Именно эти мысли заставили меня наступить на горло гордости и попытаться заговорить с девчонками. С Цириссой и Нелейей, которые по-прежнему тренировались вместе. Лэйра, кстати говоря, от них отделилась. Посчитала, что негоже первому месту водиться с теми, кого скорее всего выгонят по итогам следующей недели.
– Цирисса, Нелейя, подождите! – Я перехватила их на пути к тренировочному залу.
– Чего тебе?
– Вы действительно верите всему, что пишут в этих статьях?
Цирисса продолжала молчать, мрачно глядя на меня, а вот Нелейя ответила:
– Верим или нет, пока не решили. Но достаточно уже того, что говорят. А если ты на самом деле пыталась убить Салахара? Мы все его любим и уважаем. Достаточно одного предположения, что ты могла напасть на него, чтобы прекратить любое общение с тобой.
Вот вроде бы продвинутые такие миры, а о презумпции невиновности, похоже, не слышали. Впрочем, дело здесь не в ней, скорее, в испорченной репутации, которую уже не обелить, несмотря на все заявленные опровержения.
– А ты, Цирисса? Тоже думаешь, что есть такая вероятность? Что я могла бы?
– Не знаю. – Она отвела глаза.
Вот тебе и дружба. Да в таких местах, как этот отбор, дружбы в принципе не бывает. Я хотела уйти. Просто развернуться и гордо уйти, потому что топтать себя уже дальше некуда. Но… мне нужна тренировка. Очень нужна.
– Ну, хорошо. Вы считаете, я могла напасть на всеми любимого и уважаемого Салахара. – Я горько усмехнулась. – А не хотите отомстить за него? Может быть, наказать, хорошенько побить? Если это произойдет на тренировке, никто вам слова лишнего не скажет.
Цирисса все так же прятала взгляд, а вот Нелейя посмотрела на меня почти с откровенной ненавистью. В первый миг я едва не вздрогнула – настолько сильно было потрясение. За что? Почему? Не хотят портить себе репутацию, общаясь со мной, – это я могу понять. Но откуда столько ненависти?
– Да мы бы с радостью. Вот только ты на редкость непробиваемая! Этот твой щит не прошибить. И непонятно, за что тебе такой Дар. Непонятно, за что такая благосклонность. Что ни делай, тебя все равно будут вытаскивать. То Шайран эвр Шеосс, то Тшахилавирион шалэ Виарон Дишессе Ринш! Они все вступаются за тебя. Но ведь в тебе нет ничего, кроме этого проклятого Дара. С чего столько внимания, столько благосклонности?
И, глядя в глаза Нелейи, я поняла, откуда такая ненависть. Она продержалась почти до конца отбора, но никто из женихов так и не обратил на нее внимания. Она на последних позициях, но вряд ли кто вступится за нее, вряд ли кто удержит на отборе. А когда Нелейя упомянула энергетического вампира, Цирисса вздрогнула и все же посмотрела на меня. В ее глазах не было ненависти. Зато были обида и боль. Наверное, она не могла простить мне того, что Тшахилавирион раз за разом выбирал именно меня. На это мне сказать было нечего. Как и на обвинения Нелейи. Разговаривать дальше не имело смысла. А потому, не говоря больше ни слова, я развернулась и зашагала прочь.
Какое-то время сидела в своей гостиной, пытаясь успокоиться. Нет, я не плакала, но было очень больно. Все так неудачно навалилось. И даже Шайран не приходит. Простит ли он меня? Или по окончании отбора просто заберет к себе, уже не заботясь о наших отношениях, оставляя от них только постель, чтобы удовлетворить своего дракона? А заслуживаю ли я этого прощения? Ведь я на самом деле предала чувства дракона. Драконицы на такое, наверное, не способны. Они-то понимают, что такое предавать нельзя…
В планшете всплыло сообщение. Второе за последнюю пару дней. Снова Ксандр. Снова зовет на важный разговор. Не пойду. Пообещала себе, что больше встречаться с ним не буду, – значит, не буду!
– Они все еще пожалеют. Увидят, какая ты, и пожалеют, – сказала Эйва. Я с благодарностью ей улыбнулась. Уже увидели. Увидели и все равно отвернулись. Выходит, все бесполезно? Вот только сдаваться сейчас было бы неправильно…
Но пожалуй, хватит сидеть на одном месте и бездумно смотреть прямо перед собой. Делом все же нужно заняться. Заставить себя встать и пойти к Изанне. Она, конечно, разделяет всеобщее отчуждение, но проигнорировать меня не имеет права. Пусть хотя бы найдет мне помощников для показа магии к самому выступлению. Придется справляться так. Придется показать всем, на что способны земляне, даже без репетиций. Иного выхода все равно не существует.
Я поднялась на ноги. И в этот момент комнату озарила вспышка портала. Из него вышел Шайран. Оба тут же замерли, глядя друг на друга. Мое сердце взорвалось бешеным стуком, но я продолжала стоять, молча глядя на него. Просто не знала, что говорить и как себя вести.
Мрачно всматриваясь в мое лицо, Шайран внезапно спросил:
– Теперь ты ненавидишь меня?
Вот так начало разговора. Неожиданно!
– Нет.
– А что? Что тогда ты чувствуешь?
