– Если ты не искал справедливости, Килиан, то зачем вообще было впутывать меня?
Рид посмотрел вниз и улыбнулся.
– По трем причинам. Во-первых, ты самый лучший детектив, которого я когда-либо знал. Ты доверяешь своей интуиции. Ты непреклонен и не боишься делать то, что нужно. Тебе плевать, кого ты злишь, и ты не примешь первое же объяснение, которое всплывает само собой. Но я неверно направил ранние стадии расследования на версию с местью из-за дела Левесона, и мне пришлось наверстывать упущенное. Даже получив вторую жертву, полиция Камбрии не видела дальше случайного серийного убийцы. Они не искали мотива, выходящего за рамки обычной бредовой психоболтологии.
– Но ты знал, что я буду искать?
– Я ошибся, предположив, что преступления, совершенные там, где ты вырос, работал и теперь живешь, заставят SCAS тут же отменить твое отстранение. – Рид сделал паузу и улыбнулся. – Кажется, ты умудрился нажить там столько же врагов, сколько и здесь, По. Когда они не вспомнили о тебе, я взял дело в свои руки. Я послал им сообщение.
– Вырезал мое имя на груди одного из дружков Карлайла.
– Это меньшее из того, что он заслужил. К тому же для гарантии, что ты сам не станешь подозреваемым, я убил Клемента Оуэнса, пока ты был в Хэмпшире.
– Спасибо, – поморщился По. – Полагаю, это ты прислал мне открытку?
– Да. Я даже не представлял, насколько глубокими получатся ожоги Майкла Джеймса. Точка перконтации была практически уничтожена. Мне пришлось подтолкнуть тебя, когда я выяснил, что в отчете о томографии значилось, что символ рядом с твоим именем – это цифра пять. Мне требовалось, чтобы ты пересмотрел эту улику, чтобы получить зацепку, ведущую в Шап. И еще – я не хотел, чтобы ты думал, что ты моя предполагаемая пятая жертва.
– Как мило с твой стороны, – отметил По.
– Вторая причина твоего участия была в том, что я понятия не имел, кто был последним. Он не назвал свое имя никому, кроме Кармайкла. Я знал, что мой лучший шанс его разыскать – дать тебе свободу действий.
Иисусе…
В таком ключе По об этом еще не думал. Он раскопал банковскую выписку, и это выдало Риду личность Монтегю Прайса. С тем же успехом По мог бы сам его убить. Хоть и трудно было сочувствовать тому, кто был замешан в изнасиловании и убийстве детей, По знал, что совершил ошибку. Он был марионеткой Рида.
– К тому времени Прайс уже залег на дно. Во время рейда я подбросил улики в его дом для гарантии, что Гэмбл сделает его подозреваемым номер один и начнет национальный розыск. Я был уверен, что когда его поймают, у него будет надежное алиби, и он выйдет под залог. И как только он это сделает, он станет моим. Мне оставалось только ждать.
– Но его не поймали. Он сдался и попытался заключить сделку.
– А это означало, что фарс Хилари Свифт о том, что ее не было на судне, закончится, и ее тоже арестуют. Пока они оба под стражей, ни один из них не получит залога, потому что вся история начнет выплывать наружу. Я разработал план на непредвиденный случай – как похитить одного человека из-под стражи с помощью фургона, но этот трюк сработал бы только раз.
– Тебе нужно было добраться до Свифт раньше, чем Прайс заговорит.
– Перед тем как мы уехали из «Шап-Уэллса» в «Семь сосен», я позвонил своему… сообщнику и велел ему быстро выезжать. Он знал этот адрес. К тому времени у меня уже были подобраны все необходимые дозы. Я приготовил напитки и подлил Свифт самую меньшую. Я хотел, чтобы она была сонной, но в сознании. Мой сообщник вошел, забрал Свифт, а потом вернулся за детьми.
– А через полчаса мы проснулись. Она пропала, а ты стал такой же жертвой, как и я, – закончил за него По. Это и в самом деле было гениально.
– Это дало мне небольшую передышку. Однако я знал, что ты уже дышишь мне в затылок, и то, как Тилли разложила доску в «Шап-Уэллсе», вело вас к разгадке. Этот гребаный закон об отмывании денег – я знал, что если фургон когда-нибудь опознают как транспорт для похищений, то его бумажный след станет моей погибелью, но его преимущества перевешивали риск. Я предполагаю, именно так ты и сложил этот пазл?
– Похищение в воскресенье. В выходные суды не проходят. Заключенных перевозят строго с понедельника по пятницу.
– Господи, По, ты и вправду умный ублюдок. С фургоном ты меня и поймал? Быстро справился. Я думал, у тебя уйдет больше времени, чтобы выйти на того, кто их купил. За последние пару лет GU выставила на рынок почти двести автомобилей, а у вас не было даже настоящего номера фургона.
– Дело не только в фургоне, – пояснил По.
– А? – удивился Рид.
– Ты никогда не снимаешь свой пиджак.
– Я никогда не снимаю свой?.. – начал Рид, прежде чем до него дошло, что имел в виду По. Несколько мгновений он молчал. Высохшие слезы снова потекли по щекам. – Мои шрамы.
– За все время нашего знакомства я ни разу не видел твоих рук. Ни разу, – добавил По. Теперь у него было почти все. Но… было еще что-то, о чем ему не говорили. Все, что сообщил Рид, можно было сказать по телефону или отправить по электронной почте. По какой-то причине он хотел, чтобы По был здесь.
