма головой вверх, отнес к дому и там отдал одной из кухонных служанок, которая рассказала ему, что Пегги «стало худо», но она отнесет его маленькую светлость леди Изабель. Вилли громогласно возразил против этого предложения, настолько громогласно, что вышла сама леди Изабель и смогла успокоить его только обещанием, что завтра он снова сможет посетить конюшню. Джейми тщательно избегал жесткого взгляда Изабель, и побыстрее ушел.
Он подумал, вернется ли Уильям? Сама Изабель не принесет его, в этом он был уверен. Но если няня Пегги почувствует себя лучше, Уильям сможет настоять на своем — Уильям был необыкновенно упрям, даже для ребенка его лет. Джейми улыбнулся при этой мысли.
Не может ни о чем думать, пока не добьется своего, подумал он, и совершенно неожиданно задался вопросом, был ли таким же его второй сын. Сын Клэр. Господи, подумал он машинально, как всегда, когда мысль о них приходила ему в голову, храни ее в безопасности. Ее и дитя.
Сколько лет сейчас его старшему ребенку? Он сглотнул комок в горле, но упорно продолжал подсчитывать про себя. Клэр была на втором месяце, когда ушла сквозь камни обратно к Фрэнку.
— Благослови тебя Бог, кровожадный английский ублюдок, — процедил он сквозь зубы. Это была его обычная молитва, когда на ум приходил Фрэнк Рэндалл. Джейми пытался избегать мыслей о нем, но он то и дело напоминал о себе.
Прошло два месяца, и наступило 16 апреля 1746 года. Сейчас снова апрель, 1760. Если время шло своим чередом, а он не видел причин, почему это должно быть не так, то его сыну почти четырнадцать.
— Иисусе, он почти мужчина, — прошептал он, и его рука так сжала брус загородки, что он почувствовал под пальцами волнистые волокна древесины.
Как о Френке Рэндалле, Джейми старался не думать слишком часто о Клэр или о ребенке. Это было слишком больно, так остро он ощущал потерю того, что имел когда-то.
Он был не силах избегать мыслей о них, живя в пещере над Лаллиброхом в первые годы после Куллодена. У него было слишком мало дел, чтобы занять свой ум, и он все время обращался к жене и сыну, видя их в дыму, когда сидел над своим маленьким огоньком в пещере, или в далеком свете звезд, когда выходил из пещеры ночью, глядя на небо, видя одни и те же светила, которые безмятежно изливали свое сияние на них и на него.
Тогда он представлял своего сына, его маленькое плотное тельце у себя на коленях, чувствовал, как бьются рядом их сердца, его руки вокруг своей шеи. Все эти ощущения вернулись к нему, когда взял Вилли на руки.
На следующее утро он нес на огород огромную корзину перепревшего навоза, когда Морган, один из лакеев, появился из-за ограды и окликнул его.
— Эй, Маккензи! Тебя зовут.
Он удивился, было раннее утро, слишком раннее для поручений и поездок. Ему придется ловить эту маленькую заразу Венус на заднем пастбище. Мысль о ловле пони, о прищуренных глазах леди Изабель, прожигающих дыру у него в спине, его совсем не радовала. Тем не менее, у него не было выбора, поэтому он поставил корзину и выпрямился, вытирая руки о бедра.
— Мне придется ловить лошадь не меньше четверти часа.
— Не надо лошадей, — нетерпеливо сказал Морган. — Я сказал, что хотят видеть тебя.
Джейми посмотрел на лакея, пораженный.
— Кто хочет меня видеть?
— Да уж не я. — у Моргана был длинный нос, и он демонстративно сморщил его, глядя на зеленовато-коричневые пятна на одежде Джейми. — Если бы было время, я заставил бы тебя сменить рубашку, но некогда. Судя по его словам тебя хотят видеть немедленно.
— Лорд Дансени, — спросил Джейми, игнорируя колкость лакея.
— Кто же еще? — Морган уже отвернулся. Он оглянулся через плечо и мотнул головой. — Иди давай.
Он странно себя чувствовал. Полированный дубовый пол эхом отзывался на звук его шагов, в воздухе пахло теплом очага, цветами и книгами. От него пахло навозом, конским и его собственным терпким потом. Со дня своего приезда в Хелуотер он только второй раз выходил в доме за пределы кухни, где его кормили.
В тот первый день лорд Дансени принимал их с лордом Джоном Греем в своем кабинете, и теперь дворецкий снова с видом сурового неодобрения вел его к той же двери. На деревянных панелях были вырезаны маленькие розетки, он так хорошо запомнил их еще в свой первый визит, что их вид снова вызвал в его душе все ощущения того дня, ему показалось, что он оступился на лестнице.
Его собственным предположением было, что леди Изабель, догадавшись, что ее застали с Уилберфорсом, решила убрать его с глаз долой, сообщив лорду Дансени об истинном отце Уильяма. Сердце Джейми колотилось в горле, его ум балансировал между начинающейся паникой и… чем-то еще. Выкинет ли Дансени мальчика из дома? Если он это сделает… перед ним возникло смутное захватывающее дух видение самого себя с сыном на руках, выходящим из ворот Хелуотера. Оно исчезло сразу, как только открылась дверь.
В кабинете лорда Дансени стояло трое мужчин. Солдаты в военных мундирах. Лейтенант и двое рядовых, подумал он, хотя давно прошли те времена, когда он определял знаки различия на английской военной форме.
— Это Маккензи, — сказал лорд Дансени, кивнув в его сторону. — Вернее… Фрейзер.
Офицер оглядел его сверху вниз, оценивая, но его лицо ничего не выразило. Мужчина средних лет с желчным лицом. Он не представился.
— Вы поедете с этими людьми, Фрейзер, — сказал Дансени. Его старое лицо казалось отчужденным. — Делайте, что они вам скажут.
Он стоял молча. Будь он проклят, если скажет: «Да, сэр», и дважды проклят, если опустит голову, как раб. Офицер внимательно взглянул на него, потом на Дансени, чтобы понять, должно ли это неподчинение быть наказано, но не найдя в лице старика ничего, кроме усталости, пожал плечами и кивнул рядовым.
Они подошли к нему, взяв за руки. Он не мог избежать этого, но почувствовал желание вырваться. Они провели его в холл к парадной двери, он мог видеть дворецкого, ухмыляющегося из своей кладовой, двух горничных с широко открытыми глазами и ртами в верхних окнах, людей перед конюшней, где в ожидании стояла повозка.
— Куда вы меня везете, — сказал он как можно спокойнее.
Солдаты переглянулись, один из них пожал плечами.
— Ты едешь в Лондон, — сказал он.
— Навестить королеву, — подхватил другой, хихикнув.
Джейми должен был наклониться, чтобы войти в повозку, при этом он повернул голову. Леди Изабель стояла у окна, удивленно приоткрыв рот. Она держала сонного Уильяма, его голова лежала у нее на плече. За ней стояла Бетти, довольно улыбаясь.