– Боль…
Шайран шагнул ко мне. Я почти на такой же шаг отступила. Сама не ожидала от себя подобной реакции, но вдруг поняла, что подпустить его и вправду теперь не так-то просто. Конечно, мне плохо без него. Но зачем все это? Зачем, если Шайран жалеет об этой привязке, если мечтает о какой-нибудь драконице, которая его бы поняла? Так зачем что-то продолжать и дальше мучить друг друга? А если… может, еще возможно разорвать привязку? Может, Шайран еще может освободиться от меня и найти ту другую, которая никогда не разочарует его?
– Ты больше не веришь в мои чувства?
Я с горечью улыбнулась. Кто бы мог подумать, что Шайран будет пытаться что-то объяснить, когда это я должна извиняться. Извиняться за то, что так его подвела. Извиняться за то, что так плохо ему подхожу.
– Ты ведь сам сказал, что я ничего не понимаю. И я действительно не понимаю. Просто не могу понять суть драконьих чувств.
– Не знаешь, настоящая ли это любовь?
– И любовь ли… – тихо добавила я. Если уж разговаривать, то предельно откровенно. От секретов и недомолвок будет только хуже.
– Любовь, Вика. – Видно было, что Шайран хочет шагнуть ко мне, но самому себе не позволяет, усилием воли оставаясь на месте. – Самая сильная любовь, какая только может быть. Когда твоя пара становится важнее всего, даже твоей собственной жизни. Когда ты можешь думать только о ней. Когда разум отступает и остается только всепоглощающее чувство. Желание дышать ею, жить ею. Обретенная пара становится для дракона целым миром. Разве это не любовь, Вика? Разве нет? – Он все-таки сделал один шаг ко мне, неотрывно глядя прямо в глаза.
У меня перехватило дыхание, в горле встал болезненный ком.
– А если это просто одержимость? У любви должен быть выбор.
– Считаешь, у меня не было выбора?
– Ты сам так сказал. Если бы мог, то выбрал бы не меня, а драконицу.
Шайран грустно улыбнулся.
– Своим недоверием ты причинила мне боль. Очень сильную боль. И я захотел причинить тебе такую же.
– Хочешь сказать, это неправда? – выпалила я с вызовом.
– Неправда. У меня был выбор. Когда я только понял, что ты можешь стать моей парой, у меня был выбор: уйти или остаться. Думаешь, Салахар задержал бы меня на посту? Нет. Когда он узнал, что ты моя пара, Салахар предлагал мне. Предлагал улететь далеко, чтобы не позволить связи образоваться. Но я не захотел. Сам не захотел, понимаешь? – Шайран сделал еще один шаг ко мне, обхватил лицо руками. – У меня был выбор, и я этот выбор сделал. Не захотел отказываться от тебя. Потому что… ты прекрасна, Вика. Смелая, упрямая, непредсказуемая, иногда безрассудная. Я понял, что не смогу отказаться от тебя. Понял, что, несмотря на все трудности, которые уже были и еще возникнут, хочу любить именно тебя.
– Правда? – прошептала я Шайрану прямо в губы, потому что он приблизил свое лицо к моему, и я уже чувствовала его дыхание на своей коже.
Столько прекрасных слов, и почему-то внутри так больно, так… трудно дышать.
– Правда, – прошептал он, преодолевая оставшееся расстояние и целуя меня. Невероятно нежно, настолько, что в груди защемило.
Разорвав поцелуй, я посмотрела ему в глаза. В эти желтые, чуть мерцающие, нечеловеческие глаза. Нечеловеческие. И чувства у него тоже нечеловеческие, но от этого они не становятся менее сильными, менее настоящими. Быть может, даже наоборот. Кто из людей способен настолько раствориться в другом?
Смотрю в его глаза и понимаю: правду говорит. Невозможно не верить ему. Я всем своим существом ощущаю, что Шайран говорит искренне. Да, он причинил мне сильную боль. Но ведь не меньшую причинила ему я. И проблема озвучена – мне трудно его понять. Но главное, что Шайран не жалеет. Главное, что выбор у него был. Ведь правда, я же думала тогда, что он может улететь, бросить меня. Не бросил. Не захотел. Позволил драконьим чувствам расцвести и сковать его по рукам и ногам. Сам того захотел. Это был его выбор. А значит… все-таки любит. По-настоящему любит. И я должна сделать все, чтобы Шайран не пожалел об этом выборе.
– Прости меня, – прошептала я. По щеке скатилась слезинка. Ну вот, а я так не хотела позорно разреветься.
– И ты меня прости, – сказал Шайран, проводя пальцем вдоль мокрой дорожки и смахивая слезу.
– Я буду верить тебе.
– Знаю. – Он улыбнулся.
Невероятный дракон. Невероятный мужчина.
– А сейчас… нам пора на тренировку, – заявил он внезапно. – Ты ведь хочешь показать, на что способны земляне?
Поначалу камера нас не снимала, все так же бойкотировала меня. Потом, правда, опомнилась, уловила, видимо, что я не одна, а в компании с Шайраном. Когда невеста с женихом – ее нужно снимать ради шоу. Прилетела ненадолго, начала снимать… и гениальный искусственный интеллект понял, что снимать нельзя! Потому что съемка тренировок участниц перед показом магии запрещена – для зрителей все выступления должны стать неожиданностью, чтобы сильнее впечатление произвели. Вот и получилось, что как прилетела камера, так и улетела.
С возвращением Шайрана вокруг ничего не изменилось. Потому что он приходил, чтобы помогать мне тренироваться, а в шоу этого не показывали. По сути, зрители даже не догадывались, что после новости о моем участии в нападении на Салахара ко мне еще приходит Шайран. Подозреваю, сильно удивятся, когда все-таки узнают.