– Ты сказал, что у тебя есть три причины втянуть в это меня, Килиан, – продолжил По. – Пока ты упомянул только о двух. В чем же третья?
Глава 62
Рид впился в По безотрывным, напряженным взглядом.
– Сначала мне нужно кое-что спросить у тебя, По. И я хочу, чтобы ты был честен.
– Мне нечего скрывать, – ответил По.
– Ты уверен?
По колебался.
– Уверен.
– А что случилось в деле Пейтона Уильямса?
– Ты же знаешь, что случилось! – отрезал По.
– Знаешь, эта твоя инспекторша у меня выспрашивала. Хотела узнать, почему ты не остался, не боролся с обвинениями. Почему ты молча позволил всем вытирать о тебя ноги.
– И что же ты ей сказал? – уже менее уверенно спросил По.
– Я сказал ей, что ты изо всех сил пытаешься примириться с тем, что твой промах стоил человеку жизни.
По кивнул.
– Я, конечно, солгал, – продолжил Рид.
По выдержал его пристальный взгляд.
– Но что случилось на самом деле, По?
– Это был мой промах.
– Ты никогда не ошибаешься. – Рид сделал паузу. – В тебе есть какая-то тьма, По. Жажда справедливости, выходящая за обычные рамки. Она есть у нас обоих. Вот почему мы были друзьями все эти годы.
По не ответил. Рид сверлил его взглядом, и он, не выдержав, опустил глаза.
– Тилли рассказала мне, как ты избил парня, который издевался над ней в офисе в Хэмпшире…
– Я едва его…
– И как ты серьезно ранил одного из тех пьяниц в баре в «Шап-Уэллсе».
По молчал. Он знал, что оба инцидента можно было уладить иначе. Джонатан назвал Брэдшоу дауном в комнате, полной свидетелей, – его все равно уволили бы, – а эти идиоты в баре остановились бы, как только он показал бы им свой значок NCA.
Вместо этого он выбрал насилие.
Рид был прав. По находился в состоянии перманентного внутреннего гнева задолго до того, что случилось с Пейтоном Уильямсом. «Черная стража» стала его временной отдушиной, но в армии для него не было интеллектуальных вызовов. Вскоре ему стало скучно. По никогда не осмеливался заглянуть слишком глубоко в первопричину этого явления. Вместо этого он им пользовался. Это давало ему преимущество. Способность видеть в тени. Она позволяла ему делать то, чего другие бы не смогли. Она спасала жизни.
Но какой ценой?
– Пока ты не столкнешься лицом к лицу с демонами, которых там прячешь, – сказал Рид, указывая на голову По, – они будут толкать тебя на все более экстремальные вещи. И в какой-то момент твой гнев превратится во что-то более зловещее. Поверь мне, у меня есть опыт в таких вещах…
– Но… – запротестовал По.
– Поговори со своим отцом, По.
– Что ты сказал? Поговорить с моим отцом? Зачем мне это? Какое отношение он вообще имеет к этому делу?
– Проглоти свою гордыню и спроси его, почему тебя зовут Вашингтон. Это поможет тебе понять.
По уже собирался сказать ему, чтобы он отвалил. Что Рид ничего не знает о его жизни. Но это была неправда. Временами Рид проводил с По и его отцом дни напролет. Поскольку По жил в Кендале, а Рид – в нескольких милях от города, мальчики часто гостили в семьях друг друга. Рид знал о его жизни все.
– Ты не мог видеть тьму во мне; твоя собственная тьма не позволяла. Но твой отец ее узнал. Он пытался вытянуть ее из меня, и для этого время от времени рассказывал мне разные вещи. То, что он, вероятно, должен был в первую очередь рассказать тебе, – пояснил Рид.
– Что он тебе сказал, Килиан? – По не был уверен, что хочет услышать то, что знает Рид.
– Он рассказал мне о твоей матери.
– Оставь мою гребаную мать в покое! – Некоторые вещи были под запретом, даже в такой ситуации, как эта. Он не хотел думать о ней, не говоря уже о том, чтобы обсуждать ее. Насколько он мог судить, у него никогда не было матери.
Рид проигнорировал его протест.
– Просто встреться с отцом. Спроси его. Все было совсем не так, как кажется, По.
По молчал.
– Пожалуйста, не заставляй меня рассказывать, – попросил Рид. – Ты должен узнать это от своего отца. Но вот что я тебе скажу: твоя мать вовсе не ненавидела тебя, По.
– Она меня бросила. Она была эгоистичной сукой, которая меня ненавидела.
– Неправда, По, – ответил Рид. – Твоя мать любила тебя. Правда, любила.
– Это чушь.
– И именно потому, что она любила тебя, ей пришлось уехать.
Что такого знал Рид, чего не знал он сам?
– Ты мне скажешь, или я уйду прямо сейчас, Килиан. Я вызову других, и ты сможешь попытать счастья с теми, кто приедет по этой дороге.
– Я не могу тебе сказать, По. Твой отец должен это сделать.
По колебался. Если отец знал что-то о его матери, чего он ему не сказал, значит, им, конечно, стоило поговорить. Но… зачем он рассказал об этом Риду? Зачем? В этом не было совершенно никакого смысла…. Если только…